Дожить до весны - Влада Ольховская
– Не блница… – еле различимо произнес Гарик. – Нельзя… н-зя…
Он бормотал что-то еще, но Таиса уже не слушала. Она лишь сейчас заметила, что где-то близко звучат сирены… Совсем близко! И, кажется, не «скорой», а полиции. Угрожающе так воют, приближаются… Может ли это быть совпадением? Или кто-то успел заметить состояние Гарика и намеренно вызвал полицию?
Проверять Таиса не хотела, она слишком хорошо понимала, что будет, если ее и Гарика застанут тут в таком состоянии. Если профайлер не хочет попасть в больницу, то за решетку – и подавно! Причину узнать не получится, пока он не протрезвеет, Таисе только и оставалось, что верить ему вслепую.
Она кое-как дотащила его до машины – порадовавшись, что купила все-таки пятидверную, хотя сомнения были. Даже так Таиса не справилась бы, если бы он отключился, у нее просто не хватило бы сил. Но Гарик и в своем нынешнем состоянии как будто понял это, он двигался медленно, резко, словно вырываясь с каждым шагом с невообразимой глубины. И все же он двигался! Этого Таисе пока было достаточно.
Усадить его она не надеялась, Таиса позволила ему завалиться на заднее сидение. Хотелось плакать, но плакать было нельзя. Ничего еще не закончилось, она определенно не ошиблась насчет полиции: сирены завывали совсем близко. Поэтому Таиса стартовала сразу же и огромным, отчаянным усилием воли заставила себя не вдавливать педаль газа в пол. Нет, ей как раз нужно в ту сторону, откуда приедет полиция, нельзя вызывать подозрения… Гарика не видно, он лежит на заднем сидении, она должна справиться!
Она миновала служебные автомобили спокойно, так, будто просто ехала по своим делам. Сначала не собиралась даже смотреть на них, потом сообразила, что это как раз подозрительно, и уставилась на переливающиеся огни с живым любопытством. Один из водителей перехватил ее взгляд, и Таиса смущенно улыбнулась в ответ. Полицейский остался безразличен, судя по всему, у него была причина спешить в клуб, которая его совсем не радовала.
Таиса же выехала из опасного района медленно, спокойно – и только после этого позвонила Матвею. Принимать сложные решения одна она больше не хотела.
Она попыталась быстро объяснить ему, что случилось, но из-за этой спешки получилось путано, дурацки как-то… Не так бессмысленно, как у Гарика вначале, однако тоже не лучшим образом. Таиса опасалась, что Матвей ничего не поймет, разозлится, заставит ее повторять, но Матвей остался Матвеем.
Он даже теперь сохранил ледяное спокойствие, будто ничего особенного не происходило.
– Езжай ко мне, – приказал он. – За сколько доберешься?
– Думаю, за час… Может, чуть быстрее.
– Не надо быстрее, не гони. Одна проверка документов – и дела будут плохи у всех.
– Ты его не видишь… Я не знаю… Есть ли у него этот час… – прошептала Таиса.
Не следовало этого говорить. Слова порой опасней, чем кажется – они открывают дорогу для слез. Но Таиса, то и дело косившаяся на своего спутника через зеркало заднего вида, иначе не могла.
Матвей понял даже это:
– У него есть и час, и больше. Он живучий.
– Но он… Я…
– Зеркало разверни.
– Что? – растерялась Таиса.
– Разверни зеркало заднего вида так, чтобы оно отражало только потолок. Включи музыку. Улыбайся. Подпевай.
– Я так не доеду!
– По боковым зеркалам доедешь, это несложно. Делай что говорят!
Он как будто издевался над ней… и он же оказался прав. В развернутом зеркале, музыке и даже натянутой улыбке не было ничего особенного, не было чудесного спасения, в котором Таиса так нуждалась. Однако это были отвлекающие факторы, действия, требующие сосредоточения, именно они не позволяли прижаться к рулю и разрыдаться – а ведь именно этого Таисе хотелось больше всего. Но когда страх накатывал особенно сильной волной, она заставляла себя повторять дурацкие слова дурацких песен, и напряжение чуть ослабляло хватку.
Матвей дожидался ее возле дороги. Таиса предполагала, что он проявит эмоции хотя бы сейчас, что в телефонном разговоре он просто притворялся, стараясь поддержать ее. Но нет, он и теперь был невозмутим, будто ничего особенного не происходило.
А еще он был не единственным, кто ее встречал. Когда Таиса остановила машину и заглушила двигатель, из дома Матвея появились Форсовы. Они как раз невозмутимостью похвастаться не могли: Николай хмурился, Вера нервничала и даже не пыталась это скрыть. Именно она велела Таисе:
– Иди в дом и дожидайся там, дорогая, мы со всем разберемся.
– Но как же… Я могу помочь! – запротестовала Таиса.
Матвей не обратил на нее внимания, Форсов отмахнулся, как от путающейся под ногами собачонки. Отвечать снова пришлось Вере:
– Не можешь, Таечка. Ты сделала достаточно, отдохни.
Ей пришлось отступить, даже если от этого становилось страшнее. Таиса видела, как Матвей и Форсов достали Гарика с заднего сидения, как Вера потом закрыла машину. Его понесли в медицинскую комнату – там уже горел свет. После того, как Матвея в этой комнате чуть не убили, Таиса предполагала, что он обустроит там что-то другое, но нет, он как раз сентиментальностью не отличался и прекрасно понимал, что проблема была совсем не в комнате. Теперь вот медицинское оборудование пригодилось, и Таисе оставалось лишь надеяться, что его будет достаточно.
Сама она помогать больше не рвалась. Она медленно, как будто сонно добралась до кухни, но свет включать не стала – почему-то не хотелось. Таиса только теперь поняла, что бросилась к выходу из дома, в чем была – а была она в розовом плюшевом костюме с забавными кроликами, не предназначенном для выхода за пределы квартиры. Но тогда она об это не думала, просто сменила тапки на кроссовки, даже куртку не натянула. Интересно, квартиру хоть заперла? Этого она совершенно не помнила.
Впрочем, сохранность имущества ее сейчас волновала меньше всего. Таиса лишь теперь поняла, что ее трясет. Может, от холода… должно быть, костюм ведь совсем не теплый! И все же трясет слишком сильно, а холод как будто изнутри приходит. Ей вроде как положено согреться, она в доме, здесь тепло, очень тепло… Но почему ей тогда только холоднее становится?
Она знала, что не сможет просто отстраниться от этого, да и вообще ничего толкового не сможет в ближайшее время. Таиса позволила себе сделать то, что оставалось под запретом слишком долго: опустилась прямо на пол и расплакалась. Плакать хотелось громко, в голос, выпуская из себя страх, однако на это она как раз не решилась – боялась отвлечь тех, кто помогал сейчас Гарику. Поэтому она плакала, зажав рот рукой, тихая, как будто потерявшаяся на
