Темнее ночь перед рассветом - Вячеслав Павлович Белоусов
Для электората это не было новостью, но первые ряды послушно и возмущённо застучали штиблетами по полу, требуя наказать виновных, отчаянная голова в задних рядах тут же отыгралась свистом. Пользуясь суматохой, на сцену взобрались две натренированные старушки, наперебой затараторившие об ужасах затопления уникального природного санатория сбросами химического монстра.
— И это ещё не всё, что нам досталось в наследство! — авторитетно заверил зал Первый, и он не ошибся, сцену прочно заняла новая личность.
Чудак так ужасно выглядел, что на него взирали, как на туземца с Панамы. Тощ. С впалыми глазами и щеками, наполовину беззуб и, похоже, давно ничего не держал во рту. Со зловещей медлительностью он вытащил из-за пазухи ссохшуюся и местами зеленоватую буханку хлеба и, размахивая ею над головой, дико взвизгнул:
— Вот чем кормят российский народ!
Зал ахнул.
Незнакомец же подбежал к трибуне и шарахнул по ней буханкой так, что та разлетелась на куски, а оратор, видимо, запамятовавший сценарий, пригнув голову, едва успел спрятаться.
— Шундучков! — заорал он, шаря по залу в поисках завотделом, но это оказалось лишним: трое молодцов в тёмных костюмах уже волокли упирающегося полоумного со сцены.
— Хлеб! — буйствовал тот в их руках. — Теперь он сродни чугуну! Вот что жрёт трудовой класс! Позор!
Вскочивший с места Шундучков, растолкав повскакавших с мест зевак, мигом вырос перед Первым.
— Какого чёрта?! — не сдерживаясь, выругался тот, отталкивая завотделом, пытавшегося привести в порядок запачканный пиджак начальника. — Это безобразие!.. Кто допустил?.. Гоните скотину вон!..
На сцену вбежал Сербицкий, и генеральский мундир враз покончил с сумятицей, а Первый взгромоздился на прежнее место.
— Я оскорблён!.. — начал он мертвенным тоном, когда зал стих. — Я оскорблён не меньше вашего. Кормить народ такими отбросами — это тягчайшее преступление.
По мере продолжения голос его креп и мужал, становясь с каждым словом свинцовее:
— Кто мог такое позволить в наше время? Прокурор!..
Пролети муха, её бы услышал каждый — так замер зал.
— Присутствует прокурор на заседании? — Крик Первого сорвался на фальцет.
Шундучков подтолкнул Ковшова. Данила поднялся.
— Ковшов, — представился он, — исполняющий обязанности прокурора области по случаю нахождения Галицкого в командировке.
— Так, так… — задумался Первый ненадолго и обратился к электорату: — За такой хлеб следует отвечать?
— В тюрьму! — Мощный гул голосов ударил в потолок и стены.
— Слышал глас народа, товарищ Ковшов?
— По всем прозвучавшим здесь фактам нарушения законности будут проведены проверки, товарищ первый секретарь, и виновные привлечены к ответственности. — Понимая, что для него всё только начинается, Данила продолжал стоять.
— Не хотелось бы сомневаться. — Первый поедал злобным взглядом Ковшова. — Однако на деле прокуратура потворствует бракоделам и безобразным фактам бесхозяйственности, в чём мы убедились с членами бюро сегодня!
За его спиной на экране тут же застрекотал ролик с выразительными картинками искорёженных барж и мелких судёнышек, ржавеющих на берегу Волги.
«Это же материалы недавней нашей проверки! — сразу узнал Данила. — Начальник экологической инспекции взялся их доработать, установить владельцев заброшенных посудин и возвратить вместе с фотоснимками для прокурорского реагирования!..» Вихрь мыслей пронёсся в его сознании: «Без Шундучкова здесь не обошлось! Несомненно, он воспользовался ими, выманив под предлогом у Нефёдова, и использовал в этой коварной комедии. Конечно, постарался устроить всё именно в отсутствие прокурора области. Но это же откровенная подлость!.. То-то он метил на вакантное место вместо Галицкого, когда решался вопрос о должности… А вкусив горечь неудачи, обозлился и ринулся всеми правдами и неправдами в обком — в заведующие именно административного отдела. Ведь партия требовала, чтобы все ей кланялись, а этот отдел курирует всю правоохранительную систему в области, следовательно, одним махом Шундучков становился на голову выше прокурора…» Выходит, зря Данила не верил слухам, что бывший транспортный прокурор, надавив на начальника аэропорта, который полностью был в его лапах, в пустом самолёте лично привёз Первого из столицы, доставив его в обком…
У Ковшова побелело лицо и свело скулы от ярости: «В клозет, наверное, за ручку водил, чтобы не качнуло, чай на блюдечке подавал, стервец, размазывал нас всех директору сегодняшнего цирка!..»
Данила заскрежетал зубами.
— И никто не несёт ответственности? — вернул его к происходящему голос Первого. — С себя надо начинать, товарищ Ковшов. Начальник милиции мне жаловался: прокуроры перестали арестовывать явных взяточников и жульё! А ведь нам как раз сейчас нужны громкие дела на зажиревших казнокрадов. Одного, другого за решётку лет на пятнадцать, и у других, глядишь, пропадёт интерес к дыркам в государственном кармане. Есть такие факты, генерал?
Сербицкий подскочил из-за длинного стола, где восседали члены бюро, лихо боднул воздух головой:
— Есть, товарищ первый секретарь! Как раз над рядом таких дел работают мои ребятки.
— Тогда не будем терять времени, — оглядел притихший зал Первый. — Заместитель, он и есть заместитель. Переговорю-ка я по этому вопросу с прокурором области. У кого он на приёме, говорите?
— У Рекункова Александра Михайловича либо у его первого заместителя Баженова. — Краем глаза Данила только теперь заметил, что Шундучков, сидевший рядом, пропал, слева его крепко подпирал коленом полковник Квашнин да за спиной покашливал время от времени подполковник Соломин.
— Если вас не затруднит, помогите мне по телефону найти ваше начальство, — подчёркнуто вежливо съязвил Первый. — Только без этих… проволочек… А мы продолжим заседание, товарищи.
Данила развернулся к дверям. Для него заседание бюро закончилось, поэтому он совершенно безразлично отнёсся к тому, что, опережая его, по другому проходу зала торопливо спешит к выходу и генерал милиции.
Операция «Снежный ком»
— Наум! Наум! Проснись же, наконец! О мой Бог! — стаскивала простыню с храпящего мужа Софья Семёновна Лировис. — К нам воры, Наум!
— Какие воры? — продрал глаза толстяк. — Что ты вздумала, Сонечка? И когда меня осчастливит Господь…
— Я встала раньше всех…
— Ну и что?
— Уснула позже…
— Зачем?
— Куда опять ты прячешь голову? О, моё наказание! Я устала кричать тебе про воров!
— Где?
— Пойдём сюда!
— Сплошное наваждение! Что тебе опять приснилось, Соня? Я уже не имею права спокойно спать в собственной квартире?!
— Иди сюда!
— Чтобы меня тоже порадовали твои галлюцинации?
— Пусть они радуют наших соседей! Этот человек всю жизнь мне не верит! Боже мой!
Наум Раумович с больной головой, обмотанной полотенцем, пошатывался посреди зала в полном отчаянии:
— Десятый час утра!.. Кто встаёт в такую рань?
Усилиями двух проснувшихся дочерей и натренированными подзатыльниками жены Наум
