Анна Владимирская - Предчувствие смерти
Зинаида Григорьевна была такого роста, когда неясно, то ли она маломерок, то ли лилипутка, — какая-то карликовая свекровь. Вере она казалась зашитой в дерюжку почтовой посылкой, где чернильным карандашом нацарапаны адрес и фамилия с инициалами. Скорее всего, ничего по-настоящему ценного в этой посылке нет, просто адрес указан неправильный или что-то с инициалами не так. Кто-то что-то перепутал. Вот она и пылится на почте; квадратная, дерюжная, кондовая. Да и недовольна постоянно… Но Вера ухитрялась и с ней не ссориться.
— Скажете тоже! — вступилась за щенка Лида, поглаживая пальцем его толстенькое брюшко. — Ну, съел он пирог, так нам же только польза от этого. Сохраним фигуры!
— Не получится малыша наказать, как нашкодившего кота, потому что он не кот, а собака. Правда, Зинаида Григорьевна? Мы никого пороть не будем, — подвела черту Вера, — потому что тех, кого любят, не порют, а наоборот, им все прощают. А насчет ветеринара… Нужно понаблюдать за нашим юным пациентом. Пока что он хочет спать. Ну что, пьем чай? С остатками пирога. А поскольку его маловато, то можно булку намазать черничным джемом.
Вскоре все сидели в кухне за большим овальным столом, разговор вился вокруг темы «животные и люди». Тут Оля заявила:
— Послушайте! А я придумала, как мы назовем нашего щенка!
— Давно пора, а то он у вас все «малыш» и «малыш». У собаки должно быть яркое, красивое имя. Как у актера-премьера! Чтоб позвать его на улице — и все обернулись. — Лида подмигнула Ольге.
— Не томи, Олененок. Что ты там придумала? — Вера посмотрела на спящего сном праведника маленького шкодника.
— Его нужно назвать Пай — это по-английски значит «пирожок».
— А что, креативно, — поддержала девушку Даша-рекламистка. — Звучно: «Пай», и подразумевается любовь к пирогам. Есть намек на характер.
— В его имени есть открытый гласный звук «а», его удобно произносить, и это хорошо! Мне нравится Пай, — сказала Лида.
— А мне нравится, потому что у битлов есть песенка Honey Pie — «хани пай», медовый пирожок, по-моему, прикольно, — вставил свое слово Кирилл.
— И в этом есть какая-то стильность, вполне рекламное имя — Пай, ни у кого такого не встречала, — любуясь белым клубочком, добавила Даша.
В разговор вмешался Верин муж, ради чаепития прервавший обычный диванный отдых с неизменной книгой в руках. Он повернул к Даше крупную голову с жиденькими русыми волосами и намеком на лысину и заметил:
— Не догоняю, какая стильность может быть в таком имени. Робби было бы лучше. Вы, рекламисты, придумываете вечно черт знает что на пустом месте и дурите людей. Пай — это пошловато. У меня ассоциации со словом «паек», инвалидские магазины с пайками, гречка, шпроты…
Юрию не дали договорить.
— Верунь! Ну почему ты вышла замуж за человека с полным отсутствием фантазии? — Лида, роскошная голубоглазая блондинка с длинными мелированными волосами и внушительным бюстом, смотрела на Юру с сожалением. Потом перевела взгляд на Веру и спросила: — Тебе-то нравится имя?
— Знаете, девочки, по-моему, «пирожок» — это что-то сдобное, вкусное, пахнущее детством. Кстати, и Юрка тоже прав. — Вера постаралась сгладить неловкость, возникшую, когда в разговор вмешался ее муж. — Пайки для ветеранов времен нашего детства и юности тоже немножко скрашивали тогдашнюю жизнь. Так что Пай — очень подходящее имя.
Вот с тех пор Пай и занял свое прочное место в стае под названием «семья». Теперь он ехал на юг впервые в жизни, в купе ему было немного тревожно, но ужасно интересно. Иногда он становился на задние лапы и смотрел в окно на проносящиеся деревья.
— Кстати, об удобстве. — Кирилл прервал затянувшиеся воспоминания о появлении собаки. — Меня напрягает такая тема: нам сейчас так по кайфу втроем, а вот подсядет какой-нибудь хмырь и будет храпеть всю ночь.
— Кирюша! Не гони пургу! — откликнулась Оля.
Будто услышав Кирилла, в приоткрытую дверь заглянула проводница и сказала:
— Так, двадцать второе место свободно. — И переложила какие-то бумажки в своей папке с кармашками, откуда торчали билеты пассажиров.
— Милочка! — Вера так бодро вскочила, что Пай слетел на пол и удивленно встряхнулся. — Я давно мечтаю о такой прическе, идемте, вы мне все расскажете о своем парикмахере. А какой краской вы пользовались, «Сине-максом»? Не может быть!..
Вера увлекла проводницу в конец вагона, не переставая говорить. Молодые люди рассмеялись, потом с заговорщическим видом переглянулись и принялись целоваться.
Через десять минут в купе вернулась Вера.
— Ф-фух! — шумно выдохнула она. — Наше место останется свободным. Наведение транса путем забалтывания. В крайнем случае денег дадим. А теперь давайте наконец немного отдохнем. Кстати, объявляется мораторий на ваш сленг. Я устала от всего городского, и от молодежного разговорника на уровне пещерного человека — тоже. Изъясняйтесь нормальным языком, дети мои!
— Ма! Это геноцид с твоей стороны! Ты нас гнобишь! — нахмурила гладкий лоб Ольга.
— А тогда нечего было ехать вместе в отпуск. Вы же сами меня в свой медовый месяц затащили. Знаете небось, что устрою вам уютное гнездышко…
— Никто тебя не тащил! Подумаешь, предложили отдыхать вместе. Тебе ведь тоже нужно оздоровиться, хоть ты и доктор.
— Вот и чудно, я как доктор рекомендую пациентам во время отпуска изъясняться языком Александра Сергеевича Пушкина. Это очень вас оздоровит. Если есть возражения, не поздно кой-кому выйти на станции Хацапетовка.
— Возражений нет, — примирительно развел руками зять.
Пыльный город остался позади, свежая зелень полей и перелесков приятно радовала глаз.
— Ма, отгадай с трех попыток, чего мне хочется, — Ольга с хитрым видом посмотрела на мать.
— Тут и угадывать нечего. Ты хочешь того же, чего все хотят в поезде — есть. Только организуй все сама.
Оля с демонстративным вздохом стала доставать из кулька с продуктами бумажную скатерть, салфетки и пластмассовые тарелки с вилками.
— Кирюша! Ты видишь, как неинтересно быть дочерью психотерапевта? Ты только подумала, а она уже все про тебя знает.
— Ничего подобного, это твое счастье, что у тебя мам-Вера, иначе я бы на тебе ни за что не женился.
— Что?! Мама! Я его сейчас убью!
— Тихо! Тихо! Дай хоть объяснить, что я хотел сказать, а уж потом будешь убивать.
— Последнее слово суд разрешает, валяй!
— Значит так. Мам-Вера молодая и красивая. То есть, когда у нас будут дети, ты тоже будешь молодая и красивая и тебя не разнесет в толстую бабищу. Не зря же говорят: «Хочешь жениться — посмотри на будущую тещу, твоя жена когда-нибудь станет такой же!» Ну как, будешь убивать или погодишь?
— Погожу пока.
— Тогда прошу к столу!
Они весело пообедали, запив еду обязательным железнодорожным чаем — его очень вовремя принесла улыбающаяся проводница. Кирилл слегка подначивал Ольгу, но при этом было видно, что они влюблены и совершенно счастливы. Вера думала, глядя на парочку: «Ведь я еще не старуха, но они могут скоро сделать меня бабушкой… Ну и на здоровье, буду баба Вера. Не получается у меня любовь к мужчине, стану любить детей и внуков».
Стрелка показателя настроения начала падать вниз. Чтобы переключить мысли, Вера выскользнула в коридор, посмотреть расписание движения поезда. Пай выскочил следом за ней и вертелся у ног, мешая всем проходившим по узкому коридорчику. Запасливая Вера достала блокнот, любимую ручку и принялась переписывать все большие двадцатиминутные остановки — чтоб можно было выгулять Пая, не боясь отстать от поезда. Затем Вера долго глядела в окно, а верный Пай стоял рядом на задних лапах, опираясь передними о стекло. Ему тоже было любопытно рассматривать мелькавшие пейзажи. Эта картинка забавляла пассажиров вагона.
Из купе выглянула Оля. Русые волосы, собранные в хвост, делали ее похожей на грациозную фарфоровую балеринку, какие стояли рядом со слониками на серванте в гостиной у Олиной бабушки. Дочь позвала;
— Ма! Что ты так долго? Вернись в компанию.
Верина тоска куда-то улетучилась, на душе стало легко. На женщину вдруг снизошла уверенность, что любовь, на которой она уже мысленно поставила крест, вполне может поджидать ее на очередном полустанке — вот таком, вечернем, с красным небом, обещающим отпускные радости. Она вместе с Паем вошла в купе.
Ночью подъехали к большой узловой станции Джан-кой. Вера проворно вскочила, надела на Пая ошейник и прицепила к нему рулеточный поводок. Они ходили по платформе, на удивление оживленной, несмотря на такой поздний час. Пай тянул Веру к каждому столбу, чтобы задрать лапу. Чувствовался специфический запах вокзала и рельс, смазки и жареных чебуреков. Мимо бегали разносчики всевозможных продуктов. Смутно различимые в полумраке торговки предлагали купить помидоры, арбузы, виноград, яблоки, груши, семечки, воду. Вера вначале не обращала внимания на их выкрики, поскольку держала поводок, а песик тянул ее достаточно сильно, иногда приходилось удерживать его обеими руками. Но когда ей сунули прямо под нос желтую душистую дыню, она не устояла и купила.
