Сергей Ильвовский - Шесть шестых

— Ну найдем мы его, а толку-то чуть! — моментально ощетинился Немигайло. — Да этот стрелок отвалил уже давным-давно. Сами студии не охраняются, и с территории выйти проще простого. Профи всегда шустро сваливают, а за это время до Питера на самолете можно было добраться.

— Давайте не будем спорить, капитан, — перешел на официальный тон Мишаков. — Вы не хуже меня знаете, что пистолет надо найти! Орудие преступления — очень важное вещественное доказательство.

— Да мы вам эти вещественные доказательства мешками таскаем, и что толку? — продолжал горячиться Немигайло. — Знаете ведь отлично, что человек — преступник, а дело в суд не передаете. Хотите, я навскидку с десяток таких дел вам перечислю? На столе ведь у вас лежат!

— А кто виноват? Доказательства, Егор Фомич, добывать надо законным путем, соблюдать процессуальный кодекс, представьте себе! Вы все слишком торопитесь, хотите побыстрее. Результат вам срочно нужен! И вот пожалуйста, результат: лежит у меня такое дело на столе, а в суд его передавать совершенно бессмысленно. Любой толковый адвокат обнаружит все ваши ошибки и развалит дело прямо на процессе, а преступник еще и посмеется над нами.

— Слушайте, давайте заканчивать ваши бесконечные споры! — Колапушину надоел этот разговор, который он в различных вариациях выслушивал уже, наверное, раз в сотый. — Сколько можно об одном и том же толковать? У нас и без этого работы невпроворот.

— Как скажете, Арсений Петрович, — покладисто согласился Мишаков. — Что вы наметили делать в первую очередь?

— Поспрошаем сейчас у нашего криминалиста, какие у нее результаты, и пойдем свидетелей искать. Народу здесь была масса — кто-нибудь что-нибудь обязательно заметил. Ира, вы к нам можете подойти?

Из прохода между штабелями декораций вышла эксперт Ирина Фролова. Глядя на эту модно одетую красивую молодую женщину, вряд ли можно было предположить, что она не жена нового русского, не дистрибьютор какой-нибудь компании по производству косметики или модной одежды, а эксперт-криминалист ГУВД, к тому же сдавшая кучу сложных экзаменов и имеющая допуск к производству восьми видов самых разнообразных экспертиз. Всем была хороша эксперт Ирина Фролова, вот только поныть очень любила, но и это не мешало ей добиваться прямо-таки замечательных результатов в своей работе.

— Арсений Петрович, ну это же просто кошмар какой-то! — по привычке еще издали завела Ирина. — Здесь как Мамаева орда прошла! Ну как люди не могут понять, что нельзя сюда было даже подходить! Теперь все бесполезно. Я две гильзы нашла, свежие, только что отстрелянные — пороховой гарью пахнут. Так они обе лежат совсем не там, где должны были бы! Ногами их затолкали в разные места. Одна вообще растоптана.

— Вы уж постарайтесь, Ирочка, сделайте все, что возможно, — мягко попросил Колапушин. — От какого оружия, кстати, гильзы?

— Судя по внешнему виду, от пистолета ПСМ.

— От ПСМ? — недоверчиво переспросил Колапушин, удивленно подняв брови.

Его удивление было понятно. Он никогда не слышал, чтобы профессиональный убийца — а по всем признакам здесь орудовал именно он — использовал для работы пистолет такой марки. Хотя это и подтверждало слова судмедэксперта о маленьком калибре оружия. Однако размышлять над этой странностью пока было некогда. На очереди были другие, более срочные, дела.

— Ну что, Виктор Николаевич, — обратился он к Мишакову, — будем ли мы исходить из того, что этот фантастический выигрыш и убийство ведущего передачи сразу после окончания записи как-то связаны между собой?

— Лично для меня это почти несомненно, Арсений Петрович, — отозвался Мишаков. — Только сами знаете — наши с вами догадки к делу не пришьешь. Суд догадки к рассмотрению не принимает — доказательств требует.

— Тогда мы для начала пойдем искать и опрашивать свидетелей. Как вы думаете, кто тут у них мог быть самым главным на съемках?

— Насколько мне известно, на любой съемке, что в кино, что на телевидении, главным всегда является режиссер. — Мишаков порылся в кармане кителя и вытащил блокнот. — Вот, пожалуйста, — Гусев Виктор Александрович. Он сейчас находится в аппаратной. Это прямо здесь, справа в тамбуре дверь.

— Тогда делаем так… Я начну сверху, с режиссера то есть. Ты, Егор, снизу, — обратился он к Немигайло, — с рабочих, которые труп обнаружили, ну и вообще потолкуй с разными рядовыми работниками, которые могли быть в студии. Не знаю — осветители там или гримеры какие-нибудь. Сам по ходу дел разберешься. Вася, — повернулся он к Пупкину, — возьмись сбоку, с охраны, тщательно выясни, кто и как может пройти на территорию, кто составляет списки для выдачи пропусков. Постарайся где-нибудь разыскать ксерокс и сделать ксерокопии сегодняшних списков. Особое внимание удели порядку выхода посетителей и работников с территории студии. Требуется ли для этого предъявлять или сдавать пропуск? Вы как, Виктор Николаевич? С кем-нибудь из нас?

— Нет, пока останусь здесь, — отозвался Мишаков. — Тут еще полно процессуальной волокиты. Те же гильзы, что Ира нашла, надо правильно сфотографировать, отметить на схеме, зафиксировать и изъять. Потом труп описать. Сами знаете — оружие следователя не пистолет, а авторучка. Кстати, о пистолете… А пистолет-то кто будет искать, Арсений Петрович?

— А вот Миша, — указал Колапушин на Ечкина. — Он вам с Алексеем Сергеевичем поможет с трупом, а потом останется с рабочими. Они станут разбирать декорации, а он искать пистолет.

— А почему я? — обиженно спросил издали Ечкин. — Что, я не могу охрану опросить?

— А потому, друг дорогой, — наставительно произнес Немигайло, — что очень любишь ты скоропалительные выводы делать. Все правильно, Арсений Петрович, пусть остается со следователем и экспертами и узнает, почем фунт сыскного лиха. Может, что и поймет наконец.

Глава 5

— Так сколько народу было в студии, когда вы пришли разбирать декорации?

Немигайло и двое монтировщиков, те самые, которые наткнулись на убитого Троекурова, сидели за большим столом в самой обычной рабочей раздевалке на первом этаже. По большому столу, занимавшему центр тесной комнаты, были разбросаны костяшки домино. Яркий свет люминесцентных светильников под потолком горел здесь, наверное, постоянно — окон в комнатушке не было. А в остальном — бытовка как бытовка: выкрашенные в серый цвет железные шкафчики для одежды вдоль стен, старый письменный стол в углу, на нем дешевый китайский электрический чайник и несколько сомнительной чистоты стаканов. Вентиляция в комнате была плохая, и, судя по спертому воздуху, здесь пили не только чай, но и кое-что покрепче.

Вокруг ободранного центрального стола стояли старые разнокалиберные деревянные стулья с продранными сиденьями. На спинках стульев небрежно висели мятые рабочие куртки, а на протертых сиденьях валялись грязные рабочие перчатки.

— Ну так сколько же было народу, а, мужики? — повторил вопрос Немигайло, машинально вертя в толстых пальцах костяшку дубль-шесть.

— Да считай, никого, — ответил монтировщик, тот самый, что наткнулся на убитого Троекурова. — Все наверх убежали, на этого глазеть.

— На кого — на этого?

— Да на миллионера этого новоиспеченного, — язвительно сказал рабочий. — Стало быть, не было, не было у нас миллионера — и вдруг нате, счастье великое — вылупился невесть откуда! Как птенчик в гнезде или ребеночек в… ну, сам знаешь где.

— Я смотрю, ты этих игроков не слишком-то любишь?

— А за что нам их любить? — вмешался второй монтировщик. — Пришел, понимаешь, поболтался тут четыре часа, и на тебе — шестьдесят лимонов! Генка, — показал он глазами на первого монтировщика, — правильно говорит — халявщики.

— Да только они халявщики, что ли? — снова вступил в разговор первый. — А Троекуров? Болтал тут, понимаешь, всякую хренотень, над людьми измывался как хотел. А за это ему знаешь сколько платят? И жена у него молодая, и квартиру новую купил, и на иномарке рассекает. Крутят этими миллионами как хотят — вот за это его и пришили. Видать, не поделили чего.

— А кто конкретно не поделил? — поинтересовался Немигайло. — И что не поделили с Троекуровым?

— Да хрен их знает, этих артистов! Они с нами и не разговаривают никогда. Они же, блин, белые, а мы для них черные, как негры. — Монтировщика даже перекосило от злости к «белым». — Они, наверное, думают, что мы и говорить-то не умеем.

— Значит, как я понимаю, Троекурова ты тоже не очень любил? — с подковыркой спросил Немигайло.

— Вы к чему клоните? — моментально среагировал монтировщик. — Мы с Колькой в бытовке сидели, чай пили, пока Фома не пришел и не послал декорации разбирать. А как на артиста этого наткнулись, я тут же сказал, что его трогать не надо. Знаю я эти ваши штуки!