Андрей Константинов - Юность Барона. Потери
– Что такое? Вы что-то вспомнили?
– Нет-нет, просто я вдруг подумала…
– ЧТО? Что вы подумали?
Голос Мадам предательски дрогнул, а глаза в очередной раз увлажнились:
– Скажите, а… а мы можем с вами поговорить… ну так, чтобы… без… э-эээ… записывания?
– Поговорить мы можем. Но, если поведанная вами информация будет представлять интерес для следствия, нам все равно придется ее проверять, отрабатывать.
– Да-да, я понимаю. Но скажите, можно будет сделать так, чтобы об этом ничего не узнал…
– Не узнал кто?
– Мой муж, – в голосе Мадам послышались истерически нотки.
– Вот только не надо снова начинать плакать! Разумеется, мы со своей стороны сделаем все возможное. Чтобы – да. Хм… Вернее, чтобы нет.
И хотя клятвенные заверения угрюмого милиционера прозвучали не слишком убедительно, тем не менее Алла Анатольевна решилась:
– Хорошо, я расскажу… Дело в том, что в середине прошлой недели я ездила в Ленинград, на юбилей к подруге. И в ночь на понедельник возвращалась обратно. «Красной стрелой». В нашем купе ехал один… – Тут Мадам густо покраснела и стыдливо прикрыта рот ухоженной, накануне тщательно отманикюренной ручкой. – О, господи! Стыд-то какой!
– Ну-ну? Продолжайте, Алла Анатольевна. В вашем купе ехал один – КТО?
* * *…И снова, как и двое суток назад, Барон смолил одну за другой в вагонном тамбуре. И густой табачный дым снова не мог перешибить с ходу узнаваемого «аромата путешествия», в коем смешивались десятки специфических оттенков – от угольного дыма до запаха жженой резины тормозных колодок.
И снова колеса грохотали на стыках, а за окном пролетали громоздящиеся друг на друга черные, плотные шеренги лесов.
Барон любил поезда, любил дорогу. Любил жизнь как движение. Ведь именно в поезде ты наиболее отчетливо ощущаешь движение времени, но при этом словно бы пребываешь в отстраненном, вневременном состоянии. Поезд, как часовой механизм, беспристрастно отщелкивает минуты-километры. Меняется окружающий пейзаж, меняется все вокруг, и неуловимо меняешься ты сам, оставаясь при этом неподвижен и как-то по-особенному расслабленно спокоен. Наверное, это и есть гармония. Та самая, что разлита в музыке. Барон любил и понимал музыку. И стук вагонных колес был для него музыкой…
А за окном нет-нет да и блеснет огнями полустанок. Секунда-другая – всё, промелькнувший перед глазами безымянный и безликий для тебя оазис жизни отныне – не более чем ушедшая натура. Или все-таки это ты для него – ушедший? Кто перед кем промелькнул? А вот шут его знает! Что называется, без стакана не разберешься…
В живописи, в кино профессиональный термин «уходящая натура» означает заурядное: то, что нужно снимать (рисовать, описывать… etc) как можно скорее. Дождь, который вот-вот закончится. Ясная погода, которая сейчас есть, а еще часок-другой – глядишь, и… Но солнышко, слава богу, дело наживное: нет сегодня – как-нибудь перетопчемся до завтра. Гораздо страшнее и печальнее, когда не фотографически красиво ныряющее в воду закатное солнце, а близкий, родной человек «ныряет» и не возвращается, перестает жить на земле. А если это целое поколение родных – по крови ли, по духу ли – людей? А если целая эпоха?..
Барон уезжал из Москвы, выражаясь газетным штампом, с чувством глубокого удовлетворения. И дело здесь было не только в удачно провернутом, с колес сочиненном обносе квартиры в Столешниковом. Хотя и сам с него неплохо приподнялся и, что немаловажно, помог старому товарищу Шаланде укрепить пошатнувшийся было воровской авторитет.
Комбинацию, что и говорить, они разыграли изящную. Разве что в глубине души Барон, как ни странно, невольно сочувствовал Мадам. При всей «упакованности» и шоколадном образе жизни, была Алла Анатольевна бабой не самой счастливой. А может, вовсе и не в ней проблема, а в самом Бароне? По крайней мере, попробовав, разнообразия ради, сыграть роль альфонса, по окончании спектакля он сделал вывод, что эта маска – не для него. Не то чтобы неблагородно – скорее, просто противно.
Главным же итогом его двухдневного, во многом спонтанного, наскока на столицу стало явление цели, отчетливо обозначившейся после непростого разговора с Гилем. Пускай локальной, пускай и не самой красивой, но, в кои-то веки, настоящей цели.
Какие вообще могут быть цели у вора-одиночки? Украсть и не попасться? Та самая, поговорочная «красивая жизнь»: бабы, кабаки, вино, карты, юга? Так ведь всё это в жизни Барона было, есть и, хочется надеяться, еще будет. Но обзывать их, по совокупности, пафосным словом «цель»? Помилуй бог! Это, скорее, нечто из области ботаники. Жизнь растений.
Но вот Самарин – совсем другое дело. Именно что с большой буквы Цель, она же – мишень. Поехать в Пермь, разыскать дядю Женю и отомстить (покарать) – отныне представлялось Барону тем немногим, что он мог сделать в память об Ольге. И очистки собственной совести ради.
В процессе разговора с Гилем Барону в определенный момент сделалось невыносимо стыдно за то, что тогда, зимой 1954-го, выйдя на свободу после двух подряд отсидок, он и не подумал броситься на поиски Ольги. Даже Кудрявцев, казалось бы человек совершенно посторонний, и тот предпринял какие-никакие попытки, а вот он, Юрка… Как бы ни было мучительно больно себе в этом признаваться, но с какого-то момента слово вора в его жизни сделалось важнее и принципиальнее, нежели некогда данное слово брата.
…А за окном снова, как и двое суток назад, пролетали всё те же громоздящиеся друг на друга черные, плотные шеренги лесов. С каждым проворотом колесной пары поезд на шажок приближал Барона к станции Галич.
Прекрасно понимая, какой кипеж поднялся этим вечером в московской уголовке, Барон не рискнул проводить ночь в Москве в ожидании прямого поезда до Перми.
Так в его мозгу само собой вспыхнуло слово «Галич». Станция, на которой в феврале 1942 года беззащитная маленькая Оленька Алексеева осталась один на один с неведомым ей, страшным и равнодушным к чужим страданиям взрослым миром.
И вот теперь Барону не терпелось увидеть эту станцию. Выгрузиться на ней, смешавшись с местными жителями, затеряться и в одиночестве побродить по улочкам маленького провинциального городка. Сутки, не больше. Просто так. Всяко не поисков следов Ольги ради. Какие уж теперь следы? Всё давно заросло быльём и лопухами.
Поездка в Галич представлялась Барону своего рода попыткой персонального покаяния. В конце концов, не в церковь же нести вору-рецидивисту свои грехи и душевные раны?
– Я скоро приеду! Слышишь? Жди меня! Я очень скоро приеду за тобой! О-БЯ-ЗА-ТЕЛЬ-НО ПРИ-Е-ДУ!!!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
Примечания
1
До 1939 года поселок Орехово (бывш. Раасули) находился на финской территории в составе волости Рауту Выборгской губернии.
2
1 июня 1962 года в Советском Союзе по радио объявили о «временном» повышении цен на мясо, молоко и некоторые другие продукты.
3
Так в ту пору именовался Невский проспект. Прежнее историческое название восстановлено 13 января 1944 года.
4
Так в ту пору именовался Литейный проспект. Прежнее историческое название восстановлено 13 января 1944 года.
5
Собеседники цитируют фразы из популярной в ту пору песни «Если завтра война».
6
Вильгельм Юлиус Наполеон Гартевельд (1859–1927) – шведский композитор, дирижер, фольклорист. Более сорока лет прожил в России. Был известен как весьма виртуозный пианист, выступал с концертами по всей Российской империи. В 1918 году бежал из Советской России. Скончался на родине, в Стокгольме.
7
Грибанов Олег Михайлович, генерал-лейтенант. На момент описываемых событий – начальник Второго управления КГБ СССР.
8
В сферу кураторства 10-го отдела входили иностранцы, прибывающие в СССР по линии учреждений науки и культуры, на учебу в вузы. Сотрудники отдела также осуществляли агентурную разработку лиц, устанавливающих преступные связи с иностранцами и становящихся на путь антисоветской деятельности.
9
Семичастный Владимир Ефимович (1924–2001) – советский партийный и государственный деятель. В период 1961–1967 гг. – председатель Комитета государственной безопасности СССР.
10
Марков имеет в виду «афористичную» фразу Семичастного из его доклада на пленуме ЦК ВЛКСМ (октябрь 1958 г.): «…если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал».
11
Клюквенники – особая категория воров, специализирующаяся на кражах из церквей (от уголовного арго «клюква, крюка» – храм, церковь).
12
ОРУД – отдел по регулированию уличного движения.
