Э. Винсент - Лето мафии
Все принялись наперебой поздравлять Сидни и его родителей. Стиснув кулак, я мягко ткнул его в плечо.
— Это же замечательно, Сидни! У тебя просто аллергия!
— И еще врач сказал, что, вероятно, перебои в работе сердца обусловлены повышенной нагрузкой во время приступов аллергии! Только представь себе! Быть может, я смогу стать почти совершенно нормальным человеком!
Рассмеявшись, я снова ткнул его в плечо и сказал:
— А почему бы и нет? Может, ты еще станешь олимпийским чемпионом!
— Винни, неисповедимы пути господни, — сказал мистер Батчер. — Если бы Сидни не познакомился с тобой, он не оказался бы рядом с бомбой. Не оказался бы рядом с бомбой, не попал бы в больницу. Не попал бы в больницу, не произошло бы чуда.
Все принялись снова выражать бурную радость по поводу счастливого стечения обстоятельств, и тут метрдотель пригласил нас в ресторан. В зале нас встретили благодатная прохлада кондиционеров, звон посуды и столовых приборов и сотня голосов, говорящих на повышенных тонах. Через несколько минут нас усадили за столик, и к нам подошел один из сварливых официантов, которыми так славился ресторан. Табличка на груди говорила, что официанта зовут Мэнни.
— Мне, пожалуйста, солонину, — заказал Анджело.
— И мне тоже, — подхватил Порошок.
— Нет, солонина не пойдет, — ответил Мэнни. — Она слишком жирная.
— А я люблю жирную солонину, — настаивал Анджело.
— И я тоже, — присоединился к отцу Порошок.
Не обращая на него внимания, Мэнни обратился к Анджело:
— У вас что, проблемы со слухом?
— Нет, — ответил Анджело.
— Тогда слушайте. От жирной солонины у вас закупорятся артерии. Возьмите лучше копченую говядину по-итальянски.
— Но я хочу солонину! — возразил Анджело.
— Да если я подам вам солонину, мне совесть не позволит заснуть ночью! — сказал Мэнни, записывая заказ. — Итак, две порции копченой говядины по-итальянски. Вам с шинкованной капустой или жареной картошкой?
— С жареной картошкой.
— И снова вы выбрали жирное. Возьмите лучше капусту.
Анджело вскинул руки вверх, признавая свое поражение. Порошок предпринял последнюю попытку.
— А можно мне…
— Нельзя, — оборвал его Мэнни, переключаясь на следующую жертву.
К тому времени, как он обошел всех сидящих за столиком, приняв заказы, хохотали уже все. Всем завсегдатаям «Стейджа» было известно, что спорить с официантами бесполезно. Если они не хотят, чтобы клиент отведал какое-то блюдо, тот его не получит, — и неважно, кто он такой, мэр города, губернатор штата или, если такое случится, сам президент.
Разговор за столом перешел на молодого игрока «Бруклин доджерс» Джеки Робинсона. В прошлом сезоне он завоевал титул самого ценного игрока бейсбольной лиги, заработав в среднем 342 очка за матч, чем в значительной степени приблизил общую победу «Доджерс». Удастся ли ему повторить этот успех в нынешнем сезоне? Бенни, самый ярый из самых ярых болельщиков Робинсона, готов был поставить на это все свое нехитрое имущество. Все рассмеялись, однако спорить с ним не захотел никто. Когда наконец заговорили о катастрофическом пожаре на Федеральном складе, мой отец и Анджело поблагодарили судьбу за то, что это чрезвычайное происшествие, к счастью, обошлось без пострадавших. Энрико Камилли, Молли О’Мара и супруги Батчеры согласились с этим. Лицо Прыгуна стало пепельно-серым, и остальным тоже с трудом удалось сохранить равнодушный вид.
Когда все наконец насытились, Сидни сказал:
— Мама, папа, еще рано. Вы ничего не имеете против того, чтобы мы с Винни на обратном пути заглянули в библиотеку?
Мистер Батчер улыбнулся.
— Как сказал бы Винни: «А почему бы и нет?»
— Отлично, — обрадовался я. — Мы закончим убирать в квартире Бенни, после чего заглянем в гости к Стейнбеку.
Мы вышли из ресторана и стали прощаться. Мистер Батчер объявил во всеуслышание:
— Сегодня вечером семейство Батчер приглашает семейство Веста в китайский ресторан!
Я попросил у отца «Бьюик», ребята забились в машину, и мы уехали. Времени было половина третьего.
Бухгалтеры во внешней конторе Джи-джи съежились в страхе, когда мимо них пронеслись бурей Драго, Карло и Чаки. Казалось, от их тяжелых шагов содрогнулась земля. Ткнув голубую кнопку на задней стене, Драго ворвался в кабинет Джи-джи. Размахивая руками, он заорал:
— Этот сукин сын спалил дотла мой склад! Я точно знаю, черт побери, что это его рук дело!
Хаос, который оставил выстрелом из двустволки Анджело, был в основном прибран, но в кабинете по-прежнему стоял сильный запах бездымного пороха. Недотрога Грилло, присев на подлокотник дивана, равнодушно жевал незажженную сигару. Джи-джи, сидящий за новым письменным столом, изобразил сочувствие.
— Поль, право, я очень переживаю по поводу постигшего тебя несчастья. Ты уверен, что это был поджог? — поинтересовался он.
— Разумеется, это был поджог! — проревел Драго. — Это ответный удар за тот шаг, который я по твоему совету предпринял против мальчишки Весты!
Джи-джи поднял руки.
— Э нет, Поль, обожди-ка минутку. Я предложил тебе преподать молодому Весте урок — а не взрывать квартиру. Бомба — это уже была твоя идея.
— Это была идея Колуччи!
Джи-джи махнул рукой:
— Недотрога, угости Поля анисовым ликером.
— Не нужен мне никакой долбаный ликер, твою мать! Мне нужен Веста.
— Знаю. И все же выпей ликер, — настаивал Джи-джи. — Это успокоит твой желудок.
— Я не хочу успокаивать свой желудок, черт побери! — бушевал Драго. — Я хочу успокоить Весту!
Сходив к бару, Недотрога налил анисовый ликер в хрустальную рюмку.
Джи-джи рассудительно продолжал:
— Послушай, Поль… что сделано, то сделано. Finito.[33] Не сомневаюсь, склад был застрахован, так что весь твой ущерб будет покрыт. Гораздо важнее то, что, быть может, нам удастся обратить это неприятное происшествие в нашу пользу.
Драго недоверчиво смерил его взглядом. Недотрога протянул ему ликер.
— Если судить по тому, что ты мне рассказал, — продолжал Джи-джи, — все это было очень тщательно подстроено.
— Это был Веста.
— Вне всякого сомнения. Поэтому едва ли удастся обнаружить хоть какие-то улики, которые указывали бы на поджог.
— Да мне наплевать на то, что удастся обнаружить. Я дам Весте достойный ответ!
— Не спеши, Поль. Пожар не меняет наши планы. Нам по-прежнему необходимо, чтобы именно Веста первым нанес тебе удар. И когда это произойдет, с ним уже будет разбираться Комиссия. А мы сможем умыть руки. Ты готов выслушать то, что я придумал?
Драго перевел вопросительный взгляд с Джи-джи на Недотрогу, затем уселся в кресло и пригубил ликер. Он был готов слушать.
После взрыва бомбы Ник Колуччи провел остаток воскресенья в Бруклине, в квартире своей подружки, шлюхи по имени Шерри. Они начали праздновать успех Ника рано и провели всю ночь, попеременно напиваясь и трахаясь. Ник пил джин, Шерри пила херес. Высокая, с огненно-рыжими волосами, она, знакомясь, любила говорить: «Привет, меня зовут Шерри, и я люблю херес».[34] Шерри считала это верхом шика. В конце концов оба отрубились около четырех часов утра.
Одиннадцать часов спустя, услышав настойчивый стук в дверь квартиры Шерри, Ник вскочил с кровати, едва не столкнув Шерри на пол. Зажав уши руками, он простонал. Тем временем неизвестный принялся неистово трясти ручку. Дверь была заперта, поэтому незваный гость снова заколотил в нее — еще громче. Затем послышался властный окрик:
— Колуччи! Просыпайся, треклятый сукин сын! Я знаю, что ты здесь. Твоя долбаная машина стоит на улице.
— Карло? — пробормотал Ник.
— Да, Карло! — подтвердил тот, продолжая колотить в дверь. — Тебя хочет видеть Драго. Открывай, или я вышибу дверь и засуну ее в твою бесполезную задницу!
С трудом встав, Ник, шатаясь, добрел до двери, отпер ее и увидел Карло и Чаки.
Окинув его с ног до головы презрительным взглядом, Карло поморщился.
— Колуччи, — сказал он, — ты самый жалкий представитель homo — мать твою — sapiens на свете.
Ник зашевелил губами, однако не смог произнести ни звука. Зажав рот ладонью, он бросился в туалет, и его вырвало. Шерри в ужасе взирала на происходящее, натянув простыню до подбородка.
Карло и Чаки вывели Ника на улицу, где их ждал лимузин Драго. От жары и ослепительного солнца у Ника подгибались колени. Чаки затолкал его на заднее сиденье. Снова оказавшись напротив Драго, Ник поежился от холода. Карло уселся рядом с Ником, а Чаки сел за руль. Драго курил сигару; на сиденье рядом с ним лежал револьвер 38-го калибра. Ник, с позеленевшим лицом, с трудом держался, чтобы не облевать безукоризненно чистый салон.
— Послушайте, босс, я очень рад вас…
