Алексей Шерстобитов - Неприкаяный ангел
Павел прекрасно понимал, что может больше не вернуться к своей возлюбленной. На этот случаи он написал письмо с объяснением всех возможных вариантов развития событий, с подробными инструкциями на каждое из них. Письмо вскроют в случае, если он не появится в указанное время.
На КПП он представился именем брата, документов не потребовали, но выдали ключи от комнаты, предупредив, что второе место пока не занято, но в известное время сосед обязательно появится. Комната оказалась просторной, не заставленной лишней мебелью – только необходимое, очень светлой и давно не принимавшей посетителей. Такое впечатление, что она использовалась лишь в специальных случаях, подобно этому. Подождав с полчаса, Паша решил не терять время зря и растянулся на одной из двух односпальных кроватей.
Через несколько часов его разбудил осторожный шум за дверью – кто-то пытался повернуть ключ в замочной скважине, что не получалось, поскольку она была занята.
Глубоко вдохнув, он перекрестился, чего раньше никогда не делал, и решительно отпер дверь, распахнул ее, правда, сразу сделал два внушительных шага назад, желая иметь хоть немного времени для ориентации.
Секунд тридцать никто не входил, даже показалось, что в коридоре никого нет. Неожиданно скрипнула половица, и в проеме показался… отец!
Оба Ослябина ненадолго опешили, хотя очень желали этой встречи.
– Отец?!
– Без имен и званий…, сам понимаешь! Как же я рад тебя видеть!… – правую щеку старшего теребил непривычный нервный тик. Еще недавно ему казалось, что надежда, когда-нибудь увидеть сына, навсегда потеряна. Но радость быстро сменилась некоторым отчаянием. Стечением обстоятельств, теперь он, Лев Павлович Ослябин назначен куратором своего Пашки, который находился, на данный момент, под большим сомнением в профпригодности. Выбор был, но настолько минимален, что можно сказать – его совсем не было.
За последний месяц произошли изменения, главное из которых – генерал возглавил другое управление, что было с одной стороны небольшое понижение, с другой исполнением мечты. Неожиданно сын попал под его протекторат, это тоже учли, теперь их отношения и, как родственников и, как начальника, и подчиненного стали «лакмусовой бумажкой» по проверке преданности отношения обоих к службе.
Причиной беспокойств, стало поведение «отбившегося от рук «Темника»«. Его приключения не были скрыты и прежде всего от самого же Льва Павловича – именно он вышел с предложением его ликвидации, на что получил полный карт-бланш.
– Как… – Но генерал не дал продолжить, приложив указательный палец к губам, жестом пригласил за стол, придвинув оба стула почти вплотную. Появившийся небольшой предмет, похожий на маленькую плоскую акустическую колоночку, был поставлен так, чтобы оказаться между мужчинами.
После нажатия на небольшую кнопку, предмет начал издавать неприятное шипение, сбивающее с мысли, даже раздражающее, но немного пообвыкнув, родственники продолжили диалог, слышимый только ими:
– Здравствуй, сын! Уж и не думал тебя увидеть…, да, когда говоришь, старайся прикрывать рот, точнее шевеление губ…, понимаешь?…
– Конечно, не беспокойся… Я тоже уже думал, что никогда вас с мамой не увижу! Как она, кстати?! Как пережила мою смерть?! Долго еще все это?… – Генерал помрачнел, сжал плотно губы, взгляд его стал остр, как лезвие, крылья носа раздулись. Еле сдержанный гнев проступил сквозь озабоченное выражение покрасневшего лица, и задрожал шевелением скул. Кипя от гнева, он ответил сдержанно:
– У мамы был инфаркт, правда микро, мы до сих пор говорим через раз, она винит в твоей смерти меня… Теперь будет вдвойне сложнее… Ни сказать, не убедить…Мне порой, даже кажется, что она желает мне самому смерти… Но это еще далеко не все, через что нам с тобой придется перешагнуть!
– Бедная мама, неужели совсем ничего… Ладно… – об этом потом! Обрисуй мне общую картину планов, связанных со мной. Я совсем ничего не знаю, и понять не могу, что меня может ждать… Я в очень сложной ситуации, многое нужно тебе рассказать…
– Не так… О многом придется доложить… Ты в прямом моем подчинении, и я не знаю, что с этим делать! Ты давно имел контакт с «Темником»?
– Лучше бы совсем не имел! Он спятил…, он маньяк, генерал! И я очень жалею, что не убил его, когда была возможность!… – Павел, нервно потер шею ладонью, думая, что имей он вторую такую же возможность, то вряд ли бы смог ей воспользоваться…
– Тебе придется его найти и доделать начатое. Теперь он цель, а задача его ликвидации висит на мне. Надеюсь тебе не нужно объяснять, что это такое и почему это должен сделать именно ты?… – «Ослябя» не верил своим ушам, он никак не ожидал услышать подобного. В глупой надежде, что ему это послышалось, он переспросил:
– Чего мне придется?
– Хуже всего, сын, что любая оплошность в отношениях между мною и тобой… этооо, так сказать, ннн-даааа…, мягко говоря, гонения. Так случилось, что ты либо материал для лепки тебя в определенную деталь, либо негодное исходное вещество, должное принять…, я не смогу это даже сказать!
– Я все понял! Но как так могло получиться! Я же герой, я даже при жизни…, ну при той жизни, легендой, некоторым образом, смог стать! Почему нельзя объявить, что я выжил, и так далее… – Сын, напряженный, как тетива лука, перед выстрелом с вызовом смотрел с расстояния полуметра в глаза «опустившего руки» и сгорбившегося отца. Залихвацкая седеющая челка упала на глаза, желваки заходили, легкие потребовали кислорода, кровяное давление зашкаливало вдалеке от нормы. Сделав глубокий долгий вдох, пожилой мужчина, что вдруг, так неожиданно бросилось в глаза молодому, взялся за грудки своего отпрыска, и сквозь зубы, процедил:
– Я даже собирался покончить с собой! Я пытался дать приказ на окончание операции, но это не моя вотчина…, понимаешь?! Я залез так глубоко…, я не смог и теперь. Кое что сам не понимаю. Считается, что никакой операции не было, что это дезинформация, а ты… ты человек для специальных поручение, с очень приличным списком исполненных. Я сам видел твое личное дело. Я не знаю, чем вы там с «Темником» точно занимались, но если правда то, что там напи…, то, что я там прочитал, то ты настоящая машина для убийства…, иии…, и мясник! Мальчик мой…, ладно проехали! В любом случае, сегодня перед тобой…, перед нами сейчас задача – найти и устранить Артема!… – Немного помолчав, он добавил, пока сын собирался с мыслями:
– Ты действительно «перевалял» всех этих псов?!
– Не знаю, наверное, ты читал правда. Мы даже часто не отдыхали, не поверишь, сами рвались, многое сами предлагали, ааа сейчас, даже не верится!
– Я горжусь тобой, мальчик мой! Мы вместе попробуем сделать так, чтобы планы на тебя поменялись. Я с ужасом думаю о тебе, как о «ликвидаторе», я не для этого тебя растил! Мы. Что-нибудь придумаем… Но для этого нужно, чтобы Петр стал дипломатом – ваш тандем беспроигрышный вариант! Потрудиться придется… Надеюсь, у тебя нет привязанностей или других отношений? Что у тебя с твоей девушкой… Ты должен понимать, что пока никому нет место рядом с тобой.
– Если кто-то ее тронет…, отец, я убью любого, даже тебя!…
– Понимаю… – звучит, конечно… Это проблема! Этоооо проооблема! Но такой проблемы не должно быть! Ты понимаешь?…
– Мы повенчаны, остальное не важно!
– Уф! Ну, повенчаны – это еще ничего не значит…, хотя… да, это проблема!… – Генерал обещал подумать, было видно, что в этом вопросе включился механизм жесткого подхода, который правда сразу начал разрушаться пониманием нового появившегося родственника, которому заказана дорога в их семью, благодаря родству, о котором ранее упоминалось…
Сын ушел, дав обещание разобраться с «Темником», если его помогут найти. По странному стечению обстоятельств Артема «вели» люди «Седого», и по этой теме сотрудничество планомерно и взаимополезно развивалось.
Лев Павлович возвращался вечером домой с целым планом, не дававшим ему покоя. Многое казалось невероятным, но внезапно возникшее теплое чувство к неизвестному человеку, ставшему таким дорогим для сына, поддержанное желанием вернуть расположение супруги, которую он до сих пор безгранично любил, заставило придумать некий план, позволяющий решить задачу, озвучивание которой еще недавно, вывело бы его из себя.
Отец «Осляби» был жестким человеком, другой не протянул бы и года на должностях, выпавших ему. Жесткость его проявлялась не столько в общении, сколько в подходе принятий решений, принимаемых быстро, бесповоротно, рационально, где само зерно произрастало из необходимостей общественных, минуя любые личные мотивы, свои или чужие – разницы не было.
Так было до вчерашнего дня. Увидев сына, который оказался неожиданно потерян для него, он почувствовал тяжесть неискупаемого долга. Внезапно открылась перед ним неприглядная картина последствий его жизненного пути, отразившегося на семье. Это усугубилось еще и не сбывшимися планами в отношении Павла, вину за что, он полностью возложил на себя.
