Владимир Колычев - Не жди меня, мама, хорошего сына

— Там к тебе мент, — сообщил он.

— Я пойду в зимний сад, — сказала Марго, отстраняясь.

Зимний сад примыкал к конференц-залу, находился достаточно близко для того, чтобы Марго могла слышать разговор.

— У фонтана буду, — на ходу добавила она.

Фонтан шумит, подумал Матвей, заглушает звуки.

— Мент, говорю, — напомнил о себе Толик.

— Кто? Круча?

— Круча не спрашивает, Круча прет как танк, — усмехнулся Антипов. — Нет, опер из уголовки, Косыгин фамилия…

Матвей недовольно скривился. Как ни крути, а Марго была близка с этим парнем, по его собственной вине. Она утверждает, что до секса дело не дошло, он даже верил ей, но все равно ревновал.

— Что ему надо?

— Сказал, что разговор есть. Насчет Головастика, — нахмурился Толик.

— Этот гомос что, в ментовку стукнул? — возмутился Матвей.

— Не думаю, — сказал Антипов и непонятно почему отвел в сторону глаза.

— Что ты не думаешь?.. Ладно, давай сюда этого опера.

Косыгин вошел в кабинет, и Матвей набросил на губы радушную улыбку. Не та сейчас обстановка, чтобы лаяться с ментами.

— А-а, товарищ старший лейтенант! Или уже капитан?

— Пока еще старший лейтенант, — не то чтобы сурово, но без намека на ответно-приветливую улыбку сказал Косыгин.

— Все-таки пожаловал ко мне, стралей? Ну что ж, вечер близко, скоро клуб откроется, посмотришь, как наши девочки танцуют…

— Я исключительно по делу. Меня интересует Головастиков Лев Михайлович.

— Не знаю такого.

— Он работает в этом клубе, конферансье.

— А-а! Лева Головастик!..

— Его друзья утверждают, что после выступления вы позвали его к себе в кабинет, и больше его никто не видел…

— Его друзья, может, и не видели. А другие видели… Он через дверь вошел, как ты сейчас. А спустился на лифте, на первый этаж… Дело в том, что он случайно поскользнулся, лицом ударился об стол. Так иногда случается…

— Я слышал, вам не понравилось его выступление.

— Мягко сказано. Есть у меня один недостаток, терпеть не могу голубизну, а он такую гомосятину здесь устроил…

— В этом я с вами солидарен, но избивать Головастика я бы не стал.

— Никто его и пальцем не тронул. Сам упал… Где он сейчас?

— Я же сказал вам, он пропал. Бесследно. Мать его с ног сбилась, ищет…

— Кошмар. Но поверь, Юра, я здесь ни при чем. Головастиков спустился на лифте на первый этаж, пошел домой…

— Не знаю, не знаю… Никто его не видел. Никто.

— Хорошо, я разберусь. Опрошу всех, кто мог его видеть…

— Если позволите, я сам этим займусь.

Пока Матвей думал, давать оперу зеленый свет или нет, у Косыгина зазвонил мобильный.

— Да, хорошо… Уже бегу…

Он сунул трубку в карман куртки; ткнув пальцем в Матвея, сказал:

— Завтра утром я буду здесь. И постарайтесь дать мне исчерпывающий ответ…

— Обещаю тебе, Юра, уже сегодня вечером твой Головастиков будет дома в полном здравии.

— Очень на это надеюсь.

Косыгин ушел, а Матвей строго посмотрел на Толика.

— Что скажешь?

— Ищут пацана…

— Это я уже понял, что ищут. Где он?

— Не знаю, — угрюмо пожал плечами Толик.

— В глаза мне смотри! — заорал Матвей.

Он уже понял, что Антипов знает, где Головастик.

— Накладка вышла, — опустив глаза, пробормотал тот. — Васек напугать его хотел…

— И?

— Волыну на него наставил. Думал, что в стволе патронов нет, а они были… Короче, наглушняк…

— Что?! — взвыл Матвей.

— Наглушняк… Он испугался, меня позвал, просил, чтобы я ничего тебе не говорил… Да там нормально все, мы жмура в машину загрузили, вывезли… Кровь затерли, гильзу он сразу забрал…

— Кто гильзу забрал?

— Ну Васек. Он же профи…

— Профи, — кивнул, задумавшись, Матвей. — Гильзу он сразу забрал…

— Это ты о чем?

— Да мысль одна нарисовалась… Когда Генчика убили, мокрушник тоже гильзу забрал. Потому что профи… А «Олений глаз»…

— Что «Олений глаз»?

— У ментов наш алмаз. Я спросил у Кручи откуда, он сказал, что не важно… Я так думаю, кто-то его обронил. Или у «Реверса», или на хате у Трохи… Тот, кто стрелял в Сафрона, хотел меня подставить. Тот и автомат к Трохе подкинул… И еще, стрелок у «Реверса» с бабой был…

— С какой бабой?

— Откуда я знаю… Да и не уверен… Круча что-то про бабу плел, про парней наших, которые убивать умеют… Волынок умеет убивать…

— Я же говорю, профи.

— Гильзу он забрал, это правильно.

— И от трупа избавился…

— Погоди с трупом… Гильзу он забрал. А посмотреть, если ли маслины в стволе, забыл. Или не захотел. Или нарочно… Баба у «Реверса» была, баба…

Матвей почти ухватился за логическую нить, которая могла привести его к разгадке, но все же выпустил ее из рук… Надо было начинать сначала.

— Труп где? — спросил он.

— Говорю же, вывезли его.

— Кто?

— Васек. Я ему помог в машину загрузить, а он в лес его вывез, лопату взял, все дела…

— Ты почему с ним не поехал?

— Он сказал, что сам все сделает. Мол, сам натворил, сам и концы в воду…

— А точно концы в воду? Не всплывет труп, а?

— Зачем?

— А чтобы меня подставить… Менты уже Головастика ищут… Васек, Васек, ну сука… Баба у «Реверса» была, алмаз…

И снова Матвей схватился за логическую нить.

— Стелла сейчас где?

— Выходной взяла…

— А где она была ночью, когда в Сафрона стреляли?

— Тоже в отгуле… Да, в отгуле…

— А Васек?

— Дела у них были, уезжали они…

— Куда уезжали?

— В Тулу ездили, вроде бы за сестрой.

— За чьей сестрой?

— Сестра у Стеллы есть. Ну, она говорит, что сестра. А Васек мне сказал, что это подруга ее. Очень-очень хорошая подруга, — ухмыльнулся Толик.

— Что значит, очень-очень?

— Я так понимаю, они там втроем бутерброд замутили, Васек и две очень-очень хорошие подруги… Свингство, короче…

— Свингство?.. Точно, свингство, — соглашаясь, кивнул Матвей.

— Они в Тулу за этой подругой ездили, а сегодня отвозят… Уже уехали.

— Головастика замокрил, потом в Тулу… И я ничего не знаю? — возмутился Матвей.

— Да я хотел сказать, но тебе сейчас не до того, — с намеком на предстоящее дело сказал Толик.

— В том-то и дело, что не до того… Когда Васек должен приехать?

— Сказал, что завтра будет, после обеда… Сказал, что ночевать будет. Самовар с бутербродами…

— Волынок под подозрением, ты хоть понимаешь это? — сурово глянув на Толика, спросил Матвей.

— Да уже понял.

— Сам ему не звони. А если он позвонит, ни слова о нашем разговоре.

— Да я понял.

— А как приедет, сразу ко мне. Вместе со Стеллой… Свингеры хреновы…

Матвей вспомнил про Марго. Она могла подслушать разговор, а ей никак нельзя знать про убийство Головастикова.

Он направился в зимний сад и застал Марго у фонтана, она сидела в массажном кресле, наслаждаясь тишиной и покоем. Глаза прикрыты, на лице полнейшая безмятежность.

— Балдеешь? — спросил он.

Марго вздрогнула, открыла глаза.

— Кажется, задремала… Ты уже все? Едем домой?

— Я да, а ты останешься здесь.

— Но клуб даже не открылся.

— Сиди здесь, птичек слушай, отдыхай…

— Мне кажется, ты хочешь избавиться от меня, — с упреком сказала она.

— Вздор.

— Я бы в косметический сходила. А потом в бутик.

Она так просительно смотрела на Матвея, что ей нельзя было отказать. Он достал бумажник, вынул оттуда плотную стопку тысячных купюр.

— Хватит?

— Вполне! — обрадовалась она.

Матвей снисходительно усмехнулся. Много ли женщине нужно для счастья?

Глава 21

Кулик не вошел, он ворвался в кабинет. Глаза возбужденно горят.

— Что случилось? — усмехнулся Степан. — Клад нашел?

— Почти! Из судебной экспертизы ответ пришел!

— Так быстро?

— Я очень-очень просил… Есть результат по дактилоскопии.

— Чьи пальчики? Вырова?

— Его само собой. Есть и другие…

— Чьи?

— Наша, битовская. Некая гражданка Сидорец, Стелла Ивановна. Имела привод, оставила пальчики, попала в картотеку…

— Привод за что?

— Антиобщественное поведение, драка на дискотеке, избила там кого-то. Четыре года назад… Адрес известен, нужно брать…

— Стелла, Стелла… Балабакин говорил про Стеллу, — вспомнил Степан. — Про свою одноклассницу… Она, кажется, в «Пьедестале» танцевала. Или танцует. И с этим, с Волынком заодно, который тещу Комова сбил… Они вдвоем его и обработали, он машину им отдал, деньги задолжал. Долг должен был отработать, взяв на себя вину Волынка…

— Но привлекли-то Волынка.

— Вроде того, — кивнул Степан.

— Тогда, может, Балабакин отдал ей алмаз в качестве долга? — предположил Кулик.