Владимир Колычев - Белая волчица
Глава 25
УБОП давит, люди Лукомора гнутся. Не на шутку разошелся Якиров, братву паковал пачками. В этой катавасии нет ничего актуальнее лозунга «Кто не спрятался, я не виноват». ОБЭП подключился к этой работе, рубил лукоморский бизнес. Щепки летели так, что только успевай отскакивать.
А Никиткин сидел где-то в сторонке и тихо радовался. У него своя охранная фирма, в самом ближайшем будущем она возьмет под свой контроль весь город. Так и будет. И никто не возмутится, тем более полковник Саньков.
Якиров работал сам, сотрудников уголовного розыска города Бочарова практически не привлекал. Зато Следственный комитет уже занялся Эриховым и Калининым. Сотрудники этой структуры очень хотели знать, с чего заварилась вся эта каша. Если дела и дальше так пойдут, то у них рано или поздно возникнут вопросы насчет Аникеева и Охоткина.
Одинцов доверял своему чутью, поэтому сам занялся Охоткиным. Его смерть по-прежнему официально считалась несчастным случаем, но сам он рассматривал это дело как убийство. Поэтому к большому красивому коттеджу в новой частной застройке на окраине города майор подъехал с самыми серьезными намерениями.
Кустарев уже бывал здесь, разговаривал с вдовой Охоткина, даже выяснил важный ключевой момент насчет Милюхина. Но Максим не стал привлекать его к этому делу. Слишком уж парень увлечен Леной, чтобы играть против нее. Гриша и раньше принимал в штыки версию о причастности Киршановой к убийству, и сейчас будет стоять на своем.
Одинцов помнил об этой версии, но к Охоткиной пришел вовсе не для того, чтобы топить Киршанову. Прежде всего он должен был выяснить, как далеко зашел конфликт между Охоткиным и Милюхиным. Майор хотел знать, мог ли один бизнесмен заказать другого. В идеале он должен был поговорить с Охоткиной еще в тот день, накануне которого погиб ее муж. С тех пор многое прояснилось, поэтому Одинцов оказался здесь. Он хотел услышать про Милюхина, но в уме держал и Киршанову.
Было уже темно, когда майор подъехал к дому. Свет в окнах не горел. Он подошел к калитке, нажал на кнопку звонка, но в ответ услышал только лай собаки. Судя по всему, пес находился где-то далеко, возможно, за домом. Максим не слышал звона цепи. Видимо, собака находилась в вольере.
Если бы Охоткина уехала надолго, то она выпустила бы собаку, чтобы та охраняла двор, но раз пес на привязи, значит, хозяйка скоро появится. Максим вернулся в машину, сел, позвонил Кире, сказал, что скоро будет, и погрузился в полусон. Первая практическая заповедь опера – если есть возможность вздремнуть, обязательно воспользуйся ею.
Охоткина подъехала к дому на черном «Мерседесе» представительского класса. Машина притормозила, ворота плавно поползли в сторону. Проезд освободился, автомобиль вкатился во двор, но створка почему-то закрываться не стала.
Максим подошел к воротам и увидел мужчину, который открывал правую переднюю дверцу машины. Высокий, видный, импозантный. Он не был похож на водителя, слишком уж независимо себя вел. В его поведении и в облике чувствовался аристократизм – природный или приобретенный, этого Максим пока сказать не мог.
Из машины вышла немолодая, но, на взгляд майора, красивая женщина, высокая, стройная, элегантная. Мужчина взял ее ладонь, поднес к губам и поцеловал, глядя женщине в глаза. Он смотрел на нее влюбленно, с замиранием, как будто боялся услышать «нет» на свой немой вопрос. Похоже, этот господин просился на огонек. Женщина это понимала, но ворота не закрывала. Таким вот образом она говорила «нет». Мужчина все понял и вернулся в машину.
На всякий случай Максим встал так, чтобы не бросаться в глаза. Со двора его не заметили, но могли увидеть из машины, выезжающей из ворот. Поэтому он отошел от них и неторопливо зашагал по улице, изображая случайного прохожего.
При этом Одинцов достал телефон. Ему вдруг очень захотелось пробить номер супердорогого «Мерседеса».
Машина выехала со двора и взяла курс в противоположную от Максима сторону. Видимо, женщина в раздумье смотрела ей вслед. Как еще объяснить, что ворота стали закрываться не сразу?
Створка двигалась медленно, и Одинцов этим воспользовался. Он видел, что женщина поднимается на крыльцо, поэтому без приглашения зашел во двор. Он не поступил бы так, если бы она шла открывать вольер или снимать цепь со своего пса.
– Валентина Ивановна!
В этот миг загавкала собака. Женщина дернулась, выгнулась так, как будто в спину ей воткнули нож. Но такое оцепенение длилось недолго. Она встрепенулась, сунула руку в сумочку, вынула оттуда что-то похожее на пистолет и направила эту штуку на Максима.
– Майор полиции Одинцов, начальник отдела уголовного розыска, – запоздало представился визитер.
Он никак не думал, что женщина проявит такую активность. Еще его смущал собачий лай.
– Как вы здесь оказались? – нервно спросила она.
– Да вот, черт дернул. Вы пистолет опустите, а то вдруг ваши действия под статью подходят.
– Под какую статью?
– А под ту, которая до четырех лет лишения свободы. Вам оно нужно?
– А вы документы покажите!
– Да, конечно.
Максим подошел к Охоткиной, передал ей удостоверение. Нельзя было выпускать документ из рук, но женщина боялась изучать его с расстояния, пусть и небольшого. Она запросто могла пальнуть со страха.
Револьвер у нее травматический. Над крыльцом светилась лампочка, да и за спиной у Максима горел фонарь. Поэтому он смог рассмотреть в стволе специальные выступы, которые создавали препятствия для патронов с усиленными зарядами. Выступы были, а винтовых нарезов не имелось. Но и травматическая пуля, выпущенная в упор, да еще в лицо, ничего приятного не сулила.
Охоткина отошла к дверям, на безопасное расстояние. Там она и заглянула в удостоверение.
– Вы должны были обо мне слышать. К вам приходил мой подчиненный, старший лейтенант Кустарев.
Одинцов чувствовал себя неловко. Он сам, по собственному недоразумению попал впросак.
– Кустарев?.. Да, был такой.
– У Гриши возникло подозрение, что вашего мужа убили.
– Да, он говорил, – возвращая удостоверение, сказала женщина, кивнула и опустила руку с пистолетом.
– Если вам интересно знать, что я скажу по этому поводу, то мы с вами можем поговорить.
– Я очень устала. Приходите завтра.
– Да, конечно. С утра установлю личность владельца «Мерседеса», потом приду, – заявил Максим, пристально глядя на Охоткину.
Женщина не только казалась, но и была красивой как с первого взгляда, так и при более пристальном рассмотрении. Четкие черты лица, изящный нос, пухлые, чуточку подкачанные губы.
– Личность владельца? – Голос женщины дрогнул.
– Хотите сказать, что это был ваш водитель? – Максим кивнул туда, где скрылся «Мерседес».
– Я не говорила, что это мой водитель… – Охоткина замялась, подбирая слова для объяснений.
– Да вам и не нужно ничего говорить. Я сам во всем разберусь.
– Зачем вам разбираться? – нервно спросила она.
– Ну, мало ли…
– Что мало ли? – В ее голосе послышались истеричные нотки.
– Валентина Ивановна, откуда у вас оружие?
– Я его купила! У меня и разрешение есть! – Она собралась вернуть револьвер в сумочку, но в то же время ей нужно было достать оттуда разрешительные документы.
Женщина засуетилась, не зная, куда деть пистолет.
Максим ей помог. Он забрал у нее оружие. Это был малогабаритный бразильский «таурус». Очень хорошо, что майор познакомился с ним в относительно мягкой, вполне деликатной форме.
Он положил оружие в карман, взял протянутое удостоверение, изучил его. Разрешительные документы на пистолет были выданы совсем недавно, дата свежая, проставлена неделю назад.
Собака по-прежнему гавкала, но теперь это уже был не более чем шумовой фон. Хотя было бы лучше пройти в дом, чем стоять во дворе под прицелом собачьих глаз.
– С чего вы это вдруг оружием решили обзавестись?
– С того, что погиб Антон, – со вздохом проговорила женщина. – Раньше он меня охранял, а сейчас я одна. Разве что Артемон со мной.
– В сейфе? – Максим улыбнулся.
– Нет, в вольере.
– А для оружия сейф, надеюсь, есть?
– Да, конечно. – Женщина кивнула.
– Посмотрим?
– Если нужно…
– Или просто поговорим?
– Да, конечно.
Она провела его в дом, в каминный зал, показала на кожаный диван, попросила немного побыть в одиночестве и ушла.
На каминной полке стояли фотографии в рамке. На одной Охоткин был снят в компании с женой и дочерью, на другой стоял в обществе Милюхина, которого под ручку держала Лена Киршанова, еще совсем юная, веселая и беззаботная. Даже не столько веселая, сколько наивная.
Стеклянная рамка семейной фотографии была начисто протерта, а на другой Максим заметил пыль. Охоткин, Милюхин и Киршанова были сняты на фоне пышных ярко-зеленых туй.
