Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Ужин с аристократом
А все так удачно начиналось. Сойдя с катера, они не успели добраться до вокзала в Сванси, как подошел поезд до Лондона. В аэропорту тоже не пришлось сидеть долго, да и билеты до Москвы они выхватили последние. А получить шесть мест в день вылета далеко не всегда удается. Вот только с водителем не повезло. Этого пожилого дядьку с его микроавтобусом они зафрахтовали на автостоянке перед Шереметьевским аэровокзалом. Ире он сразу не понравился, но в обыкновенные легковушки они вшестером не помещались, и пришлось согласиться. И вот теперь тащатся до места дольше, чем ехали по графствам Объединенного королевства и летели из Лондона до Москвы.
В Глухов они добрались перед закатом. Постников потянулся, посмотрел в окно, но родного города не узнал:
– Где мы есть? Что-то я тут ничего не понимаю.
– Уважаемый доктор, за долгие годы нашего отсутствия в мире многое изменилось. И даже у нас. – Наставлял Юлика Саша: – Я тоже давно дома не был, но по некоторым сохранившимся приметам, могу сказать, что этот великолепный супермаркет принадлежит госпоже Соловьевой. И я даже готов открыть вам его квартальный оборот.
– Хватит трепаться. – Остановила их Ира: – Почему так пусто? Что, все вымерли?
Ей никто не ответил, потому что шофер резко нажал на тормоз, и пассажиры едва удержались в креслах. Спящие тут же проснулись, а Леня еще умудрился стукнуться лбом о крышу салона… Но вины водителя в резком торможении не было. Наоборот, он выказал чудеса реакции, потому что на их микроавтобус буквально набросился мужчина. Он и сейчас стоял перед ними, преградив дорогу и пытаясь что-то объяснить разъяренному водителю.
Его лицо показалось Ире знакомым. Точно, она видела этого мужика в доме Павла и Веры.
– Что хочет этот человек? – Спросила Ира.
– Он хочет, чтобы я его куда-то вез! Он или пьян в стельку, или законченный дебил. Нормальный человек под колеса не бросается.
Ира вспомнила – этого мужика зовут Дениской и он работает с Павлом. Она отодвинула дверцу и позвала:
– Дядя Денис, идите сюда. Я Ира, жена Олега Голенева.
Уговаривать Денис себя не заставил. Он вскочил в салон и, наклонившись к водителю, крикнул:
– Гони скорей к Щеглам! – Московский частник понятия не имел, где находятся какие-то Щеглы, и не понимал, почему должен туда ехать? Он мечтал довезти своих пассажиров до места и скорее возвращаться домой.
– Денис, объясните нам, что происходит? – Потребовал Постников, понимая, что пора брать инициативу в мужские руки.
– Голенев там. Там Павел, там все. Я боюсь за них. Павел взял ружье…
Услышав про мужа, Ира тут же насела на шофера, и он тронул с места. Денис показывал водителю дорогу, и через десять минут они докатили до моста через Глушу. Дальше ехать было невозможно. На дороге стояли толпы людей. Денис выскочил из машины, Ира за ним, и через секунду микроавтобус опустел. Водитель оглянулся, увидел вещи, оставленные путешественниками в салоне, беззлобно выругался и припарковался к обочине.
Ира, а за ней парни, бросились в гущу людей, старались не отставать от Дениса. Несмотря на свой тщедушный вид, Мамонов так ловко расталкивал народ, что они едва за ним поспевали. Ира слышала, как люди требовали смерти какой-то гадины. Они были возбуждены и все чего-то ждали. Продираясь сквозь толпу, Денис у всех спрашивал о Павле. Но Павла никто не видел. Несколько раз кто-то назвал ему в ответ имя Голенева, и Мамонов внезапно куда-то исчез. У Иры с каждой минутой нарастала тревога. Она чувствовала, что руки ее дрожат, а ноги становятся деревянными. Но страх за любимого был сильнее. И она продолжала пробиваться сквозь толпу, туда, где за высоким забором поднимались башенки зловещего замка. Юлик и сыновья Голенева здесь ничего не помнили, и понять, что это за дом и кому он принадлежит, не могли. Но Ира тут же узнала это здание. Когда они с мамой гуляли по берегу, Лена от него отворачивалась. “Здесь живет эта страшная женщина”, – говорила она дочери. Перед самыми воротами на асфальте виднелись свежие пятна крови, и стояли несколько машин скорой помощи. В одну из них запихивали носилки с раненым мужчиной. Это был пожилой человек, и Ира с облегчением вздохнула – ранили не ее мужа. В проем от сорванной людьми калитки санитары выносили еще одного. Это был здоровенный молодой мужик. Он корчился от боли и грязно матерился. За ним несли третьего. Ира взглянула на носилки, и едва устояла на ногах. Третий был весь прикрыт белой простыней, Ира знала, что это значит. Леня тоже сообразил, что выносят покойника. Он шагнул к санитарам и быстро приподнял край простыни. Ира увидела страшное лицо бородатого южанина. Пуля попала ему в голову. Вместо глаза у него зияла кровавая дыра. Когда санитары, наконец, освободили проход, Она, не раздумывая, бросилась в него и столкнулась грудью с начальника летучего отряда:
– Девушка, дальше нельзя.
– Я жена Голенева. Пустите, там мой муж. Его убьют!
– Вы Ира. – Улыбнулся Скворцов: – Я слышал, вы в Англии?
– Я прилетела, и ребята тоже. – И она указала на Юлика и сыновей Олега, которые стояли за ней. По их лицам Скворцов понял, что парни настроены серьезно.
– Не волнуйтесь, ребята, бандитов здесь больше нет. – Он кивнул в сторону особняка: – Внутри осталась хозяйка. А с одной женщиной Голенев справится.
Он впервые переступил порог нового дома бывшей любовницы. Это был действительно дворец. Она добилась своего. Маленькая шлюха, в детстве соблазнившая своего отчима, жила теперь как королева. В холле ее дворца бил фонтан и чирикали канарейки. Мраморную лестницу украшали дорогие ковры ручной работы. А на стенах висели подлинники старых мастеров. Голеневу доводилось посещать жилища “новых русских”. Там посетителя старались раздавить богатством и роскошью. И делали это согласно своему вкусу, чаще всего туземному. В доме Маки все было выдержано и солидно. Зная среду, в которой она вращалась раньше, трудно было понять, откуда у нее бралось чувство стиля, которое обычно передается с молоком матери. Голенев не был осведомлен, что консультировал интерьеры Маки дизайнер из Гамбурга, прибывший по приглашению Отто Вербера. Но и для того, чтобы принять его советы, нужна определенная культура. Подобных тонкостей бывший афганец не понимал, но то, что видел, его глаз не раздражало. Все это откладывалось в его подсознании. В мыслях же он пытался наполнить себя ненавистью. Но ненависти в нем как раз и не было. Он чувствовал только пустоту и горечь. Он, кажется, начинал понимать смысл ее поступков и устремлений. И это понимание скорее вызывало жалость, чем злобу. Она хотела отыграться в этом мире за все унижения, что ей довелось перенести. И отыграться тем, что унизить других. И в этом было что-то мелочное и тоскливое.
Он не мог понять, как случилось, что они столько лет провели вместе. Или он не видел, что движет его подругой? Голенев не считал себя простаком, не считали его простаком и другие. Его слепоту по отношению к ней можно было списать на любовь. Но по-настоящему он Маку никогда не любил, поэтому и не женился. Ему нравилась она физически, ему импонировали ее ум и деловая смекалка, ее умение владеть собой и не раскрываться перед другими больше, чем она считала нужным. Он даже немного восхищался ею. Потом и это прошло. Осталась привычка и мужская лень. Если бы в его жизни, как вспышка молнии, не появилась Ира, возможно, он бы еще тянул эту связь долго. Слишком все с ней было удобно и понятно. В последнее время он уже понимал, что и когда она скажет и сделает. И сейчас, поднимаясь по лестнице, он как будто догадывался, где она его ждет. Она и ждала его в спальне.
Они наконец встретились лицом к лицу. Он держал в руках автомат, она бокал коньяка. Пауза затянулась:
– Дурак ты, солдатик. На наши бабки я могла бы стать президентом, а тебя сделать премьер-министром. Ты же мечтал наладить жизнь в стране, вот бы и получил такую возможность.
Голенев ответил:
– Нет, Мака, на подлости и крови в наш Кремль входить нельзя. Должно же быть у народа хоть что-то святое.
– Я же говорю, ты дурак. Туда последние сто лет по-другому не входили. Думаю, что и раньше тоже. Меняются только “Мерседесы”. Люди, мой наивный солдатик, не меняются. И лишь властьимущие могут разрешать стаду, которое ты привел за собой, жить лучше или хуже. При мне ты бы мог сделать их жизнь сытнее, вот и все. А теперь позволь мне допить мой коньяк и – стреляй. Как ни странно, ты единственный мужик, которого я своими руками убить не могу. – Она подняла бокал и, смакуя, опустошила его: – Теперь давай, мне терять больше нечего. Все, что ты мог, уже сделал… – Олег смотрел на нее и удивлялся, что она так ничего не поняла. А она продолжала его поддразнивать: – Посчитай, сколько ты заработаешь, только раз нажав на курок!? Все заводы твои, отели тоже. Весь бизнес перейдет к тебе. Всего один маленький кусочек свинца, и ты король!
Голенев повернулся и вышел. Она не мигая смотрела ему вслед, затем краешками губ нарисовала улыбку, долила в бокал из бутылки и не спеша прошествовала с ним на балкон. Под ней в тихом омуте неспешная русская река крутила медленный водоворот, а на берегу стояли тысячи людей, ждавших ее смерти.
