Александр Чернобровкин - Чижик – пыжик
За день до моего отъезда Биджо предложил прокатиться с ним в Подмосковье.
— Местные отморозки наехали на директора нашего кабака. Потолкуем с ними, может, одумаются. Нам лишняя кровь ни к чему.
За рулем сидел Миша, жевал жвачку, шевеля в такт челюстям полуорлиный клюв. Он так медленно двигал челюстями, будто с трудом растягивал тугую резину, а потом с неменьшим усилием сжимал ее.
Почти на каждом посту ГАИ нас останавливали якобы для проверки документов. На мусориных еблищах бегущей строкой блымало: дай-дай-дай!.. Мол, машина грязная и вообще… Но дай и давай хуем подавились. Мусора с напрягом просекали эту истину и отпускали.
Свернув с трассы на дорогу, ведущую к нужному нам городу, Миша кивнул на шиномонтажную с открытой пустой мойкой:
— Заедем, чтоб меньше мозги ебали?
— На обратном пути, — ответил Биджо.
Ресторан располагался на окраине. Эдакое швейцарское шале из темно-красного кирпича. Рядом была большая заасфальтированная площадка для стоянки автомобилей. Ни одной машины, зато из лесополосы вышли трое. Не старше двадцати пяти, быковатые, рожи — поцелуй, пизда, кирпич. Руки держали в карманах длинных кожаных курток: очкуют.
Миша остановился метрах в пяти от них. Биджо, сидевший рядом с ним, открыл дверцу, чтобы выйти. И тут я увидел, что средний из отморозков выхватил из кармана пистолет. Миша тоже заметил, сунул руку под щиток, где был тайник с оружием. Он успел достать револьвер, серебристый, с длинным стволом, потому что обстрел начали с Биджо.
В салон сыпанули осколки ветрового стекла, выстрелы зазвучали громче и слились в очередь.
— Еб!.. — успел вскрикнуть Миша и, выронив револьвер, задергался от попадающих в него пуль.
Я лежал на заднем сиденье, смотрел, как он дергается почти после каждого выстрела. Бой в Крыму, хуй в дыму, ничего не видно. Я с трудом дотянулся до револьвера. Вот он, холодный и тяжелый.
Стрельба прекратилась. То ли решили, что нам пиздец, то ли перезаряжали. Из-за работающего движка не было слышно шагов. Может, подошли к машине и разглядывают меня, ухмыляясь. Как глупо влип, еб твою с похлебкою!
Я выглянул из-за правого сиденья. Ветровое стекло покрылось белесой паутиной трещин и заимело две большие дыры напротив Миши и Биджо, который наполовину выпал из нее — ноги и жопа внутри, а туловище и голова снаружи. В правую дыру хорошо был виден по пояс тот, кто выстрелил первым. Он менял обойму, неторопливо, расслаблено улыбаясь. Я навскидку, почти не целясь, выстрелил ему в грудь, чтоб не промахнуться. Отдача была еще та. Руку подкинуло и пуля попала отморозку в череп, верхнюю часть которого будто бритвой срезало. Стоял бы он чуть дальше, я бы промазал. Поясная мишень рухнула, исчезнув с моего поля зрения. Я сместился по седушке и посмотрел в левую дыру. Второй беспредельщик стоял ко мне боком и удивленно пялился на землю, наверное, на своего мертвого кореша. Они ведь уже победили и вдруг!.. Держа револьвер двумя руками, я прицелился и дважды выстрелил в него. Второй раз — в падающего. Стрелок я меткий и тренируюсь часто, но из пистолетов, ТТ и Макарова. Мы по случаю закупили сотню пистолетов, десятка два автоматов и несколько гранатометов. В деле пока не применяли, только пугали. Отводили душу на армейском стрельбище армейскими патронами, которые нам подгонял прапорщик, заведующий полигоном.
Я сполз с сидения на пол, ожидая выстрелов третьего отморозка, которого никак не мог обнаружить. Ждал, когда он сделает первый ход, засветится. В салоне воняло сгоревшим порохом, кровью и бензином. Не дождавшись, я отжал рукой замок задней левой дверцы и толкнул ее ногой, распахивая. Никто не выстрелил. Я осторожно вылез из машины, огляделся.
На площадке кроме двух трупов больше никого не было. Третий отморозок заломил рога. Из приоткрытой задней двери ресторана выглядывал лысый хуй в белой куртке, грязной вокруг боковых карманов. Наверное, ворованное мясо в них складывает. По дороге проезжали, замедляя ход, машины. Скоро здесь будут мусора.
Я протер носовым платочком револьвер и сунул его в Мишину руку, еще теплую. Два трупа в машине, два трупа на площадке — боевая ничья, мусорам меньше работы. А я огородами, огородами — и к Котовскому. Обходя машину с правой стороны, краем глаза заметил, как дернулась у Биджо щека, выбритая до синевы. Я подумал, что показалось. Все-таки вернулся, дотронулся до шеи, сонной артерии. Билась, ебать ее в сраку! Еле-еле, но пульсировала.
Я, забив хуй на мусоров, затолкал Биджо в машину, закрыл дверцу, потом занялся Мишей. Тяжелый, падла, и в кровищи весь, на полу прямо лужа стояла. Можно подумать, что у него крови не пять литров, как у всех, а ведра три. Я перекинул его на заднее сиденье, сел за руль. И поехали с ветерком, под удивленными взглядами встречных. Правда, было их мало. Где-то далеко позади завыла сирена. Отъебешь — кого догонишь. Я выжал педаль газа до пола. Ветер вышибал слезу, временами я рулил вслепую.
В мойку залетел сходу, стукнувшись бампером о заднюю стенку из ребристого метала. Бампер выдержал, а несколько ребер выпрямилось.
— Ты чо, охуел?! — заорал прибежавший хозяин. Увидев револьвер в моей руке, сразу захлопнул ебло, спрятав гнилые зубы.
Я засунул оружие за пояс, чтобы на него икотка не напала, и приказал:
— Двери закрой.
Он метнулся к двери, быстро закрыл обе створки, включив лампу в большом защитном стеклянном футляре, приделанную над входом.
— У тебя появился шанс, — сказал я ему. — Поможешь — не пожалеешь, стуканешь — сам знаешь, что будет. Усек?
— Да.
— Перевязку умеешь делать?
— В армии учили, — ответил он без страха, больше с любопытством.
— Тому, что на переднем сиденьи. А я схожу позвоню. Где у тебя телефон?
— Там, — показал он на стену, за которой находилась шиномонтажная.
Трубку взял Нугзари. Выслушав меня, выругался на родном языке, потом что-то на нем же спросил, вспомнил, что моя твоя не понимай, крикнул:
— Сейчас приедем!
И швырнул трубку так, что мой аппарат жалобно хрюкнул.
Прикатили быстро. На «скорой помощи» с работающей мигалкой. Затем подтянулись три джипа с братками. Они порывались поехать и перестрелять всех, кто попадется на пути в этом сраном городке. Дальше слов дело не пошло. Один джип поехал к кабаку узнать, что там и как. Другой сопровождал «скорую», увозящую Биджо, еще живого, и Мишу, уже… На третьем доставили меня на Садовое кольцо, где пришлось выслушать вой двух баб в натуре, а потом еще одной по телефону, когда сообщил Ирке, что задержись на неопределенное время. Бабья доля — сиди и жди, когда о тебе вспомнят и выебут.
По деревне едут саниЗолотом оббитые.В эти сани положилиТри пизды обритые.
Год у меня получился урожайным на убийства. То за всю жизнь никого, то за несколько месяцев сразу троих. Правда, первого убивал не я один.
С моей зоны пошел на волю язушок, что вор Рубец сдал мусорам двух пацанов. Причем не простых: ходить бы обоим в ворах, если бы пили поменьше или пофартовей были. Я получил через Муравку досье истинного вора. Мусора сдали его без сожаления: предателя, как гондон, пользуют и выбрасывают. Само собой, этих бумажек было мало. В мусорятнике тоже хитровыебанные попадаются, чего только не сварганят, чтобы спалить человека.
Эти пацаны попали в хуеплетовскую зону. Моя она не только потому, что два срока там оттянул, а еще и оказывал ей шефскую помощь. Официально, от имени кооператива, через хозяина. Он, сука, много под себя греб, но и братве кое-что обламывалось. Один из пацанов у калоотстойника — ящика для писем и предложений — пописал козлиную рожу и поехал в заготполено — лесное ИТУ, а второй жил не тужил под крылом Аскольда. Тому вообще многие вольные завидовали. Собственный кайбаш, холодильник, набитый до отказа, телевизор, видеомагнитофон. Каждую ночь смотрит новую порнуху, попивая водочку, закусывая черной икоркой и покуривая американские сигареты, а потом любому на выбор петуху говно месит. И зачем от такой житухи бежать?! Ну, ладно, Аскольду два года надо было тянуть, а за это время многое может измениться. Но зачем с ним рванул Лужок, которому оставалось полтора месяца?! Променял их на три года, если, конечно, поймают.
На зоне попадаются такие башковитые и золоторукие, что только диву даешься. Они нашли уязвимое место — подстанцию на территории рабочей зоны. Видимо, тот, кто ее строил, сам в электрике не рубил и был уверен, что зеки еще глупее. А наши девки всех умней, потому что надавали вашим девкам пиздюлей.
В ведро с дыркой в дне налили воды и повесили, соединив веревкой с листом железа наклоненном над клеммами рубильника. Вода вытекала определенное, рассчитанное время, необходимое для пробежки к запретке и подготовке лестницы, одеял и веревки с узлами. Опорожнившись, ведро поднялось вверх, а лист железа упал на клеммы, вырубив освещение рабочей и жилой зон. Но у запретки автономное питание, связанное с аварийным, над которым тоже поработали зеки. Дежурный электрик включил аварийное — и вырубил запретку. Со стороны забавно было наблюдать, как сперва затемнились жилая и рабочая, а потом вырубилось кольцо вокруг них.
