Владимир Колычев - Дорога дальняя, казенный дом
— При чем здесь это?.. Да, хотел тебе сказать, — произнес он, пальцем разглаживая наморщенный лоб.
— И что ты хотел сказать?
— Ко мне сегодня приходили… Какой-то благотворительный фонд… Он в Москве находится, но представитель уже здесь… Она должна…
— Она?!
— Да это неважно, она или он, — замялся Максим. — Важно, что для меня, как для Героя России, выделили большую сумму денег. Меня отправляют в Швейцарию… Понимаешь, в Швейцарию!
Анжела изобразила восторг.
— Быть этого не может!..
— Ноги пришивать… Шучу. Деньги выделены на лечение и протезирование. Мне сделают протез по спецзаказу. Я буду ходить как нормальный человек…
— Ну вот видишь, а ты отчаивался…
— Возможно, я даже вернусь в строй. Где-нибудь в военкомате буду служить. Это, конечно, не совсем то, чего я хочу, но все равно здорово…
— Все будет как ты хочешь…
— Я хочу, чтобы ты была со мной…
— Ты говоришь, что представитель женщина…
— Да это неважно… — отмахнулся Максим.
Он старательно делал вид, что для него это в самом деле неважно. Но в глазах угадывался какой-то нездоровый блеск. И природу этого блеска Анжела поняла на следующий день, когда к ним домой пришла уже не юная, но еще в соку миловидная женщина с красивыми раскосыми глазами. Имя, подчеркивающее нежную женскую сущность, — Мила. Очаровательная улыбка, приятный бархатистый голос… Максим пытался изобразить непоколебимость, но Анжела чувствовала, что дышит он к ней неровно.
— Анжела Борисовна, я понимаю, что вы очень хотите отправиться в Швейцарию вместе с мужем, но, к сожалению, мы не можем предоставить вам такой возможности, — извиняющимся тоном проворковала красотка.
— Но ведь не может же Максим ехать один?
— Нет, конечно. Я для того и приставлена к нему, чтобы сопровождать его до места назначения. Более того, первое время, пока не закончится адаптационный период, я буду находиться рядом с ним. У меня медицинское образование, к тому же я знаю немецкий и французский языки…
— У меня такое чувство, как будто вы оправдываетесь, — усмехнулась Анжела. — Я понимаю… Я действительно все понимаю…
Алтынов мог бы и попозже вывести на орбиту «представительницу». Но он подсунул ее Максиму сейчас, когда он еще не уехал в Швейцарию. Он нарочно так сделал — показывает Анжеле, что его план в действии. Он обещал Максиму женщину, и он держит свое слово… Может, и не плохой он человек, этот Алтынов, но грубый и беспардонный. Мог бы и пощадить ее чувства, ведь Максим ей не чужой…
— Да вы не волнуйтесь, через два месяца Максим Елисеевич будет дома — живой, здоровый, — сверкнула белоснежной улыбкой Мила.
Наверняка она уже получила инструкции… И вряд ли Максим устоит перед ней… Что ж, если он по-настоящему любит свою жену, то сможет устоять перед соблазном. Но Анжела интуитивно чувствовала, что не устоит… Что ж, бог ему судья.
А себя осудит она сама. Осудит, если не устоит перед Вадимом… А бастионы ее совсем не прочные. Уж она-то знала это как никто другой…
Глава шестнадцатая
1
Почему-то принято считать, что солдат помешан на сексе. Даже анекдот такой есть. О чем думает каменщик, глядя на кирпич? О стройке. А уголовник о чем думает? О том, кому его продать. А солдат, глядя на кирпич, думает о сексе. Потому что он всегда о нем думает… Вадим не считал себя сексуально озабоченным, и анекдот ему этот не нравился. Но впервые взглянув на белоснежный корпус санатория, он первым делом подумал о сексе. Потому что вспомнился другой анекдот. Встретились офицеры — летчик, моряк и мотострелок. Как дела, как жизнь, все такое. Летчик — хорошо живу: жена каждый год в Сочи отдыхать ездит. У моряка тоже неслабо: жена каждый год в Ялте отдыхает. Ну а мотострелок такого себе позволить не может, с путевками дело швах. Но и он живет неплохо: сам свою жену удовлетворяет… А в санатории, куда занесло Вадима, должны быть жены и летчиков, и моряков. В этом плане он был оптимистом. Ведь чем отличаются пессимисты от оптимистов? Первые утверждают, что все бабы — шлюхи, а вторые на это надеются…
Чего греха таить, лезли к нему в голову похабные мысли. Хотелось развлечений. Да и некому было ему изменять. Олимпия уже давно вычеркнута из его жизни. Анжела замужем и бросать мужа не собирается… Но Лиме было все равно — будет он гулять или нет. А вот Анжела вряд ли бы хотела видеть его в маске Казановы. Но она была далеко и ничего не могла видеть… Только вот беда — Вадиму катастрофически не везло. Одиноких офицерских жен было не так уж и много, к тому же они упорно не желали обращать внимания на обычного солдата. Тогда он взялся за девушек из медперсонала и обслуги. Но из этого ничего долго не выходило. В конце концов ему повезло, он смог затащить в койку немолодую уже, но еще смазливую официантку из столовой. Но счастье длилось недолго. Через три дня после столь знаменательного события закончился срок его пребывания в санатории. Да и само счастье было каким-то ненастоящим, таким же фальшивым, как хлебно-соевые котлеты в столовой…
Возвращаясь домой, о сексе он не думал вообще. Ведь он уже не солдат фактически. По пути заедет в город, где дислоцировался его полк, там ему поставят печать в военный билет, и на этом все. Да и не до секса ему… В голову лезли грустные тягучие мысли. Олимпия, Анжела… Как же они обе от него далеки. И сам он как будто с другой планеты. Никто его не ждет, никому он не нужен. А если и ждут его, то лишь для того, чтобы смеяться у него за спиной. Такую жену не смог удержать. Неудачник. Спасибо папочке, если, конечно, Алтынова вообще так можно называть. Все беды от него…
Но ведь не будь Алтынова, Олимпия никогда бы не вышла замуж за Вадима. Они бы просто встречались. До тех пор, пока его бы не убил отмороженный любовник Олимпии. А ведь Толик мог повторить заход. Подкараулил бы его где-нибудь в ночи и… Он мог убить его, мог… Тогда бы не было ни Олимпии, ни Анжелы…
Если рассуждать в том же духе, то во всем нужно винить Лиму. Она своей красотой сбила его с истинного пути. Не будь ее, сейчас бы Вадим был женат на Анжеле, учился бы себе спокойно в институте…
Алтынов виноват. Олимпия виновата. Но Вадиму не хотелось никого винить. Он собирался начать жизнь сначала. Никаких больше левых папочек, никаких больше роковых красоток. Про них он забудет, постарается забыть. А вот как быть с Анжелой… Любил он ее. И чем ближе поезд подходил к родному городу, тем сильней крепла в нем уверенность в том, что никого он в этой жизни больше не полюбит…
Пять дней в пути — с пересадками, с попутными делами. И наконец он в Железнорудске. Он мог бы вообще не приезжать сюда, но здесь его мать, здесь отец — настоящий, а не лубочный… Встречать его никто не пришел. Он не давал телеграммы. Из вещей у него только один небольшой чемодан. И сила в руках есть. Раны уже зарубцевались, организм привык к новым условиям существования. В санатории он набрал прежний довоенный вес. В общем, все хорошо, если не думать о прошлом.
Но прошлое ворвалось в его жизнь уже на вокзале. Он вышел на перрон и сразу же увидел Анжелу. Она стояла к нему спиной и молча смотрела вслед уходящему с другой платформы поезду. Он не видел ее лица, но все же догадался, что это она. Какое-то седьмое чувство подсказало…
— Анжела? — в надежде на ошибку спросил Вадим.
Девушка обернулась на голос… Да, это была Анжела. Все такая же красивая и желанная. Хотя нет, она была еще обаятельней.
— Вадим… — обомлела она. Но светлая улыбка вдруг уступила место язвительной усмешке. — А я еще думаю… — начала было она, но оборвала себя на полуслове.
— О чем ты думаешь?
— Да так, ни о чем… Ты насовсем вернулся?
— Насовсем.
Он уже успел забыть, что такое военная форма. Еще до санатория сменил свой армейский гардероб на штатский… Как это ни странно, но еще в госпитале он получил «боевые» за два месяца. По-настоящему странное событие, если учесть, что даже офицерам приходилось выбивать эти деньги с боем. А с финансистами воевать было не легче, чем с чеченцами. Но Вадима сия злая участь миновала.
Он и домой приехал в гражданке. О чем сейчас жалел. Весна, тепло — теплый бушлат ни к чему, и он бы не скрывал орден Мужества, который Вадим заслужил ценой своей крови… Он хотел, чтобы Анжела видела в нем героя. Чтобы только Анжела видела, а все остальные побоку… Впрочем, она и без того уже знала, как храбро он воевал. Только вот орден еще не видела. И не увидит, если они сейчас разойдутся в разные стороны. Вадим этого не хотел.
— Как дела? Как муж?
— Объелся груш, — саркастически усмехнулась Анжела.
Вадим почувствовал укол радости. Именно укол. Ведь он не должен был желать Максиму плохого. Как-никак он боевой офицер. Они оба варились в одном котле, и оба сварились…
