Татьяна Степанова - 29 отравленных принцев
— Вижу, навели вы уже о Петюнечке справки, — хмыкнула Анфиса.
— Навели, — подтвердила Катя.
— А обо мне?
— Ты сама все о себе говоришь.
— А если я не все говорю? Если вру?
— Ну, это дело твое, — Катя вздохнула, — каждый сам выбирает, Анфиса.
— Мерзко, когда убивают знакомых тебе людей.
— Мерзко, — согласилась Катя.
— А помнишь, я тебя все спрашивала: и как вы там ищете этих убийц? Вот дура-то была, — Анфиса рассмеялась, — что называется, не буди лихо… — Они с Катей входили в стеклянные двери «Макдоналдса». — Ну что, возьмешь картошку?
— Не буду занудой, заказывай, — ответила Катя. — А скажи… Мохов бывает у своего отца в лаборатории, ты не в курсе?
— Бывает, и очень часто. И я была пару раз. Обсерватория помещения сдает. Там как раз часть офисов редакции «Отдыхай с нами» размешается и других изданий. Потом, еще фотостудия.
— И что же, там в этой обсерватории все перемещаются свободно, нет никакой охраны, пропускного режима?
— Пропуска есть. А что? А почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно.
Анфиса усмехнулась и повлекла ее к стойке, где сияла всеми цветами радуги реклама комплексного обеда.
* * *
К половине десятого вся дневная смена ресторана «Алъ-Магриб» вышла на работу. Все были на своих рабочих местах, от судомойки до шеф-повара. Однако двери свои для посетителей ресторан в это воскресенье так и не открыл. Снаружи по-прежнему висела аккуратная белая табличка «Простите, у нас закрыто».
На кухне царило торжественное безмолвие. Но оба повара — Иван Григорьевич Поляков и Лев Сайко — занимались каждый своим делом. Поляков открыл стенной шкаф —г— хранилище пряностей, извлек несколько герметично закупоренных стеклянных емкостей: шафран, кумин, паприка, молотый имбирь, душистый перец.
На разделочном столе стояла бутылка оливкового масла высшей категории. Поляков посмотрел масло на свет, понюхал, затем взял в руки нож и начал мелко рубить чеснок. Налил столовую ложку масла в фаянсовую мисочку, добавил чеснок, затем включил мощный кухонный комбайн, сложив в емкость для смесей нарезанный и замаринованный со вчерашнего дня перец.
Сайко в это же самое время, повернувшись к Полякову спиной и насвистывая мелодию «Битлз», энергично сбивал что-то мешалкой в поставленном на слабый огонь сотейнике.
Шеф-повар Поляков был занят приготовлением ариссы — знаменитой приправы Востока. Повар Сайко готовил кунжутно-медовый сироп для фирменного блюда ресторана — блинчиков ргаиф.
— Интересно, — Сайко первый прервал тягостное молчание, — и долго все это продлится?
— На той неделе ресторан откроется, — коротко обронил Поляков. Он теперь тоже энергично и быстро взбивал перечную смесь в миксере, затем добавил еще две столовые ложки оливкового масла с чесноком и снова включил комбайн.
— Надо будет мастера вызывать, — заметил Сайко, — у вашего агрегата, Иван Григорьевич, мотор ревет. А у меня с утра голова от шума раскалывается.
— С мотором все в порядке, — бросил Поляков, — на кухонных комбайнах, милейший мой, шумоизоляторов не ставят. А если у вас так болит голова, Лева, вы могли бы сегодня просто не приходить.
— Благодарю за заботу о моем здоровье, — откликнулся Сайко.
Обмен фразами был чопорный и вежливый. Но интонация их была просто непередаваемой. В тихой просторной кухне ресторана, где пахло чесноком, оливковым маслом и медом, сгущались грозовые тучи.
— Между прочим, откуда такие сведения, что нам разрешат работать? — снова Сайко первый нарушил паузу. — От Марьи Захаровны?
Поляков молчал. Он аккуратно вылил взбитую смесь в фаянсовую миску, добавил соли, паприки, кориандра. Затем открыл емкость с тмином. Приправа арисса всегда готовилась им впрок. Как старое вино, она должна была быть выдержанной и крепкой.
— Так это Марья Захаровна сказала насчет открытия? — повторил Сайко. Он все колдовал над своим сиропом, упорно не поворачиваясь к шеф-повару лицом. — Что, уже уладили проблему? Взятку сунула, чтобы отстали?
— Лева, вы хоть изредка думаете, прежде чем говорите? — спросил Поляков.
— А что я такого крамольного сказал? У нас проблемы. А без денег сейчас проблем не решишь. Отсюда вывод — раз проблема улажена, то, значит… — Сайко элегантным жестом снял сотейник с огня; — М-да, попали мы в переплет… А, Иван Григорьевич?
— Что? — Поляков осторожно добавлял в свою смесь тмин.
— Попали мы в переплет. Никак я такого не ожидал. Два убийства! — Сайко медленно повернулся. Голубые глаза его пристально, не мигая, смотрели на Полякова. — Надолго нам всем запомнится тот пятничный банкет… Ягненок на углях тогда вам особенно удался, Иван Григорьевич. Да… А этого Студнева, приятеля Авроры… Вы ведь, кажется, его тоже знали?
— А вас это не касается, Лева. Ни с какой стороны не касается. Вы лучше занимайтесь своим делом, — сухо откликнулся Поляков.
— Делом? Как раз насчет нашего дела… История одна у меня вышла — просто смех, — Сайко продолжал пристально смотреть на Полякова, — с девицей я тут познакомился в клубе. Где конкретно? Да в «Чемпионе». Такая ,красотка. Работает там. Ну, то-се, потанцевали мы, расплатился я и повез ее в «Бега» — там в гостинице, если на ночь номер брать — скидки. По пути она меня спрашивает: чем занимаешься, где работаешь, в банке? А я ей от чистого сердца: повар я, в ресторане блины пеку. Так она… Представляете, Иван Григорич, она сначала не поверила, а потом разозлилась. Я, говорит, думала — ты крутой. С тобой перспектива есть, а ты повар. Бабьим Уделом занимаешься, на кухне. А ты случайно не педик? Так мне и брякнул, представляете? А я вот когда-то одного повара знал — так от него жена сбежала, — Сайко усмехнулея, смотря прямо в глаза Полякову, — не вынесла высокой кулинарной атмосферы в доме.
Поляков, низко склонившись к разделочной доске, молча шинковал зелень.
— А этого Студнева я как-то тоже с одной девицей видел, — продолжил Сайко вроде бы без всякой связи со своей предыдущей историей, — рыженькая такая, как лисичка. Но красотка! Любые бабки можно отдать, чтобы с такой на выходные куда-нибудь в «Бор» или в «Гелио-парк» прокатиться… Губа не дура у этого Студнева была. Умел с девчонками красивыми ладить. Может, за это и поплатился? А, Иван Григорьевич?
— Вы меня спрашиваете? За сиропом лучше следите. Загустеет. Сахар пережжете, кунжут к стенкам прилипнет, — тихо откликнулся Поляков.
— Не прилипнет. Я работу свою знаю. И готовлю не хуже вас. Я вот только одного не понимаю, — Сайко выпрямился. Голубые глаза его недобро блеснули, — ну ладно, он, может, и поплатился за то, что в постели с чужими содержанками прыгать любил. Но Ленку-то за что? Ленку? Она-то кому дорогу перешла? Какой такой суке мстительной?
— .Вы у меня это спрашиваете, Лева?. — Поляков отложил в сторону нож.
— У вас.
— А почему же у меня?
— А вы же весь такой у нас осведомленный.
— Я не знаю, что вам ответить, Лева. — Поляков снова открыл шкаф с пряностями и достал мавританский перец — кумбу. Он всегда добавлял щепотку кумбы в ариссу. Это был его кулинарный секрет. Ведь недаром говорят, что у каждого настоящего повара в Марокко свой фирменный рецепт этой приправы, — но если хотите, я вам тоже расскажу одну историю. Я тоже знал одного повара, Лева. Он стажировался на Ближнем Востоке у одного очень известного мастера. А затем работал сезон в отеле на побережье. Так вот, в ресторане отеля произошел один неприятный инцидент, как я слышал. И повара этого с большим скандалом уволили оттуда. Он едва не лишился диплома «ориентальной школы кулинарии» и лицензии на профессиональную деятельность. А все поэму, что после одного торжественного обеда в том ресторане скоропостижно скончался клиент. И причиной его смерти стало отравление. У местной полиции имелись подозрения, что тот повар…
— Вы все лжете! — бешено рявкнул Сайко. — Я знаю, какие сплетни тут обо мне гуляют! Только все это бред сивой кобылы…
— А однажды я слышал случайно, как вы рассказывали вот здесь, на кухне, Лене Воробьевой, смерть которой так сильно вроде бы огорчает, историю о двадцати девяти принцах Мараккеша, отравленных каким-то негодяем. Вы ведь привезли из Марокко немало историй, Лева, — Поляков усмехнулся, — и рассказчик вы отменный. А тогда у вас было такое лицо. Такая экспрессия в пазах. Воробьева, девочка, даже смутилась. Или не по себе стало. Вы рассказывали ей про отравленные миндальные пирожные с таким вдохновением… А потом заметили невзначай, что лучше всего, безопаснее… Я это слово, Лева, запомнил… безопаснее добавить яд не в миндальное тесто, а в острый пряный соус. И тогда уж точно сдохнут не только бедные принцы, но и…
— Да пошел ты! — Сайко с грохотом отшвырнул мешалку и сотейник. И вышел из кухни.
Горячий кунжутно-медовый сироп лужицей растекал по столу. Поляков обмакнул палец, попробовал. Сироп был хорош. Но все же в нем чего-то не хватало, возможно, самого главного.
