Гидра-2. Криминальные истории 60-х - Анатолий Васильевич Васильев
— Ты совершенно точно установил, что никого других, кроме перечисленных тобой, там не было?
— Да, это я выяснял. Все говорят, что были только опергруппа, доктор и слесарь. Опергруппа приехала раньше доктора, но они ничего не делали, только сфотографировали, и приехал доктор. Он осмотрел, констатировал смерть и уехал. А они начали осмотр.
— Сам молоток не мог уйти.
— Нет, конечно.
— Никто из допрошенных не брал, значит, взял кто-то другой. Как фамилия слесаря?
— Фомин.
— Брал ли он, нам пока неизвестно. Но если никто из других не брал, значит, взял слесарь. Спрашивается, зачем? Зачем ему нужен чужой, не известно чей молоток, лежащий рядом с убитой? А? Может, он убийца и взял свой молоток? Представляешь — приходит он на работу, увидел убитую, заявил в милицию, а когда приехала милиция, обнаружил свой молоток рядом с ней. Испугался, что могут разоблачить, и стащил молоток. А, как ты думаешь?
— Не знаю.
— Правильно, я сам ничего не знаю. А нужно знать. Я сам допрошу этого слесаря.
— Хорошо, Иван Андреевич. Я вам скажу, когда он придет.
— Договорились.
Через полчаса Фомин сидел перед Иваном Андреевичем и нервно мял в руках серую фуражку. Отекшее лицо, бегающие глаза, взлохмаченная шевелюра.
— Фамилия, имя, отчество?
— Фомин Александр Сергеевич.
— Холост, женат?
— Холост.
— С кем живешь?
— Один.
— Давно работаете слесарем?
— Четыре года. Два года в подвале. Все два года в этом подвале.
— С кем там работаешь?
— С Герасимовым.
— Расскажите все подробно — как работаете: сменно, суточно, оба одновременно?
— Мы здесь при технике-смотрителе. Иногда одновременно оба, иногда посменно — один утром, второй вечером, как скажет техник.
— Герасимов давно работает?
— Нет. Месяца три, наверное.
— Расскажите подробно, что вам известно об убийстве и изнасиловании девушки.
— Что известно? А ничего не известно.
— Ничего?
— Ничего.
— А о том, что она убита и изнасилована в подвале ЖЭКа № 2 по Соколиной, где и был найден вами ее труп, вам известно?
— Да.
— Что известно?
— Известно, что убита и изнасилована.
Парень перепугался, мял фуражку, на лбу выступили капельки пота.
— Расскажите, как вы увидели ее там, что делали после этого.
— Я пришел на работу в воскресенье, как всегда, в 8 часов утра. Спускаюсь в подвал. Там в коридоре темно, после светлой улицы ничего не видно. Я включил свет, чтобы осмотреться и пройти к себе в слесарку. Смотрю, дверь в подсобку открыта, распахнута. Я решил закрыть, заглянул в комнату, и увидел ее. Я сначала подумал, что она спит. Она лежала на спине, ноги были раздвинуты, платье поднято. В общем, она была… Ну, лежала так…
— Понятно, дальше, — сказал Иван Андреевич.
— Я подошел к ней. Глаза у нее были открыты. Я сразу понял, что она мертвая. Напугался и стал звонить в милицию.
— Вы ее знали?
Да, я ее встречал несколько раз в доме, знал, что она живет в тридцатой квартире. В подвале я ее не узнал. Я ее узнал потом, когда приехала милиция.
— Дальше?
— Ну, потом приехала милиция. Меня пригласили понятым. Потом я ушел.
— Что взяли с собой?
— Откуда?
— Из комнаты, где она лежала.
— Ничего, — не очень твердо ответил он.
— Вспомните. Не нужно спешить с ответом. Пожалуйста.
— Что я взял? Что я взял… Что я взял? А что я должен был взять?
— Подсказать?
— Не надо. Я взял молоток.
Андрей сидел, опустив голову, и смотрел в стол. Иван Андреевич сидел и спокойно рассматривал авторучку, снял колпачок, попробовал перо, снова одел.
— А где он лежал?
Парень смотрел в лицо Ивана Андреевича, о чем-то думал и молчал.
— Послушайте, Фомин. Не нужно тянуть время, рассказывайте все, как было. Быстрее закончим это.
— У стены он лежал, у батареи почти.
— А зачем вы его взяли?
— А я его там оставил раньше, в пятницу, я гвозди там, в этой комнате из досок выбивал и оставил его там. А когда увидел, решил унести.
— Когда вы его унесли?
— Когда? Приехал доктор, начал ее осматривать, милиционеры стали помогать. Я увидел молоток, взял его, положил в карман, а потом унес, — говорил он совершенно спокойно и даже с какой-то ленивой неохотой.
— Зачем вы его унесли?
— А зачем он должен быть там? Чтобы его увидели, а потом не найдешь, а у нас на двоих всего один молоток.
— Где вы его потом оставили?
— Положил в слесарке, где он всегда лежал. И все.
— Вы совершенно точно помните, что вы его там оставили, в той комнате, где была девушка?
— Да.
— Когда это было?
— Это было с утра, сразу как я пришел на работу.
— И больше не пользовались молотком до вечера?
— Не пользовался? Нет, как же, пользовался. Я потом еще пробку забивал им в одной квартире.
— Значит, вы не могли его там оставить? У кого имеются ключи от подвала?
— Ключи? У техника-смотрителя, домоуправа, у меня и у Герасимова.
— Всегда подвал закрывался?
— Нет. Иногда бывал открытым. Придешь утром на работу, а он открыт.
— Что вы знаете о Герасимове?
— Знаю, что он живет с матерью. Он недавно у нас работает.
— Был судим раньше?
— Да, он говорил об этом.
— За что судим, он не говорил?
— Сказал, за бабу: избил ее, наверное, вот и сел.
— От вашей слесарки у кого ключи?
— У меня и у Герасимова. И все.
— Когда вы в воскресенье пришли, слесарка была закрыта или открыта?
— Не помню. Я так был взволнован, что не помню. Кажется, закрыта. Но точно не помню.
— Ну, все. Большое спасибо. До свидания. О чем мы здесь с вами говорили, никто не должен знать. Договорились?
— Хорошо. Договорились. До свидания.
— Вот так, дорогой Андрюша. Правду говорит Фомин?
— Думаю, что да.
— Я тоже склоняюсь к этому мнению. Думаю, что Фомин не причастен. Хотя окончательное решение принимать не стоит. В нашем деле все возможно. Возможно, что он — если это преступление совершил он — специально пришел первым и вызвал милицию, чтобы отвести от себя подозрение. Посмотрим, что покажет следствие дальше. Был отец Степановой? Нужно завтра утром найти ту женщину из 78-го отделения и провести опознание. Герасимова вызвать в отдел по другому поводу. И пригласить как бы случайно на опознание. Посадить
