Дарт Гидра - А раньше мы были фонариками

Дарт Гидра

А раньше мы были фонариками

Раньше мы были фонариками — до той истории, которую я тебе расскажу. В разноцветном небе кувыркалась планета, где свет и красота вели игру от начала времен. Бывало всякое среди усеянных кристаллами скал, но населяли этот искрящийся мир всегда мы — те, кто излучает.

В прежнюю пору жизнь наша кружила по одному и тому же хрустальному кругу, который всем нас радовал. Быт был отлажен испокон веков — мы светим, нам светят. Вот как те жемчужные облака в небе — так же и мы были легки и невесомы, тончайшие снежинки чистого сияния.

Неточно, конечно, сказал — разными мы были. Среди нас попадались фонари невероятных форм и расцветок. И лучились кто как хотел и умел. Планета переливалась, точно звезды всей округи осыпались в один миг мерцающим ковром.

От узора к узору текла размеренная жизнь, много в ней было чудес и приятностей. Вот, к примеру, резной фонарик Бирюзовая Ветка — скакнет на выступ того утеса и перекатывается, веселясь, по прозрачным камням у подножия. Далеко летит нежный сине-зеленый лучик! Россыпью мягких искорок переливается его взгляд по острым кромкам и ласково звенит, отзываясь эхом.

Он, Бирюзовая Ветка, красивый был фонарик. Впрочем, как все мы. До того злополучного дня, когда Рубин Колюч придумал то, что придумывать не следовало.

В общем, обо всём по порядку. Нынче только та мертвая звезда у горизонта лучится, так что торопиться некуда и не к чему. Слушай, что тебе скажет старый прожженный фонарь. Эх, была во мне лампа, а теперь уж времена не те!

Так вот, эта вечная звезда у кромки небосклона, видимо, поднялась в тот день как-то не так: Рубин Колюч испытывал недовольство идеальным мироустройством. Хотелось на заре ему чего-то эдакого. Что не нравилось в счастливом калейдоскопе, непонятно?

Вскочил он с камня, брызнувшего лучами от восходящего светила, и пустился в пляс по местным красотам. Туда прыгнет, сюда, потом в другой угол, а там и на другой континент — планета-то невелика! Скок-скок — плюхнулся красный фонарик в воду. Огляделся. Задумался.

Течение необычно, Рубин Колюч понял сразу. Клокотала студеная водица, и крупная пена хлопьями разлеталась по ближним окрестностям. То была узенькая щель между высоченных гор, точнее даже сказать, колодец, и попрыгун в него случайно свалился. Посмотрел фонарь по сторонам — и обмер. Уж очень понравилось ему, как засверкали пузырьки в лучах взгляда.

Взял Рубин Колюч пару крупных тонких шаров и долго рассматривал их так и сяк. Завораживало зрелище переливов радуги по тончайшим сферам. Фонарик прыгнул на вершину скалы и сидел до заката, созерцая взятые с собой мыльные пузыри. Они, оказалось, и летали плюс ко всему, что тем паче очаровывало и без того очарованного.

Наша звезда закатилась, и густо-красный светильник любовался дивом уже при своем собственном свете. А потом опомнился и пугливо осмотрелся по сторонам — не заметил ли кто? Уж очень не хотелось ему делиться сокровищем, хотя не было такого в нашем народе в ту пору. Всё у нас было общим: и радость, и уныние.

Рубин Колюч вздохнул с облегчением: другие фонари прыскали лучиками далеко от неожиданного укрытия. Здесь, в тени, красный луч скользил по тонким пузырям, причудливо преломляясь и меняя оттенки. Великолепное зрелище!

Тирлим! — неподалеку нарисовался Фиолет Фиолетов. Глянул глубоким мистическим оком: «Что он тут чудит?» — и, не найдя, на чем задержать взгляд, выскочил вон — в ночь, где забавлялось развеселое братство фонарей.

А надо сказать, Рубин Колюч был склонен держаться вдали от буйства красок, хотя оттенок лампы вроде бы предполагал бо́льшую общительность. Но как-то не сложилось у светоча общей широты взглядов, любил предаваться созерцанию в одиночестве.

Вот и сейчас он испугался, что достопочтенный Фиолет Фиолетов нарушит умиротворение. И страх потерять идиллический настрой был более обыкновенного, это отшельник заметил даже сам. Но чем так очаровали мыльные пузыри? Какая-то мысль блуждала, не находя выхода наружу, мучительно пробираясь стеклянными закоулками сияющего существа.

Рубин Колюч облюбовал утес до утренней зари, глядя на кружево радуги в невесомых пленках, и думал, думал, думал… И ведь придумал-таки, негодник!

— Братья! Я изобрел состязание, которое улучшит нашу и без того замечательнейшую жизнь! — завел он речь, вернувшись с восходом светила в добрый круг фонарей.

— Разве можно поднять уровень идеального? — Фиолет Фиолетов недоверчиво тянул ажур лучей вокруг довольно сверкавшего Рубина.

Все остальные смотрели на преображенного любителя одиночества с легким недоумением.

— Нет пределов совершенству! — вспыхнул ало виновник собрания.

— Ты это сам придумал?

— Да. Так же, как и то, что собираюсь предложить.

— Замечательно. И что же?

Слетевшиеся фонари затопили всё плесканием света:

— Что? Какое соревнование? Говори скорей!

— Вот! — Рубин Колюч предъявил мыльные пузыри.

Всеобщая иллюминация стихла. Светильники сошлись озадаченно и разглядывали переливчатые сферы — от этого радуги в шарах сверкали пуще прежнего.

— Изумительно! — всплеснула лучами красотка Нежно Розовая.

— Ну да. Чарует, — поддакнула Карга Каряя.

Фонари засуетились, рассиялись и, теснясь, желали рассмотреть новое диво.

— И? — Фиолет Фиолетов был тем не менее невозмутим.

— Что «и»? — Рубин увлекся минутой славы.

— Что с того? Какой турнир за тем последует?

Световой сход вокруг замельтешил:

— Да! Что за соревнование?

Заалевший от неожиданного шквала внимания, любитель одиночества опомнился:

— Ах, да, конечно! Состязание состоит в том, чтобы иметь при себе как можно больше этих красивых штуковин. Я назвал их «мыльные пузыри», или проще — «шары».

— И что тут такого? Где они находятся? Пойдемте вместе насобираем и выиграем турнир! — развеселилась толпа.

— Нет-нет! Суть соревнования в том, что каждый за себя!

— Каждый только за себя? Один против всех? — Карга Каряя зыркнула потемневшим от удивления лучом.

— Такого никогда не было! — заволновались фонарики.

— Вот — я придумал то, чего никогда не было! — насупился, побагровев, Рубин Колюч.

— Хм… Если мы чего-то не пробовали в нашей идеальной жизни, значит, стоит то испытать. Дабы обрести шанс превозмочь и без того совершенное! — сказал мудрый Фиолет.

И в том была его главная ошибка.

Народ умолк и задумался.

— Каждому вручается по два шара. Задача — любыми способами увеличить количество имеющихся в руках мыльных пузырей. Подчеркиваю: способы — любые! И каждый думает только о себе! Это сложно понять, но давайте сыграем, — перехватил инициативу горе-изобретатель.