Евгений Сухов - Разборки авторитетов
– А как же постель? – не удержалась Светлана.
– О-о-о… – протянула Барбара, – здесь наша площадка. Здесь можно расслабиться, быть естественной, позволять себе любые безумства. Мужчина в постели настолько хорош, насколько женщина пожелает. Он ведь считает, что имеет наше тело и душу, а на самом деле все наоборот. Утром нужно делать вид, что ночной экстаз мы не помним в упор. Он прошел, как сон. Но если мы сегодня не расстаемся, то будет новая ночь и будет новый экстаз с охами и ахами.
– Боже мой! – Светлана всплеснула руками. – Значит, всю жизнь женщина обязана играть?
– Отнюдь. Просто она должна жить по определенным правилам и помнить, что с мужчиной расслабляться опасно. Он по своей природе завоеватель. Иначе вести себя с ним нельзя, потому что однажды ему станет неинтересно, скучно, и он уйдет. Я вас полюбила, Светлана, поэтому все это говорю. Вы – красивая, умная. Думаю, с вами мужчине интересно. Допускаю, что у вас есть поклонники, но, дорогая моя, никогда не роняйте себя. Всегда держите дистанцию.
Спустя год после этого разговора Светлана родила сына.
После отъезда Владислава прошло две недели. Светлана жила по заведенному распорядку. Первую половину дня она занималась ребенком. Читала сыну сказки, играла с ним на лужайке. После обеда, когда укладывала Олега спать, садилась в свой «СААБ» и ехала в ближайший супермаркет за продуктами. Часов в пять, когда сынишка просыпался, сажала его в прогулочную коляску и, толкая ее впереди себя, шла на пляж. Туда от самого дома вела узкая асфальтовая дорога.
Пляж был необычной формы – дуга гладкого намытого океаном песка тянулась на добрый километр между редкими нагромождениями больших, в желтых потеках камней, отделенных друг от друга песчаными лоскутами. В конце дороги, в рощице из прореженного кустарника и травы, располагалось кафе. Она садилась под огромным зонтом в бело-желтую полосочку и заказывала оранжад. Олег возился в песке, а она читала, время от времени скользя взглядом по безбрежной глади залива, сшитой с голубым небом темно-синей ниточкой горизонта.
Светловолосая, стройная, загорелая, в белых шортах и ярко-салатовой шелковой блузке навыпуск, она привлекала всеобщее внимание.
Сегодня все было как всегда. По пляжу носились дети. Их мамы, а может, няни отдыхали в шезлонгах возле пляжного павильона с кабинами для переодевания. Неподалеку, с подветренной стороны огромного бурого валуна, как и вчера, позавчера, на складном стульчике сидел художник и делал наброски. Она покосилась на него, а он, поймав ее взгляд, слегка улыбнулся и склонил голову.
Олег сразу же занялся любимым делом. Поддевая маленькой лопаточкой песок, он наполнял кузов деревянного грузовичка, а потом, пыхтя, тащил его за веревку к невысокой песчаной дюне рядом с валуном, и все его пухлое тельце напрягалось от отчаянных усилий. Он, должно быть, устал, потому что, когда попятился, упал и заплакал. Светлана бросилась к сынишке и стала утешать, приговаривая:
– Не плачь, мой хороший, настоящие мужчины всегда смеются, как Питер Пэн. Ты помнишь, вчера мы читали перед сном эту книжку?
– У вас очаровательный малыш, – услышала Светлана мужской голос.
Она подняла голову. Рядом стоял художник.
– Спасибо, – сказала Светлана. – Думаю, каждой матери приятно это слышать.
– Позвольте представиться. Я художник-иллюстратор Макс Барбарелли. Конечно, не Рокуэл Норман, но тоже надеюсь прославиться зарисовками детворы. Я сделал несколько набросков вашего сына, миссис…
– Игнатова, – продолжила Светлана, протягивая руку.
– Игна-тоу-вей, – повторил он с улыбкой. – Звучит почти по-японски. Ваш муж японец? – Он рассмеялся, обнажив частокол белоснежных зубов.
– Мой муж китаец, – Светлана подхватила его шутку.
– А вы?
– А я русская.
– Я так и думал, – сказал он, окидывая ее взглядом с головы до ног. – Все в один голос утверждают, что русские женщины – самые красивые в мире. Теперь окончательно в этом убедился.
Начинается, подумала Светлана и наклонилась к сыну.
– Ну что, мой маленький, поедем домой? Да? – ворковала она, поправляя на ребенке курточку. – А вы, мистер Барбарелли, безусловно, итальянец? – спросила она, разгибаясь и беря сынишку за руку.
– Итальянец, миссис Игнатова, и очень рад с вами познакомиться. Если ваш муж не будет против, я был бы счастлив написать ваш портрет. Я вообще-то портретист, а вы – настоящая красавица.
– Благодарю за комплимент, мистер Барбарелли, но против буду я. А сейчас нам пора домой.
– А зарисовки вашего сына? Я хочу их вам подарить.
– Нет, нет, мистер Барбарелли, никаких подарков. Я могу их только купить. К сожалению, у меня с собой мало денег. Сколько это будет стоить?
– Миссис Игнатова, не обижайте меня. Я достаточно обеспеченный человек и прилично зарабатываю на телевидении. Иллюстрирую рекламные ролики. И вот еще что… я… знаете ли, три года назад я потерял такого же малыша и жену. Остался совершенно один.
– О господи! – Светлана поморщилась. – Как же это случилось?
– Они отдыхали у моей тетки в Италии. Поехали в Рим и попали в аварию. Тепловоз столкнулся с пригородным поездом… Тогда погибли двадцать человек.
– Какой ужас! – Светлана понизила голос до шепота.
Она неожиданно для самой себя почувствовала расположение к этому художнику, внешне очень похожему на известного российского киноактера Вячеслава Тихонова.
– Да, тяжело терять близких, – вздохнул тот. – Но ничего не поделаешь, жизнь продолжается.
Он вытащил из нагрудного кармана блузы спортивного покроя портмоне и достал фотографию.
– Вот они… Сейчас моему сыну было бы шесть лет.
Светлана взяла цветную фотографию. На коленях у красивой женщины сидел кудрявый кареглазый малыш.
– Мальчик – вылитый вы, мистер Барбарелли, – заметила Светлана, возвращая любительский снимок.
– Не знаю, почему я вам об этом рассказал, миссис Игнатова. Накатило, как говорится.
Светлана посадила Олега в коляску и ничего не сказала.
– Миссис Игнатова, надеюсь, мы с вами еще увидимся. Знаете, я приведу в порядок зарисовки, вставлю их в паспарту и в следующий раз подарю вам. Поверьте, мне это будет приятно.
– Ну хорошо. Пусть будет по-вашему.
Светлана зашагала по асфальтовой дороге к своему дому, а Макс Барбарелли смотрел ей вслед и думал о том, что эта русская женщина – настоящая леди. Мягкие манеры, никакой вульгарности. Она ему нравилась.
Глава 38
Альберто Монтиссори дожидался Макса на загородной вилле. В своей «цитадели» – он так называл эту резиденцию – дон принимал нужных ему людей, устраивал фуршеты, где, как известно, решаются самые сложные проблемы и устанавливаются прочные контакты. На этих светских раутах блистали кинозвезды, поскольку Голливуд был под боком. Словом, сливки общества тешили его тщеславие, а голливудские красавицы – плоть.
Монтиссори всегда принимал гостей в саду. Он не изменил этой привычке и сегодня. Правда, стол был накрыт на террасе, выходящей на залив.
Дон Монтиссори пользовался непререкаемым авторитетом. И если бы отыскался смельчак, посмевший усомниться в этом, то уже на следующий день того ждали бы серьезные неприятности.
Он умел держать на расстоянии не только подчиненных, но и многочисленных родственников. Надо сказать, что с ними Альберто, как правило, вел себя согласно не статусу дона, а статусу своего «я». Он был велик и одновременно неожиданно мелок, что часто случается с людьми, обладающими неограниченной властью и обожающими выступать в роли благодетелей. Если кто-либо прекословил ему, он тотчас напоминал неблагодарному о своих милостях, недвусмысленно давая понять, что в любой момент может лишить строптивца этого преимущества. И если он и делал для кого-то исключение, то лишь для Макса, с талантом и связями которого приходилось считаться. Он позволял ему не только обращаться к себе как к равному, но порой допускал шуточки в свой адрес в присутствии гостей.
Макс рос без отца: рыбак Тино Барбарелли однажды вышел на баркасе в море и не вернулся. Максу заменил отца дед, известный в Палермо сапожник. Накопив немного деньжат, он покинул Сицилию, когда внуку исполнилось десять лет. В Сан-Франциско ему удалось открыть собственное дело.
Спустя два года магазин модной женской обуви считался в Сан-Франциско одним из лучших. Его хозяин, улыбчивый Джино Барбарелли, был всегда любезен и умел угодить покупательницам. Однако уже в ту пору для многих не являлось секретом, что основные деньги Джино зарабатывает не обувью, а деликатной службой у всемогущего дона Гpaциани: без всяких любезностей и улыбок Джино отстреливал из старенького карабина недоброжелателей дона. Эта работа была хорошо знакома с молодых лет и весьма хорошо оплачивалась. В те далекие времена старика Барбарелли прозывали Стрелком, хотя ему самому это очень не нравилось. Заниматься столь опасным делом его заставляла нужда и долги.
