Данил Корецкий - Меч Немезиды
Командир дивизиона распахнул джинсовую куртку и, выдернув широкий черный ремень, снял с него продолговатый предмет.
— Кто даст характеристику этого изделия? — Карпенко поднял над головой нож в металлических ножнах. И тут же добавил: — Майор Шаура в ответе не участвует.
Константин едва заметно улыбнулся и кивнул. Стреляющий нож разведчика состоял на вооружении специальной разведки. В другие спецподразделения такие штуки если и попадали, то вне табельной положенности — в основном, благодаря энтузиазму и настойчивости отдельных командиров. Судя по пассивности бойцов, они видели специзделие впервые. Оказывается, нет.
— Разрешите, товарищ генерал! — майор Мальцев встал, взял предмет в руки, внимательно осмотрел. Судя по тому, что майор не вынимал нож из ножен, он знал, что дело не в клинке. Потрогал рукоятку, взглянул на черный кружок в торце, затем поднял чуть прищуренные глаза на генерала. Карпенко выжидал.
— Это «НРС-2», секретное оружие, — спокойно произнес Мальцев, осторожно и вроде ласково поглаживая черную удобную рукоятку. — Одно время такая игрушка использовалась только спецподразделениями ГРУ. Если повернуть этот рычажок на девяносто градусов, — указательный палец молодого человека скользнул вдоль заглубленной в пластиковую щечку стальной полосы. — Взводится стреляющее устройство. А эта загогулина — гашетка. Она поворачивается вот так и переходит в боевое положение. Да, точно, вот красная отметка!
— Боевые характеристики? — спросил Карпенко.
— Однозарядный, спецпатрон с химическим зарядом вместо пороха, выстрел бесшумный. Прицельная дальность двадцать пять метров, однако в реальности, конечно, меньше.
— Что ж, неплохо, — Карпенко был удовлетворен. — Приходилось им пользоваться, майор? — спросил он, забирая «НРС» и возвращая его на прежнее место на поясе под джинсовой курткой.
— Нет, только читал в справочнике, — честно признался Мальцев.
Командир дивизиона осмотрел всех присутствующих:
— Кто пользовался спецножом в боевых условиях?
Шаура поднял руку:
— Дважды. Первый в ножевом бою, с полутора метров. Противник был психологически шокирован и стопроцентно выведен из строя. Второй при снятии часового из засады. Дистанция ориентировочно — восемь метров. Тяжелое ранение с невозможностью совершения целенаправленных действий. Работа завершена клинком.
Карпенко кивнул:
— Завтра на практических занятиях отработаем применение «НРС». А теперь следующее…
Он поставил на стол металлический чемоданчик защитного цвета, отщелкнул звонкие защелки, открыл, повозился внутри, жестом фокусника извлек что-то и поднял над головой. Только на этот раз движение его было исполнено торжественности и скрытого смысла.
— А это? Знаете, что это такое? Нет, не знаете!
Среди бойцов прошел недоуменный ропот. Здесь сидели бывшие гэрэушники, собровцы, сотрудники ФСБ и МВД, все отчаянные и рисковые люди, имевшие боевой опыт и не раз смотревшие в глаза смерти. Объединяло их одно обстоятельство — все они имели личный счет уничтоженных врагов. И конечно, они прекрасно разбирались в средствах поражения. Но то, что показывал командир, было обыкновенной…
— Ручка! — первым сказал Слава Булкин, в прошлом — командир группы захвата Управления «Т», отчисленный за превышение должностных полномочий. — Только не вижу: перьевая или шариковая!
— Точно, ручка! — поддержал его Василий Кулаков — выходец из ударной группы внутренних войск.
— Ручка, — кивнул и Шаура.
— Это «стрелка», — довольный произведенным эффектом, сказал Карпенко. — Замаскированное спецоружие. Выбрасывает на три метра отравленную стрелку, вызывающую мгновенную смерть. Стрелка растворяется за несколько минут. Причина смерти не устанавливается. Цена этой «ручки» немногим меньше стоимости крылатой ракеты «Томагавк». Показываю способ действия…
Занятие продолжалось.
* * *Неторопливой походкой Караваев двигался вдоль ряда игорных автоматов, отмечая, что народу сегодня меньше, чем обычно. Ненамного, но меньше. То ли по Москве расползлись слухи, то ли просто совпадение… На поясе завибрировал мобильник. Виктор отцепил аппарат и взглянул на определитель номера. Пан. Он нажал кнопку соединения и поднес крохотную серебристую трубочку к уху.
— Слушаю, Саша. Как дела?
— Все зашибись. Мы уже в поезде. Пацаны нас проводили да еще водкой и хавкой затарили. Только…
— Что «только»?
— Да тут какие-то «черные» чурбаны внагляк развыступались… Короче, не нравятся они мне… Ништяк, разберемся! А у вас чего? Какие там дела?
— Да пока все тихо. Тебя жду.
— Тогда давай!
— Пока…
Караваев отключился и спрятал мобильник. Однако за короткое время пребывания в Тиходонске Пан здорово изменил свой лексикон. Поднабрался у пацанов блатных словечек и чирикает, как Скуластый или Гвоздь. Наблатыкался, короче! Ну-ну! Раньше таких называли «фраер набушмаченный»…
Дядя усмехнулся и продолжил обход зала. Усмешка не сходила с его лица. Он представлял, как лощеный франт Григорьев начнет трекать на блатном жаргоне. Парни отпадут, особенно Жердь и Харли!
Он не знал, что Пан и пятеро его сопровождающих закопаны на дне глинистой траншеи, куда со дня на день ляжет толстая труба теплоэлектроцентрали. Он и подумать не мог, что разговаривал с ним голосом компаньона ловкий имитатор Емельян, для которого блатной жаргон был естественным и привычным средством общения. Поэтому Виктор Степанович Караваев шел по одному из залов казино «Алмаз» с улыбкой, которая вовсе не соответствовала реальному положению дел.
* * *— Что-то я давно никого из наших не видел. Как будто нарочно избегают друг друга. Стесняются, что ли? — усмехнулся Борисов, развалившись в глубоком кожаном кресле и окутываясь табачным дымом. — Так вроде нечего стыдиться. Тогда мы все го-о-о-раздо чище были! Или не так?
— Так, Слава, конечно так. Только в этом не принято признаваться, — Карпенко, заложив руки за спину, с интересом прохаживался вдоль длинной стены кабинета, рассматривая искусно выполненные копии картин Дали. Периодически он останавливался, вглядывался, удивленно крутил головой и двигался дальше.
— Слушай, Слава, я никогда не замечал за тобой любви к живописи. Тем более к абстрактной. Ты никогда не интересовался ничем подобным. И вдруг такой поворот. С чего вдруг?
— А, — бывший начальник антитеррористического Управления «Т» Федеральной службы безопасности генерал-майор Борисов небрежно махнул рукой с зажатой между пальцами сигарой. — А чем я тогда интересовался? Агентурными сообщениями, сводками происшествий, боевой подготовкой своих людей, финансированием, снабжением и прочей ерундой. И только когда ушел в отставку, открыл для себя остальной мир… Первый раз я увидел вон то распятие и офонарел! Посмотри внимательно…
Карпенко вгляделся. В космической черноте парил крест с распятым Христом… Над причудливыми слоями розовых облаков, над синим небом, желтыми горами, окружающими голубой залив с готовыми к лову рыбацкими лодками… Над миром, над жизнью… А тот, кто это рисовал, должен был смотреть еще с более высокой точки. Кто мог смотреть так на мир? Разве что Господь Бог…
— Да-а-а… Сильно…
Карпенко шагнул назад.
— Ну а вот это — слон на мушиных ногах… Или это… Бессмыслица какая-то!
Старый боевой товарищ улыбнулся:
— Знаешь, что говорил про это сам Дали?
— Что?
Карпенко оторвался от созерцания картин и вернулся в высокое кожаное кресло. Он уже понял, что пришел сюда напрасно. Вариант с Черкасовым повторялся. Но он привык отрабатывать все варианты. Даже совершенно безнадежные.
— Он говорил: если в моих картинах на момент их написания я не вижу никакого смысла, это вовсе не значит, что его нет, — Борисов выпустил очередную порцию дыма, на этот раз кольцами. — Так это он не видел, их гениальный создатель… Поэтому не расстраивайся!
— Я и не расстраиваюсь. Я ничего не понимаю в картинах. Да и вообще в искусстве. То, чем я занимался всю жизнь, никак не соприкасалось с прекрасным. И у меня никогда не было такого кабинета.
— Честно говоря, мне все это осточертело, — неожиданно сказал Борисов.
— Что «все»? — удивился Карпенко.
— Все, что ты видишь вокруг. Осточертело отмывать деньги, улыбаться полным нулям, выполнять приказы бездарей…
— Да ну?! — оживился Карпенко. — Так ты хочешь сменить работу?
Борисов описал рукой полукруг и вонзил сигару в хрустальную пепельницу, как баллистическую ракету, нашедшую свою цель. Коричневый цилиндрик брызнул искрами и раскрошился до половины.
— А ты пришел мне предложить новую? — усмехнулся консультант по безопасности.
— Ты не ошибся, — кивнул Карпенко. — Однако я думал, что до предложения дело не дойдет. Уж слишком комфортно тут у тебя. Все есть, даже картины…
