Священник - Кен Бруен
Торгаш. Владелец-бармен «Койла».
Будто встретить вампира в полдень. Его лицо было рябым, как у алкоголика. Черный галстук, белая рубашка, черные брюки — почти респектабельный вид, пока не встретишься взглядами и не увидишь угасшую жизнь.
— Как дела? — спросил я.
Напомнил сам себе Джои из «Друзей», а это сходство не очень рекомендуется, если ты ирландец. Он окинул меня взглядом. Если ему что-то и понравилось в увиденном, показать он этого не показал. Спросил:
— Присяду на минутку?
Я подвинулся, он сел. От него пахло хмелем и ячменем — как и положено в барном ремесле. Сунул руку в карман, извлек трубку, кожаный кисет с табаком и неторопливо раскурил, довольно вздохнул. Аромат был сладкий, но не приторный, и он пояснил:
— «Клан».
Марка.
Уставился на мою куртку:
— Немало фунтов отвалил.
— Евро.
Он был не из тех, кто любит, когда его поправляют, и я это запомнил. Он ответил:
— Евро, фунты, какая в жопу разница.
— Сын подарил? — сказал я.
Застал его врасплох, он задумался, потом:
— У меня семьи нет, не хотел расставаться со свободой. И чем он занят, твой парнишка?
«Мой парнишка».
Не моргнув глазом, ответил:
— Компьютерами увлекается.
Он пробормотал, что за ними, мол, будущее, но без особого убеждения.
Мы помолчали, оглядывая площадь, потом он сказал:
— А я с похорон.
Что объясняло костюм. Я откликнулся, как ирландец:
— Кто-то близкий?
Он был не из тех, кто отвечает быстро. Словно поискал скрытый смысл, потом:
— А кто — близкий?
Я пожалел, что не курю, спросил:
— Друг?
А сам думал — чего я не заткнусь? Он не отвечал целых пять минут. Я знаю, считал каждую неловкую минуту. Потом:
— Клиент.
Я удивился и понимающе буркнул. Он повернулся ко мне:
— А ты его знал.
— Да?
— Священник, Джеральд.
И я вспомнил, как Джеральд говорил: «Правая рука дьявола».
Охватило жуткое ощущение — хотя, может, и просто желание выпить.
— Сочувствую, — сказал я.
Он кивнул, словно ничего другого и не ожидал, потом:
— Гады не хотели его хоронить, пришлось мне раскошелиться.
Я догадался, что он говорит о церкви, сказал:
— Это ты молодец.
Он встал, вытряхнул пепел из трубки, постучал ею о скамейку, сказал:
— Иди ты.
Мы оценили этот перл со всех сторон. Потом он смерил меня взглядом, сказал:
— А ты, конечно, квэр.
Не в смысле «гей», а скорее в биэновском[38] смысле «странный». Не успел я, так сказать, ответить на вызов, как он спросил:
— Что за человек ходит в паб, отваливает хорошие деньги за виски, а потом не пьет ни капли?
Хотелось мне объяснять ему свои терки с Богом?
Нет.
Когда он понял, что ответа не дождется, пожал плечами:
— Мне-то что.
И ушел.
Хотелось крикнуть вслед: «Спасибо, что поделился».
Но я боялся, что он вернется. Просидел еще двадцать минут. Тот священник мне очень понравился. Одна встреча — и уже казалось, я давно его знаю. Попытался подыскать молитву. Подошел алкаш, я дал ему десять евро, решил, что это самая лучшая молитва из всех.
На следующее утро встал спозаранку, достал телефонный справочник и позвонил Майклу Клэру. Ответила женщина.
— Майкл Клэр, инженеры, чем могу помочь?
— Я бы хотел поговорить с Майклом, пожалуйста.
Манеры — так манеры.
— Можно передать, кто звонит?
— Отец Джойс.
Если она и узнала имя убитого, то скрыла, сказала:
— Секундочку, пожалуйста.
Потом, словно спохватившись:
— Святой отец.
Заговорил он с опаской в голосе:
— Алло?
— Майк, это Джек Тейлор.
Секунда, потом:
— А, частный сыщик… Вот это про отца Джойса — это что было? Ирония?
— Я не по части иронии.
Он с облегчением выдохнул
— Так что там, Тейлор?
— А как же «Джек»?
— Слушай, Тейлор, я человек занятой, а ты, очевидно, дурачок. Либо к делу, либо…
— Хочу угостить тебя обедом.
— Что?
— Как, не прочь пообедать?
Он изможденно спросил:
— С какого черта мне с тобой обедать?
Пора спустить старину Майкла с небес на землю:
— Встречался тут с твоей сестрой.
Шумный вдох, потом ощутимая ярость.
— Не суйся, сука, к моей сестре.
Это я пропустил мимо ушей, продолжил:
— И вот главный прикол. Если не придешь, я сделаю пару звонков, скажу твоей вежливой секретарше, что ее начальник отхватил священнику голову, и еще знаешь, что? Поговорил тут с монашкой, и она навела на мысль: может, священника на самом деле убила твоя сестра?
Он затих, потом согласился выпить тем вечером в «Складе Бреннана», в полседьмого, и грохнул трубкой. Телефон почти сразу зазвонил. Винни из книжного магазина Чарли Бирнса.
— Джек, мой старый segotia[39], это Винни.
— Как поживаешь, Винни?
— Хорошо. Почему звоню: пришла партия новых книжек, куча всего о преступлениях, и среди них — Дэвид Гудис, Дэн Симмонс и другие шедевры.
Я был изумлен.
— Я думал, Гудиса достать невозможно?
— Еще бы, но ты же нас знаешь, мы любим сложности.
— Прекрасно, скоро буду.
— Не торопись, я для тебя отложу.
Мрачное совпадение, что эти книжки прибыли в такое время теней. Из-за напряжения я не мог читать — или прочитать особый смысл в этом событии. Жизнь стала такой непредсказуемой, что странное стало нормой.
В 1953 году в возрасте тридцати трех лет, после плодотворной карьеры автора палпа, Дэвид Гудис вернулся в Филадельфию, жить с родителями. Практически стал затворником.
Его образ жизни — необычнее не бывает. В Калифорнии снимал диван в доме друга за четыре доллара в месяц и периодически ночевал там, когда выходил на поиски. Искал он толстых черных проституток, которым платил, чтобы они его унижали. Снашивал костюмы до дыр, потом красил их в синий и носил дальше. Опередил ресайклинг на годы.
Была у него привычка: снимать красный целлофан с упаковок сигарет, запихивать в нос и прикидываться, будто у него идет кровь. Что, блин, не странно, скажете? И потом еще выл от боли. Короче говоря, в «Койле» его бы приняли как родного.
И это писатель с шестилетним контрактом с «Уорнер Бразерс», первый роман издал в двадцать один год, а в двадцать восемь лет его самую знаменитую книгу, «Черная полоса», купили для экранизации с Богартом и Бэколл.
После смерти отца Гудис начал сходить с ума по-крупному. Когда умерла и мать, он уже был безнадежен, потерян. Судился с продюсерами
