Элмор Леонард - Вне поля зрения
— Все в порядке, не разбудили.
— Я звоню потому, что мне нужно задать один вопрос.
Это была Мозель.
— Задавайте.
— Если я знала, что что-то должно произойти, ну, что ребята собираются провернуть некое дельце, и ничего не сообщила полиции… Меня могут за это посадить?
— И когда должно произойти то, о чем вы знаете?
— Понимаете, тогда, ну, когда человек был убит, я тоже кое-что знала и тоже ничего не сказала.
— Да, да, я помню… Вашего парня разорвало на куски.
— Точно. Меня тогда предупредили, мол, если кому-нибудь хоть словом обмолвлюсь, тоже умру. Я и молчала. Вот и сейчас мне сказали то же самое. Правда, на этот раз я могу оказаться замешанной, а этого мне не хочется.
— Мозель, кто вам угрожал?
Молчание.
— Да, если вы не предоставляете властям информацию о преступлении, то становитесь соучастницей противоправных действий. Присутствие на месте преступления не обязательно. Когда все должно произойти? Завтра?
— Раньше. О’кей, я вам сказала, и вы теперь знаете, что я в этом не замешана.
— Но когда все произойдет?
Карен подождала:
— Морис дома?
— Уехал.
— Вы одна?
— Мне не хочется говорить больше, чем нужно.
— Мозель, я сейчас к вам приеду. Вы меня дождетесь? Никуда не уйдете?
Она повесила трубку.
Карен позвонила Реймонду Крузу домой, разбудила его, и ту минуту с лишним, что они беседовали, не сводила глаз с часов. Он сказал, что машина с человеком из отдела по борьбе с ограблением домов будет у отеля раньше, чем она оденется.
Кеннет подскочил к рыжеволосой служанке, все еще стоящей в ванной:
— Мама, а тебя как зовут?
Она не ответила, не произнесла ни слова, тогда он оттянул пальцем резинку ее трусиков и заглянул в них:
— Ни хрена себе.
— Проваливай отсюда, урод, — служанка шлепнула его по руке.
— Нужно показать Морису.
Кеннет гнусно ухмыльнулся и выволок ее за руку из ванной, как будто Фоули и Бадди вовсе не было в комнате.
— Он ее трахнет, — заметил Бадди.
Фоули промолчал. Они прошли вслед за Кеннетом и служанкой в господскую спальню. Кеннет один раз обернулся, но с таким видом, будто их присутствие его совершенно не волнует. Он привел служанку в спальню, передняя часть которой скорее напоминала гостиную, заставленную пухлыми, роскошными креслами. Посреди красовался огромный диван чисто-белого цвета. Здесь все было белым или черным: бар со спиртным, огромный телевизор, проигрыватель компакт-дисков, мужская широченная кровать, рядом с которой стоял скинувший свой комбинезон Морис. Он доставал из шкафа костюмы и спортивные куртки, внимательно осматривал их, некоторые швырял на пол, а другие аккуратно складывал на кресло.
Александр сидел в «гостиной» части спальни вместе с Белым Боем. Увидев служанку, он закричал «Мидж!» и бросился к Кеннету, умоляя отпустить ее. Фоули вошел как раз в тот момент, когда Белый Бой схватил парня за шею и изо всех сил сжал пальцы, заставив того заорать от боли, а потом бросил его на диван.
Кеннет снова сунул палец за резинку трусов служанки — правда, на этот раз Мидж схватила его за запястья, пытаясь помешать ему, — и объявил:
— У этой суки там рыжие волосы. Когда-нибудь видели такое?
Служанка внезапно отпустила руки Кеннета и закатила ему сильную пощечину. Кеннет чуть отпрянул от нее всем корпусом, после чего резко повернулся и провел боковой удар в челюсть. Служанка приземлилась на диван, ее голова ударилась о спинку. К ней тут же подскочил Александр, убрал с ее лица волосы и взял потрясенную ударом женщину за руку. Мидж не сводила удивленных глаз с Кеннета.
— Некоторые сестры красят их в светлый цвет, — заметил Морис из другого конца комнаты, — но натуральную рыжую я, наверное, еще не видел.
— Этот мальчик неплохо устроился, — ухмыльнулся Кеннет. — Не просто дом охраняет, но еще и служанку шпарит.
— Как она? — спросил Морис у Александра. — Ничего?
— Думаю, ей хочется повозиться с настоящим мужчиной. Для разнообразия, — встрял Кеннет. — Чтобы запомнить на всю жизнь, как ей засадили.
— Только после того, как сделаем дело, — отрезал Морис. — В конце-то концов кто-нибудь найдет этот долбаный сейф?
В коридоре Бадди обратился к Фоули:
— Они ее трахнут хором. А нам что? Смотреть?
Мозель сидела на диване, в одной руке держала сигарету, а другой придерживала халат на груди. Она смотрела то на стоящего в прихожей детектива с телефоном в руке, то на Карен, нависшую над ней. В доме было больше белых, чем когда он принадлежал белым.
— Я ему сказала, меня это не касается. Но он так любит хвастаться. Знает ведь, что я его не заложу. На этот раз он захотел, чтобы я кое-что сделала. А если я так поступлю, то сразу буду замешана. С ним еще двое белых…
— Сегодня?
Мозель кивнула и затянулась, она пыталась вести разговор правильно, не говоря ничего лишнего.
— Прямо сейчас. Они уехали с Морисом. — Мозель замолчала, ее взгляд скользнул в прихожую, потом поднялся на Карен Сиско. — Но они с ним не вернутся.
Карен присела на краешек дивана.
— Он оставит их там.
Она поняла.
— Это уже решено.
— Вам известны их имена?
Мозель покачала головой:
— Нас не представили.
— Ты со мной что, играешь? — раздраженно рявкнула Карен, резко забыв о вежливости. — Что еще за игры? Что за чушь ты несешь?
Ее взгляд стал злым.
Мозель отшатнулась:
— Я не знала, как зовут человека, пока Морис не назвал мне его. Я должна была сообщить в полицию, что это за человек и где его найти, то есть в доме этого богача. Но если я так сделаю, то испорчу себе всю жизнь, может, даже в тюрьму попаду. А если не сделаю, то покину этот мир. Вот что я несу, милая.
Карен немного успокоилась:
— Почему надо сдать именно этого парня?
— Потому что Морис хочет получить обещанную за него награду. Если, конечно, за мертвого дадут бабки.
Мозель погасила сигарету в пепельнице и схватилась за подлокотник, чувствуя на себе взгляд Карен.
— Понимаете, этот мужчина — беглый преступник из Флориды…
Она чувствовала ее взгляд, потом почувствовала, что она встала, а когда Мозель подняла глаза, Карен в своем длинном пальто уже стремительно шагала через гостиную к выходу.
Они сняли маски и к чертям разнесли спальню Рипли: покидали на пол содержимое ящиков, сорвали картины со стен, содрали покрывало с кровати, распороли матрас.
Фоули и Бадди, закончив проверку комнат, стояли в коридоре.
— Ты бы спрятал деньги на мелкие расходы в матрасе? — спросил Фоули.
— Я оставляю свои в туалетном столике, — ответил Бадди. — Дерьмовое дело. Все закончится тем, что эти мудаки заберут телевизоры и свалят.
— Хочешь уйти?
— Готов в любое время, но что будет со служанкой и мальчиком?
— Не знаю.
Фоули чуть повернул голову. Александр и Мидж сидели на диване в «гостиной» части спальни. Он знал, что с ними будет, но не хотел говорить. Сейчас они больше напоминали каменные изваяния — замерев, схватили друг друга за руки и боялись даже вздохнуть. Кеннет доставал бутылки из бара и расставлял их сверху.
— Как я вижу, тебе это все тоже не по нутру, — промолвил Бадди.
— С самого начала мне это не понравилось.
— Наверное, стоит разобраться с этими говнюками, прежде чем уходить отсюда.
Фоули кивнул:
— Верно.
Он оглянулся на Бадди:
— Слушай, может, ты свалишь, а я здесь все подчищу?
— В каком смысле? — Бадди нахмурился.
Фоули промолчал, потому что не знал, как объяснить, что сейчас проигрываются последние сцены его жизни, что скоро все закончится и он уже смирился с этим. Все закончится прямо здесь, а не у ограды какой-нибудь там тюрьмы. Как будто Клайд Барроу, выезжая в тридцать четвертом году на ту проселочную дорогу, понимал, что наткнется на техасских рейнджеров, но уже ничего не мог сделать. Как объяснить такое предчувствие другому человеку? Пусть даже этот человек — Бадди. Бадди и так уже нервничал, поскольку чувствовал себя не в своей тарелке.
— Бери грузовик и уезжай, — велел Фоули.
— Не знаю, о чем это ты, — хмуро процедил Бадди, — но уедем мы вместе. Как только я заберу у Кеннета ключи.
Они услышали, как Морис, все еще крутившийся перед зеркалом и примеряющий обновки, сказал Кеннету:
— Поставь музыку.
Кеннет оторвался от бутылок и принялся перебирать компакт-диски на стойке.
— У него только Фрэнк Синатра, — крикнул он. — Правда, есть еще кое-кто, типа маленький Сэмми Дэвис, фигня одна…
— Поставь Фрэнка Синатру, — приказал Морис, рассматривая себя в зеркало. — Фрэнка я терплю.
— Ни хрена себе, у мужика-то Эстер Филлипс имеется.
— Вот это разговор. Поставь Эстер.
— «Исповедь в блюзе».