Бернард Корнуэлл - Хаос ШАРПА
Снаряд пролетел далеко от сторожевой башни и взорвался на крутом западном склоне, не причинив никакого вреда, и, хотя грохот взрыва ударил в барабанные перепонки, и осколки зло взвизнули в камнях, Хэгмэн даже головы не пригнул. Он покатал пальцем по ладони каждую пулю, пока не нашёл одну идеальной формы. Тогда он убрал остальные и поднял винтовку снова, отодвинув медную пластинку, прикрывавшую выточенный в ложе пенал на два отделения. В большем лежали инструменты для чистки оружия, а в меньшем — кусочки промасленной тонкой кожи. Он взял один лоскуток, закрыл пенал и обратил внимание на то, с каким вниманием за ним наблюдает Висенте.
— Медленно работаю, сэр, верно?
Хэгмэн обернул пулю в кусочек кожи, чтобы при выстреле пороховые газы не рассеивались, и вся сила взорвавшегося в стволе пороха вытолкнула пулю из ствола. Он втолкнул пулю в ствол и с помощь шомпола попытался уплотнить её. Это была нелёгкая работа, и лицо Хэгмэна исказилось от прилагаемых им усилий. Шарп забрал у него винтовку, упёр конец стального шомпола в камень и медленно нажал на винтовку, пока внутри ствола пуля не вдавилась с характерным скрипом в порох. Тогда он вынул шомпол, вставил его в держатель под стволом и вернул оружие Хэгмэну, который насыпал порох из рожка на полку. Хэгмэн погладил почерневшим от пороха указательным пальцем кремень, опустил предохранитель и улыбнулся Висенте:
— Она — как женщина, сэр. Заботься о ней, и она позаботится о тебе.
— Ага, особенно если позволить мистеру Шарпу поработать шомполом, — с невинным видом заметил Харпер.
Висенте рассмеялся, а Шарп внезапно вспомнил про всадников, вновь схватился за подзорную трубу и навёл её на дорогу к деревне — но опоздал: они уже скрылись за деревьями, над дорогой стояла только взбитая копытами пыль. Он выругался с досады. Впрочем, привезли ли мортиру, он узнает достаточно быстро.
Хэгмэн устроился полусидя, опираясь верхней частью спины о камень, скрестив лодыжки и уперев ствол винтовки между ботинками. Так как длина винтовки составляла почти четыре фута, он неловко изогнулся, чтобы упереть медный торец приклада в плечо. Наконец он устроился, и, хотя поза выглядела неуклюжей, стрелки одобрили то, как твёрдо он держал винтовку.
— Ветер, сэр?
— Слева направо, Дэн, — ответил Шарп. — Очень лёгкий.
— Очень лёгкий, — тихо повторил Дэн и оттянул назад курок.
Послышался тихий скрип пружины, потом щелчок. Хэгмэн прицелился и тщательно совместил цель с прицелом на стволе. Ему пришлось неловко вывернуть шею, чтобы наклониться к стволу. Он вдохнул, чусть выдохнул и задержал воздух. Остальные тоже пеерстали дышать.
Хэгмэн слегка повёл стволом налево и приспустил приклад, чтобы поднять ствол. Это был не только невероятно дальний выстрел, но ещё и под гору, что, как известно, очень трудно. Никто не двигался. Шарп наблюдал за командой гаубицы через подзорную трубу. Артиллерист уже подносил пальник, и Шарп знал, что должен отдать приказ людям укрыться, и тем самым нарушить концентрацию Хэгмэна, но именно в этот момент Хэгмэн спустил курок. Грохот выстрела поднял в воздух птиц, дымок завился овкруг скал, и Шарп увидел, что стрелок крутанулся на месте, выронил пальник и зажал рану в правом бедре. Несколько секунд он ещё пытался удержаться на ногах, но всё же упал.
— Правое бедро, Дэн, — объявил Шарп, зная, что Хэгмэн не может увидеть результаты выстрела сквозь пороховой дым. — Вы ранили его. В укрытие! Все! Немедленно!
Потому что другой артиллерист воспользовался пальником. Они едва успели спрятаться, как снаряд взорвался перед большим валуном. Шарп хлопнул Дэна по спине:
— Невероятно, Дэн!
— Я хотел попасть в грудь, сэр.
— Вы подпортили ему денёк, Дэн, чёрт возьми, — заявил Харпер.
Другие стрелки тоже поздравляли Хэгмэна. Они гордились им, были рады, что старик окончательно встал на ноги и был хорош, как всегда. И выстрел так или иначе компенсировал предательство Вильямсона. Они снова были элитой, стрелками.
— Повторить, сэр? — спросил Хэгмэн.
— Почему бы нет?
Если мортиру привезли, её расчёт будет напуган, обнаружив, что находится в пределах досягаемости смертоносных винтовок.
Хэгмэн снова начал тщательно готовить винтовку к выстрелу, но едва он бернул следующую пулю в кожаную «рубашку», как, к удивлению Шарпа, гаубицу оттащили за деревья. На мгновение Шарп обрадовался, но потом перепугался, что гаубицу убрали, чтобы использовать позицию для мортиры. Он ждал, леденея от страха, но никакой мортиры не появилось. Вообще никто не появился. Даже пехота, располагавшаяся поблизости от гаубицы, скрылась в леске, и весь северный склон был очищен от противника. Драгуны ещё некоторое время патрулировали холм с востока и запада, но через полчаса уехали на север, в сторону деревни.
— Что случилось? — спросил Висенте.
— Бог его знает.
Внезапно Шарп увидел большую колонну французов: пехота, кавалерия, гаубица, — и все они уходили из Вила Реаль де Зедес, вероятно, в Опорто. Он пристально вглядывался, ошеломлённый, не смея верить тому, что он видел.
— Наверное, это какая-то уловка, — пробормотал он, передавая трубу Висенте.
— Может, это и вправду — мир? — предположил Висенте после нескльких минут созерцания отступающих французов. — Может, война действительно закончилась? Почему бы они решили отступить?
— Они уходят, сэр, — заметил Харпер. — И это — единственное, что имеет значение. — он взял трубу у Висенте и увидел только хвост уходящего обоза, телегу, везущую раненых французов. — Иисус, Мария и Иосиф! — возликовал он. — Они и впрямь уходят!
Но почему? Это и есть мир? Или группа всадников, которая привела Шарпа в такую панику, привезла вовсе не мортиру, а приказ отступить? Или это и впрямь уловка? Французы надеются, что он спустится к деревне и даст драгунам шанс атаковать их на равнине? Он, как обычно, не знал, что и подумать.
— Я спускаюсь, — сказал Шарп. — Я, Купер, Перкинс, Кресакр и Симс. — он намеренно назвал двух последних, дружков Вильямсона, которых, наверное, подозревали в намерении последовать за дезертиром; тем самым он хотел показать, что всё ещё доверяет им. — Остальные остаются здесь.
— Я тоже хотел бы пойти, — заявил Висенте и, увидев, что Шарп сбирается отказать, пояснил. — Я хочу посмотреть на деревню, сеньор. Хочу увидеть, что случилось с нашими людьми.
Висенте, как и Шарп, взял пятерых своих солдат. Сержантов Харпера и Мачедо оставили за старших, и патруль начал спуск. Когда они миновали веерообразную подпалину в том месте, где стояла гаубица, Шарп был почти уверен, что вот сейчас из леса ударит залп, но ничего не произошло, и вот они уже сами вошли под сень деревьев. Он и Купер шли осторожно, высматривая засаду среди лавров, берёз и дубов, но всё вокруг дышало безмятежным покоем. Тропа привела их к вилле, которая, с закрытыми от солнца синими ставнями, выглядела целёхонькой. Полосатая кошка тщательно вылизывалась, сидя на нагретых солнцем каменных плитах у ворот конюшни и прервала своё занятие, чтобы с негодованием посмотреть на солдат, а потом продолжила умываться. Шарп попробовал открыть кухонную дверь, но она была заперта. Он подумал было выбить её, но решил пока повременить и обошёл дом, направляясь к крыльцу. Парадный вход тоже был заперт. Он медленно отступил от стен, вглядываясь в окна и ожидая, что сейчас они откроются, и раздастся залп, но большой дом словно спал под лучами дневного солнца.
— Думаю, здесь пусто, — возбуждённо заявил Харрис.
— Вероятно, вы правы, — согласился Шарп и двинулся вниз по дороге.
Гравий захрустел под его ботинками, и он сошёл к обочине, сделав знак остальным поступить так же. День был жарким, но птицы почему-то молчали. И тогда он почувствовал этот запах. Вначале он вспомнил Индию и даже на одну безумную секуду вообразил, что чудом перенёсся в эту таинственную страну, ведь именно там он так часто ощущал этот запах, густой, сильный, сладковатый, от которого тошнило до рвоты. Перкинс, почти столь же юный, как Пендлтон, выглядел так, как будто его выворачивало наизнанку.
— Дышите глубже, — сказал Шарп ему. — Будет легче.
Висенте, тоже смертельо бледный, посмотрел на Шарпа:
— Это…
— Да, — ответил Шарп.
Так пахла смерть.
Вила Реаль де Зедес не был большим селом, не славился он и местными святынями. Паломники не приезжали помолиться в здешней церкви. Святой Жозе почитался в этих местах, но его влияние не распространялось дальше окрестных виноградников. Но при всей своей незначительности это было совсем неплохое место для того, чтобы растить здесь детей. На виноградниках Сэвиджей всегда можно было найти работу, почва обильно плодоносила, и даже рядом с самыми бедными домишками раскинулись огороды. Кое-кто разводил коров, свиней, большинство же — кур, хотя теперь никакого скота и птицы не осталось. Никакой местной власти над селянами не было. Самым влиятельным человеком после англичан с виллы, считался отец Жозе, который также являлся местным учителем. Он иногда гневался, но недобрым его назвать не смог бы никто.
