Альберт Байкалов - Армия воров
— Не рассчитывал, — подтвердил Матвей, размышляя, готовы или нет к такому развитию событий наблюдающие за ним сотрудники отдела оперативно-технического наблюдения ФСБ. — А куда именно?
— По Калужскому шоссе, — уклончиво ответил Павлик и взялся за ручку дверцы: — Вы позволите?
— Позволяю, — нехотя согласился Кораблев.
Они долго пробивались по забитым машинами улицам и лишь спустя час оказались за городом. Переехав развязку Садового кольца, будто бы оказались в другом мире. Это совпало с появлением солнца. Матвей набрал скорость и вопросительно посмотрел на Павлика в зеркало заднего вида.
— В Сосенках вправо уходим, — догадавшись, чего от него хотят, махнул рукой мужчина. — Там пять минут, и на месте.
Проехав через поле, оказались в небольшом дачном поселке.
— Здесь направо, — скомандовал Павлик.
Матвей послушно повернул руль.
— Сразу за этим домом налево! — властно, изменившимся вдруг голосом, дал он следующее указание.
Они миновали двухэтажное строение из красного кирпича и тут же снова повернули. Проехав мостик через овраг, нырнули в узкую улицу, образованную одинаковыми, похожими друг на друга строениями из цилиндрованного бревна.
Матвей понял: Павлик сбивает возможный «хвост». Но самой большой неожиданностью было вновь оказаться на той же самой дороге, по которой они въехали в поселок. Миновав поле, свернули на шоссе.
— Такое впечатление, что едем не картины писать, а копировать секретные планы российского правительства.
— Ты почти угадал, — усмехнулся Павлик и тронул Матвея через спинку сиденья за плечо: — Здесь потише.
Матвей сбавил скорость, увидев впереди съезд на узкую асфальтированную дорогу.
Проехав через дачный поселок, свернули на дорогу, которая уперлась в высокие деревянные ворота. Матвей едва успел остановить машину, как створки медленно разошлись. Взору открылся похожий на замок дом, возвышавшийся посреди живописной лужайки с искусственным прудом.
— Твой? — спросил Матвей, вкатываясь во двор.
— Я здесь управляющий, — сказал Павлик.
Поднявшись по ступенькам, оказались в просторном холле.
— Тут такое дело, — Павлик виновато посмотрел на Кораблева, — ваша жена должна остаться здесь.
— Тут? — Матвей показал пальцем в пол. — Почему?
— Человек, к которому мы направляемся, хочет говорить с вами без свидетелей, — пояснил Павлик, и, не спрашивая желания у Марты, взял ее за руку и провел к стоящему в центре дивану: — Сейчас вам принесут кофе.
На немой вопрос в глазах девушки Матвей пожал плечами и направился вслед за Павликом, который уже поднимался по мраморной лестнице наверх. В расположенной на втором этаже почти пустой комнате с закрытыми на окнах шторами Кораблев увидел установленную на подставке картину, на которой была изображена тянущаяся через лес грунтовая дорога.
Павлик встал напротив нее, давая возможность Матвею осмотреть полотно.
— Верещагин, — догадался Кораблев. — Чья копия?
— Это оригинал, — расстроился Павлик.
— Неужели? — сделал вид, будто удивился Матвей. — Почему вы его мне показываете?
— Нужно сделать копию, — как само собой разумеющееся ответил Павлик.
— А вы уверены, что я смогу? — удивился Кораблев.
— А куда ты денешься? — раздался сзади голос.
Матвей обернулся и увидел стоящего в дверях невзрачного, худощавого мужчину в домашнем халате и тапках. По виду можно было догадаться, что это и есть хозяин апартаментов.
— Кто это? — отругав себя за опрометчивый поступок взять с собой Марту, все же спросил Матвей.
— Какая тебе разница? — усмехнулся мужчина.
— А почему вы так со мной разговариваете? — спросил Кораблев, задержав взгляд на худых, покрытых черными волосами ногах мужчины.
— Извини, не обучен хорошим манерам. — Мужчина вошел в комнату. — А чтобы тебе работалось лучше, Марта пока поживет здесь.
— Что? — Матвей шагнул к нему, однако был остановлен рукой Павлика.
— Не стоит, у нее будут прекрасные условия.
Кораблеву ничего не стоило сейчас уделать обоих наглецов. Даже если Павлик вооружен, он стоит на расстоянии вытянутой руки. То, как обучен действовать в рукопашной схватке Матвей, не оставляет ему на таком удалении шансов применить оружие.
— Вы не понимаете! — разозлился Матвей. — Я художник, и не могу работать по принуждению.
— А тебя никто и не заставляет, — хмыкнул мужчина. — Не хочешь, отрежем туловище от головы да прикопаем в лесочке. Разве это проблема? Вон вашего брата в Москве сколько.
— Мне нужен инструмент, краска…
— Все, что пожелаешь, — развел руками мужчина. — Любой каприз…
— Жить, как я понимаю, мне придется здесь?
— Догадливый, — обрадованно всплеснул руками мужчина. — Но если что надо привезти, всегда пожалуйста. Павлик будет находиться внизу. По первому свистку он в вашем распоряжении.
— Я смогу видеться с женой?
— Пока нет, — покачал головой мужчина.
* * *Автозак раскачивало и трясло так, что уже через полчаса езды Свояка стало мутить, а к середине пути попросту вырвало на пол. Тарана и Крыма он увидел мельком, когда их грузили в машину. Все ехали в одной будке, в изолированных камерах, именуемых «стаканами». Стены и потолок из оцинкованного железа. Сделанная из такого же материала дверь имела глазок и отверстия для вентиляции. У стенки небольшая скамейка. Все. Свояк знал, что даже Страсбургский суд считал перевозку в российских автозаках пыткой, но не придавал этому значения. Теперь на собственной шкуре убедился, что это так. Но устать он успел еще до того, как его вывели в тесный дворик следственного изолятора. Зачем-то разбудив за час до подъема, Стасова еще несколько часов продержали в тесной каморке, освещенной тусклым светом электрической лампочки, а потом столько же «мариновали» в стоявшем автозаке. Свояк заранее знал, что их повезут раздельно. О проведении следственного эксперимента его еще несколько дней назад предупредил круглолицый капитан юстиции Темирбаев, бурят по национальности. С того самого момента Свояк потерял сон. Он раз за разом прокручивал в голове варианты побега. Нужно было найти повод, чтобы оказаться в развалинах. Но все будет бесполезно, если Свояка, несмотря на изувеченную руку, прикуют наручниками сразу к двум оперативникам. В этом случае он ничего сделать не сможет. Опасаясь такого развития событий, Свояк на допросах имитировал боль в поврежденной руке, придерживал ее, словно ребенка, морщился, когда менял положение, с трудом держал авторучку и практически не мог писать. С другой стороны, он честно рассказывал все, что знал, бессовестно топя оставшихся на свободе подельников и своих хозяев. Другого выхода у Стасова не было. Он прекрасно понимал, что стоит начать юлить, как следователи почувствуют фальшь. Все, что могло играть против его плана, Свояк предусмотрительно исключал.
А жизнь, казалось, подкидывала все новые сюрпризы. Накануне утром его, как обычно, вызывали для допроса. Однако, к своему удивлению, вместо Темирбаева Стасов увидел за столом незнакомого мужчину в штатском. Представившийся полковником Рязановым, он предложил Свояку оказать содействие и позвонить Анисимовой. Как оказалось, ФСБ задумало игру с чиновницей и решило использовать для этого Кораблева. Свояк легко согласился, одновременно увидев в этом добрый знак свыше. Ведь иначе как подарок Кораблева он не расценивал и всерьез рассчитывал теперь свести с ним счеты. С другой стороны, Стасов попросту не верил в благоприятный для следствия исход дела. Конечно, было понятно, что ФСБ получило на такие действия «добро» на самом высоком уровне. Однако, прекрасно зная российскую действительность, бандит был уверен, ничего Анисимовой не будет. Даже если всплывут все мошеннические схемы и связанные с этим преступления, ей позволят, как и многим другим, бежать со своими миллиардами за границу, а потом будут для видимости теребить Интерпол и правительства государств, где она скрывается, разного рода требованиями. На этом фоне Свояк оставался со своей проблемой один на один, и, кроме как на себя, ему надеяться было не на кого.
Итак, подъезжая к месту проведения следственных действий, бывший полковник полиции имел дерзкий план, в котором были продуманы все этапы его реализации.
От размышлений отвлекло то, что машина сбавила ход и повернула. Их стало трясти и подбрасывать. Свояк понял, что уже едут по проселку. От заполнившей стакан пыли стало нечем дышать. Стасов поправил лангету и стал ждать. Вскоре машину тряхнуло так, что сквозь собственный вскрик он услышал хруст своих же позвонков. Наконец они остановились. Послышался шум открывшихся дверей, приглушенные голоса. Сколько Свояк так просидел, он не знал. Время словно остановилось. Грохот открывающихся замков заставил сердце биться сильнее. Наконец двери распахнулись:
