Виктория Платова - Корабль призраков
– Пусть жрет “Херес” и не выдрючивается, – засмеялся Рома.
– Так и передать?
– Шучу-шучу. Сейчас приду и разберусь.
– Во-во, сходи, тем более что там намечается крупная культурная акция. Клио собирается порадовать общественность парой песенок из нового альбомчика.
– Отлично.
Стюард составил на поднос емкости со спиртным и направился к выходу из кают-компании. Сейчас нужно только под любым предлогом задержать Муху и попытаться переговорить с ним. Я приклеилась к стойке, плеснула в стакан коньяку из открытой бутылки и позвала Муху, который тоже собрался уходить вслед за стюардом.
– Мухамеджан! Можно вас на минутку?
Муха привычно осклабился, подошел к стойке, легко вспрыгнул на нее и уставился на сильно подвыпившую женщину:
– Ну?
– Хочу выпить с вами на брудершафт.
– О! Это сопряжено с некоторыми трудностями.
– Неужели?
– Дело в том, что я не целуюсь с женщинами старше пятнадцати и моложе шестидесяти. Это противно моему естеству.
– Встречный вариант: на брудершафт, но без поцелуев.
– Идет.
– Что вы предпочитаете? Коньяк или вино?
– Один черт.
Мы сошлись на коньяке, чокнулись и выпили.
– Зови меня Мухой. Впрочем, меня и так все уже давно зовут Мухой.
– Как тебе корабельные мужички? – спросила я самым невинным голосом, на который только была способна.
– Богатый выбор. – Муха цинично прищелкнул пальцами. – Просто цветник у штаб-квартиры НАТО. А ты уже на кого-нибудь положила глаз?
– Пока присматриваюсь. – Я застенчиво улыбнулась и сделала еще один крупный глоток коньяка – А что ты посоветуешь?
– Ну, не знаю… В зависимости от того, какой тип мужчины тебе нравится.
– А тебе?
– Тебя это интересует?
– Просто хочу, чтобы мы играли на разных полях. Не перебегали друг другу дорогу.
Муха снисходительно посмотрел на меня: подвыпившая девушка под тридцать; наверное, ее можно назвать симпатичной, даже хорошенькой при определенном освещении; никакой косметики, никакого намека на духи, слишком много седины в волосах. Джинсы, бесформенный свитер, скрывающий все, что можно скрыть…
– Ты думаешь, что мы сможем перебежать друг другу дорогу?
– Нет, конечно же, нет. Ты вне конкуренции, мой дорогой. Но, может быть, для меня тоже что-нибудь найдется… Итак, твой тип мужчины.
– Вообще-то я всеядный. Издержки азиатского воспитания, недостаток витаминов, бедный кишлачок возле Пахтаабада в Сырдарьинской области… Тебе о чем-нибудь говорят эти романтические названия?
– Совершенно ни о чем. Но для уроженца… Как ты сказал?
– Пахтаабада, – терпеливо повторил Муха.
– Для уроженца Пахтаабада ты неплохо говоришь по-русски.
– Это мамочка. Моя мама русская, совершенно безумная женщина, бросила родителей-профессоров в Нижнем Новгороде и поехала за папахеном в Узбекистан. У меня отличный папахен, почти бай, то есть председатель исполкома нашего кишлачка. Средневековый узбекский деспот, ничего общего с Абу-Рейха-ном Бируни. Так что маме пришлось обучать меня мировой культуре, трясясь от страха за тандыром. Я же говорю, безумная женщина. И я тоже безумный.
– У нас вообще корабль безумцев, – поддержала Муху я.
А он не так уж глуп, этот молоденький узбек-полукровка. Во всяком случае, не так глуп и поверхностен, как это может показаться на первый взгляд. Я посмотрела на Муху с симпатией. Он сейчас же уловил это: типично женская черта.
– Не вздумай сказать, что тебе нравлюсь я.
– Почему? – Я снова пьяненько хихикнула.
– Потому что… Сама знаешь, почему. Я ведь никогда и ничего не скрываю.
– Именно. Ты и не скрываешь, что ты нагловатый, маленький, хорошенький альфонсик… Я права?
– Конечно, права, – легко согласился Муха. – Но и альфонсики нужны для поддержания равновесия в природе. Равновесия и гармонии. Без альфонсиков скучно, как без бабочек семейства птицекрылов.
– Ого! Ты даже такие тонкости знаешь?
– Еще бы! Я ведь полгода отучился на биологическом.
– А почему только полгода?
– Потому что соблазнил сына ректора, и меня выперли из универа. Теперь вот подрабатываю в компьютерной фирме у патрона. – Муха лукаво посмотрел на меня. – Только предупреждаю, он сразу отпадает. Это моя священная корова, учти.
– И он позволяет тебе бегать на сторону?
– Скажем так, он смотрит на это как на невинные шалости. Сквозь пальцы.
– А как насчет СПИДа?
– Ни боже мой! Я – сторонник безопасного секса. Это высечено золотыми буквами у меня на гениталиях.
– Расскажи мне о нем. – Если уж я ввязалась в это дело, то почему бы не получить дополнительную информацию о Борисе Ивановиче?..
– А что тебя интересует?
– Только общие сведения.
– Ты шпионка корпорации “Майкрософт”?
– А что, похожа?
– Бог его знает, на кого ты похожа… Ни на кого и на всех одновременно, – судя по всему, выпитый коньяк успешно развязал Мухе язык. – Боб… Пардон, Борис Иванович, – он человек конкретный. Специальность, знаешь ли, откладывает отпечаток…
– Я понимаю, электроника, высокие технологии…
– Вовсе нет. Он по первому образованию историк, специализировался на Германии… У него просто оказалась хорошая организаторская жилка…
Я едва не уронила стакан с остатками коньяка: специализировался на Германии, только этого не хватало. Когда я прочла папку Митько, я подумала именно о Германии. Почему я так все связала с этой чертовой Германией, почему я так уперлась в нее? Ведь все может быть не так… Совпадения, совпадения, целые цепи, целые горные хребты, целые Гималаи совпадений… Они могут свести с ума кого угодно…
– И как давно вы знакомы… В смысле, как давно вы живете вместе?
– Подожди, тебя интересуют мужчины или гомосексуалисты?
– А что, это две большие разницы?
Муха добродушно засмеялся:
– Попала, попала! Года три, наверное…
Года три: я судорожно совершала в уме простейшие математические действия и никак не могла получить правильный результат… Года три. Три года. Так, “года три” или “три года”? В конце концов, это совершенно разные вещи. Убийца перестал убивать три года назад. Или “года три” назад? Нет, так не пойдет, его отличительной чертой была пунктуальность: точно обозначенная дата, точно обозначенное время преступления. Три года назад цепочка преступлений прервалась и больше не возобновлялась. Значит, что-то (или кто-то) примирил его с собой. Муха способен примирить с собой кого угодно. Интересно, сколько лет этому мальчику?
– Сколько тебе лет, Муха? Или это тоже запретный вопрос?
– Мне двадцать четыре, – кокетливо сказал Муха.
– Двадцать четыре? – Я сделала удивленные глаза: впрочем, даже наигрывать не пришлось, я действительно была удивлена – Муха выглядел, по крайней мере, лет на пять моложе.
– Могу и паспорт показать. А что, выгляжу моложе? – Беспечно-щенячий вид был гордостью Мухи.
– Намного моложе.
– Есть такой грех…
– Но мне нравятся… м-м… более зрелые мужчины.
– Мне тоже.
– С такими, знаешь ли… Можно, я скажу тебе одну маленькую забавную штучку?
– Валяй!
А теперь соберись, Ева. Все должно быть очень естественным, и ты сама должна выглядеть естественно, – насколько это может позволить себе надравшийся коньяка человек.
– Мой первый мужчина был морячком…
– Очень романтично. Именно поэтому ты здесь?
– Нет… Но у него была шикарная татуировка. Она двигалась, когда мы занимались любовью… Это страшно меня возбуждало. Я и сейчас от этого с ума схожу… От всех этих мужских татуировок.
Муха внимательно посмотрел на меня и рассмеялся:
– Слушай, тогда я знаю, кто тебе нужен… Совместишь приятное с полезным… У кого-то я видел татуировочку… Только вот у кого?.. Черт, и совсем недавно, точно. Я торчал в душе, и… Нет, не вспомнить…
– Может быть, напряжешься?
– Вот что, – Муха почесал переносицу. – Раз пошла такая пьянка, могу оказать тебе услугу. Мы же все-таки представители слабого пола и должны объединяться. Я вспомню у кого. Или в крайнем случае. Слушай, точно, поторчу в душе ..
– Не стоит так воспринимать мои слова, – едва дыша, сказала я.
– Да нет, в этом нет никаких трудностей. Мне и самому интересно поглазеть на обнаженные торсы…
– Ты говорил, что Клио собиралась петь, – перевела я разговор в другое русло.
– Да. То есть не собиралась, а уже поет. Шикарный голос, нужно сказать…
– Уже отошла от дневного происшествия?
– Вполне. Бодра и весела.
– Тогда, может быть, пойдем? Любопытно взглянуть.
– Петь она будет для одного человека. Это ясно. Так что, если хочешь.
Я допила свой коньяк и вдруг неожиданно для себя, так же как и Карпик, громко зевнула. И тут только поняла, как сильно я надралась и как сильно мне хочется спать.
