Мертвяк - Илья Владимирович Рясной
Алтайский край гудел. Перекрывались дороги. Пропахивали безоблачное небо военные вертолеты. Прочесывали местность поисковые группы внутренних войск и милиции. Из колонии строгого режима ушло четверо окончательно потерявших человеческий облик зеков. Они убили двоих охранников, и теперь у них было два автомата. Путь их проследить оказалось совсем несложно. Он был устлан трупами. За еду, за одежду беглецы расплачивались одной валютой — кровью. Кровью чужой. И вот четверка набрела на Глеба и Алену.
— Хороша мартышка, — услышал Глеб прохладным утром голос, больше похожий на петушиный крик.
Глеб попытался выбраться из спального мешка, но измазанный в грязи сапог припечатал его к земле.
— Лежи, крысеныш.
Их было четверо — тех самых беглых зеков. Четверо — и два автомата. Глеб с испугом смотрел на пришельцев, не в силах отделаться от мысли, что перед ним прямо из воздуха материализовались дьявольские персонажи картин Босха. Бритые черепа, зато небритые лица, перекошенные чертовской веселой злобой.
— Вылазь, мартышка, — произнес обладатель петушиного голоса — паренек лет двадцати пяти с белесыми прозрачными рассеянными глазами, переломанным вдавленным носом и щербатым ртом. Он облизнулся и шмыгнул носом, глядя на Алену.
_ Оставьте меня в покое, — крикнула она.
Щербатый нагнулся над ней и поиграл перед ее лицом здоровенным разделочным ножом.
— Кому сказал, сучка, — он прибавил несколько забористых выражений.
Глеб нутром понял, к чему идет дело, поэтому поспешно произнес:
— Берите все. Только нас не трогайте. Пожалуйста. Мы будем молчать.
В ответ он получил презрительный взор Алены — она считала, что Глеб ведет себя просто малодушно. Он же ощутил дыхание смерти. Впервые дало о себе знать врожденное предощущение опасности, и оно подсказывало — главное сейчас выжить.
— Глянь, Сопатый, они не скажут, — захохотал костлявый дылда в просторной японской куртке с темным замытым пятном на рукаве — кровь ее бывшего хозяина. В руках он сжимал автомат.
— Слышь, молчать будут! Ха!
— Фуфлыжники. А маруха ничего, — костлявый вытряхнул-таки отбивающуюся Алену из мешка.
— Оставьте… Оставь меня. — Она дернулась, попыталась ударить щербатого.
— Не вертухайся. — Он сплюнул и влепил ей пощечину, Алена упала на землю и всхлипнула.
— Я тебе счас пропишу! — щербатый занес ногу.
Глеб к тому времени выбрался из своего мешка. Он стремительно рванулся вперед. Опыта драк у него не было. Но от его удара сдвоенными руками бугай с синюшным лицом, удивленно крякнув, осел на землю.
Глеб не собирался погибать. Голова работала на удивление четко. Он хотел допрыгнуть до низкорослого кавказца и вырвать у него автомат. Шанс на успех был невелик, Глеб понимал это. Но других шансов не было. Он не верил, что эти люди пощадят их. Они пришли за их жизнями — это было понятно.
Глеб почти успел. Но тут послышался гром. Средь ясного неба. Глеба повело куда-то вбок. Он сделал еще шаг, но ноги слабели. Кто-то несколько раз ударил по груди. Не больно — будто палочками по барабану. Боли вообще не было. Просто все вдруг начало темнеть. А потом в лицо уткнулась холодная, с каплями росы трава. И он потерял сознание.
Глеб не видел самого страшного. Он лежал, продырявленный автоматной очередью, а в это время беглые зеки куражились над Аленой. Они творили что-то неописуемое.
Не видел Глеб и того, что произошло потом. Как из леса выступил седой бородатый старик, похожий на сошедшего с картины волхва. Как осклабились убийцы, только что добившие изнасилованную, истерзанную девушку. Они обрадовались еще одному развлечению. Им хотелось еще крови.
— Тоже свежатинки захотелось, дед? — щербатый улыбнулся во весь рот, кивая на растерзанную девушку. — Не успел.
— Старик Хоттабыч, — А костлявый шагнул к старику. — Ты его, Бацилла, не задевай. Колдун, не иначе, хи…
Костлявый потянулся к старику, похоже, решив схватить того за бороду… И зарылся в траву со свернутой шеей.
Первые секунды беглые зеки просто не могли поверить своим глазам. А потом стало слишком поздно. Точнее, поздно было с самого начала. С того момента, когда старик увидел эту свору бешеных псов и два распростертых тела.
Бугай вскинул автомат, но нажать на спусковой крючок не успел — удар пальцем в горло раздробил кадык и оборвал жизнь. Кавказец испуганно вскрикнул и выстрелил. Но старик был как заговоренный. Двигаясь по странной, извилистой траектории, он сблизился с бандитом. Автомат отлетел в сторону. А вскоре на земле улегся и кавказец с неестественно вывернутыми правой рукой и головой.
Щербатый кинулся в лес, но старик без труда настиг его и сшиб ударом в спину. Взял за шею, замахнулся.
— Не надо, дяденька, — по-поросячьи взвизгнув, воскликнул щербатый.
— Племя диаволово, — с какой-то грустью произнес старик, опуская руку и забирая жизнь последнего подонка.
Старик подошел к окровавленному телу Алены. Перевернул его. Провел рукой над лицом. Горько вздохнул и перекрестился. Потом направился к Глебу. Приподнял его голову. Прищурился, положил ладонь на лоб и прошептал:
— Жив.
Но Глеб доживал последние минуты.
— Не умирай, — повелительно произнес старик, без видимого усилия взвалил тяжелое тело на плечо и направился в лес.
Так встретились Лесовик и Глеб…
Глеб возвращался из светлого, пронизанного огненными нитями пространства. Он падал с заоблачных вершин в тесный мир скорби. Он обрушивался в боль. Возвращался в тесную тюрьму своего искалеченного, изломанного тела. Ему не хотелось возвращаться, но он был еще не готов для иного мира.
Глеб открыл глаза. Над ним низкий, закопченный бревенчатый потолок. Из керосиновой лампы падал тусклый свет. Он прикрыл глаза, а когда снова открыл их, смог наконец понять, что находится в тесной, просто обставленной чистой избе. Мебели почти не было. Пара растрескавшихся стульев, лавки, большая печь, несколько книг в кожаных переплетах. И, как пришелец из другого мира, новенький радиоприемник. Глеб еще не знал, что здесь ему предстоит прожить четыре года.
С того света возвращаться было нелегко. Особенно когда он узнал, что Алены больше нет. Тело Глеба было пробито четырьмя пулями. Даже если бы он и дожил
