Татьяна Степанова - Зеркало для невидимки
— Аркашку? Я?
— Угу, — Колосов кивнул. — И еще три дня назад я бы не поверил ни единому твоему слову, вздумай ты это отрицать. Но.., но сейчас кое-что изменилось, и я готов слушать.
Консультантов снова тяжело заворочался.
— Ни хрена себе… Аркана замочили… А кто? — спросил он, и вопрос этот — перл наивного любопытства — вызвал на лице Свидерко хищную улыбку.
— Только не надо мозги нам пудрить, что ты вот за это, — Колосов указал на выбитый глаз Клиники, — и за это, — изящный жест относился к татуировке, — не собирался с Арканом счеты сводить. Не угрожал ему.
— А за что за это? " — Клиника скосил глаза на татуировку.
— А вот за эти «единственные глаза» у Макс.
— То есть?
— Ведь не секрет, что именно Аркан стал причиной смерти некой гражданки Морозовой, а?
— Слушай, какой еще, на хрен, Морозовой? Да кто это?
И Колосов увидел… Клиника действительно не помнит ту несчастную, которую при испытательном взрыве лжеаммонита убило осколком металла. Не помнит?! Нет, вспомнил. Вспомнил, но…
— Ну, вы и даете, — хмыкнул он. — Это же надо, такую хренотень обо мне вообразить!
Колосов встал и отошел к бассейну. Ах ты какая липа… А он-то, идиот, уши развесил… А ведь Королев божился, что ни своего увечья, ни того обмана, а особенно смерти той несчастной девчонки, перед которой он якобы там, на этом «полигоне», красовался, Клиника Севастьянову не простит. А он… «Сильно нравятся единственные глаза»… Это ж надо свалять такого дурака, так проколоться!
— Ладно, Макс. — Он обернулся к Консультантову. — Бог с ней, с гражданкой Морозовой, раз у тебя память такая короткая. Значит, я так понимаю с твоих слов, что и Севастьянова, Аркана, ты категорически не убивал?
Клиника, не утруждая себя словами, смотрел в бирюзовую воду бассейна.
— Но только не говори мне, что вы с ним с тех пор, как он вышел, вообще не встречались.
— Ну, встречались, и что?
— Причина?
— Его инициатива была. Он утрясти кое-какие напряги хотел, объясниться.
— А, значит, были все-таки у него причины тебя бояться?
— А у многих, знаешь, есть причины меня бояться. Не далее как час назад и тут кто-то тоже… Ну, ну, не буду, не буду, опер, на мозоль тебе давить, на любимый. Скажем так, кто-то просто не успел испугаться, все ведь произошло так быстро. — Клиника снова потрогал разбитую губу, хмыкнул.
— Чего же ты «ствол» с собой даже в баню берешь, а патроны к нему забываешь? — ехидно осведомился Свидерко.
— Щажу дураков.
— Вот, значит, как…
— Угу, вот так. — Клиника обернулся к Колосову.
Казалось, разговор начинает его увлекать всерьез. — А насчет Аркана… Ну, положим, даже если бы он инициативы не проявлял, я бы и тогда его пальцем не тронул, дохляка.
— Такой ты великодушный? — спросил Колосов задушевно.
— Да надоело мне. — Клиника потер лицо рукой. — Мне сорок лет, ребята… Эх, годы-годы, кони мои вороные… Надоело мне все это, поняли вы?
Я хочу жить. И хочу жить так, как хочу. У меня есть все. Я очень, очень богатый человек. Я могу платить наличными. На жизнь мне хватит. А насчет остального… Да Аркан такая мразь, что об него и рук-то марать неохота приличному человеку.
— Кабаре на Фестивальной тебе принадлежит? — спросил Колосов.
— Ну, мне, а что?
— Колосов назвал еще пару адресов из списка Яузы.
Консультантов кивнул: и это мое, и то мое тоже.
— Ну, и как же Севастьянов намеревался утрясать с тобой ваши сложности? — поинтересовался Свидерко.
— Да не с пустыми руками. У него было ко мне дельное финансовое предложение.
— Выкуп, значит. Слыхал, Никита? Штраф вроде уплатил. И какое же предложение?
— А если я тебе не скажу, что, понятых сразу вызовешь? «Ствол» оформлять начнешь, наручники наденешь?
Свидерко хотел было встать, Колосов махнул ему, сядь, не заводись ты, ради бога!
— В следующий раз, дай срок, сам у меня кровью — умоешься, каратист, — не унимался Клиника. — Кстати, бани эти тоже мои, поняли? Я вот еще счет вам через суд пришлю на возмещение морального ущерба.
— Что Севастьянов тебе предлагал? — спросил Колосов.
— Цирк приобрести.
— Что?
— Ну вот, кому ни скажи, все только ахают — с катушек вы, мол, Макс Георгич, едете. Что, думаете, не знаю, что за моей спиной болтают? Все знаю. — Клиника был грустен. — Придурки они. Придурки, дальше своего носа не видят. Серость сплошная.
Из дальнейшей уклончивой беседы они узнали, что в апреле при посредничестве Севастьянова и по его инициативе Консультантов вел переговоры с коммерческим директором сети развлекательных заведений «Ространсшоу» Броммом. И результатом этих переговоров стала покупка Консультантовым контрольного пакета акций закрытого акционерного общества «Арена», более известного как передвижной цирк-шапито.
— Они тут, под Москвой, сейчас гастролируют, — буднично сообщил Консультантов. — Вложения, что я сделал, вроде окупаются. Сборы все эти два месяца неплохими были, коммерческий директор меня извещает регулярно.
— Нет, Макс, это не мы, это ты даешь, — вздохнул Свидерко. — Такими делами вертел и докатился.., цирк приехал!
— Да ладно тебе зубы скалить, в натуре! Ты вообще давно зад от стула-то в кабинете отрывал? — огрызнулся Консультантов. — Знаешь, о чем народец — не у вас тут, в столице вашей, а на периферии шушукается, языком мелет? Не знаешь? Я вот два года назад «бабки» кой-какие наскреб, в бумажную фабрику под Петрозаводском вбухал. Так два раза подряд у меня там склады поджигали. И кто поджигал? Конкуренты? Как же! Свои же, местные, голь, шантрапа.
Пивзавод в Туле хотел открыть — опять поджоги, сплошной саботаж. Я им говорю — мужики, в чем дело? Вам же работа, я вам деньги плачу — работайте.
Я буду жить хорошо и вас не обижу. А они… А, да что там говорить?! А цирк — это такая штука, — Клиника вдруг улыбнулся, — к цирку зависти у народа нет.
Одно восхищение и любопытство. Приходят, деньги платят, смотрят. Да что цирк, это только начало! Доведется, я и луна-парк, и планетарий куплю, а в Диснейленд какой-нибудь их хренов деньги вложу. Слыхали: детки — наше будущее? А будущее порой неплохие дивиденды приносит.
— Я гляжу, таким ты, Макс, коммерсантом заделался, — заметил Свидерко.
— Я просто хочу жить так, как хочу. И буду.
— Вы встречались с Севастьяновым у тебя в «Ночи»? — спросил Колосов. Пора было задавать фигуранту конкретные вопросы.
— Ну, встречались.
— Он был один?
— С бабой своей.
— Что за баба?
— Ну, артистка вроде. Циркачка. Они ж теперь вроде все у меня на хлебах — вся труппа ихняя.
— Имя, фамилия?.
— Ирина, кажется, нет, вроде Илона… Говорила, что она полька.
— А ты сам-то в цирке был? Раз уж он теперь твое капиталовложение?
— Нет. Сына вот все обещаю свозить.
— Сына? У тебя. Макс, сын есть? — Колосов не ожидал услышать такое.
— Три года пацану. Смышленый, дошлый такой.
Ну, мой наследник!
— И ты женат?
— Я не женат. — Клиника усмехнулся. — Свободен как ветер. Но к наследнику моему это отношения не имеет.
— Прежде ты эту женщину с Севастьяновым видел?
— Нет, прежде он приезжал всегда один, потом с Броммом.
— По какой причине вы в последний раз виделись, только не говори, что ты его пригласил на стакан вина.
— Он мне звонил. Они, ну, цирк, кредит должен был получить банковский под мои гарантии. Ну, обговорили то, се.
— Эти свои показания можешь как-то подтвердить?
— Приезжайте ко мне в офис, я юриста позову, смотрите бумажки-документы, раз мне не верите.
Я чистый. В полном легале. И даже налоги плачу аккуратно.
— А Севастьянов тебе что-нибудь про эту Илону говорил?
— Там и так все без слов было ясно.
— Ну, а кто все же прикончил Аркана? — спросил из своего угла Свидерко. Одежка его просохла, время было активно подключаться к «спаррингу». — Ты, смотрю, разговорчивый, Макс. Но от самого главного ответа все уклоняешься.
— Да я-то почем знаю! Когда его убили — шесть дней назад? Не получится у вас ничего со мной. Я в Питере был, можете в гостинице справиться, когда я уехал. А вы с цирковыми-то беседовали? Ну? Что они? Кстати, когда мы контракт оформляли, у Аркана — он же тоже пайщиком стал, акционером, — напряг вышел с одним типом. Тоже сейчас на моих хлебах — артист. Известный, говорят, за границей имя себе сделал. Номер у него коммерческий, в плане сборов выгодный. Он тоже пайщик, ну и вроде хотел сам у Бромма часть акций откупить, совладельцем цирка стать, хозяином. Но его деликатно в сторонку попросили отойти.
— Фамилия?
— Фамилий я их знать не знаю. На хрен мне их еще запоминать! У меня на это управляющий есть, коммерческий директор, юротдел целый. Мое дело следить, чтобы «бабки» на счет регулярно шли. — Клиника разглядывал свои наманикюренные ногти. — Он, этот фраер, от Севастьянова слыхал, — в цирке вроде звезда, дрессировщик, что ли… И уволить его нельзя, он пайщик, а потом номер у него выигрышный, на такие номера публика валом валит.
