Виктория Платова - Битвы божьих коровок
— Вы думаете, что?..
— Ну, я не могу утверждать…
Смех Пацюка не очень понравился Забелину. Тем более что в нем проявилось то самое легкое сумасшествие, в котором следователь некоторое время назад стал подозревать стажера.
— Отчего же не можете? — Пацюк резко оборвал смех и теперь угрюмо смотрел на Забелина. Сумасшедший, как есть сумасшедший! — Давайте, подозревайте. Навесьте на меня ее убийство. И все другие убийства в городе. За последнюю неделю. Прямо по сводке. Давайте, ну!!!
— Если бы я хотел навесить на тебя что-то, я бы сюда не пришел…
— А пришли зачем?
— Чтобы ты объяснил мне кое-какие вещи.
— Про часы я сказал. Не знаю, как они там оказались… И кому нужно было…
— Ладно, оставим часы в покое.
Еще раз осмотрев кухню на предмет очагов пацюковского сопротивления, Забелин открыл папку. Пацюк же затих окончательно.
— Теперь давай по пунктам. В квартире покойной были найдены твои отпечатки пальцев. На бокале в кухне.
— Бред.
— Кроме того, на подушке в ее спальне обнаружены твои же волосы.
— Чушь.
— С наукой не поспоришь, дорогой мой. — Забелин похлопал по папке. — На все имеется заключение эксперта.
— И где же вы взяли мои отпечатки? И волосы?..
— Ну, работаем бок о бок… Пацюк вцепился в край стола.
— Статья 303 УК РФ “Фальсификация доказательств”. От трех до семи. И статья 299 УК РФ “Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности”. От трех до десяти. Вы рискуете, Даниил Константинович. Забелин улыбнулся.
— Это ты рискуешь, Егор. Какая у тебя там группа крови? Запамятовал…
— А зачем вам моя группа крови?
— Ты смотри, мне ведь еще пару-тройку документов поднять ничего не стоит.
— Четвертая… резус отрицательный… — нехотя сказал Пацюк.
— Ага. Достаточно редкая. У станции переливания крови ты на вес золота, а? Кровь сдаешь?
— Сдаю.
— Одной рукой сдаешь, а другой отнимаешь, — со значением произнес Забелин и сам улыбнулся своей немудреной шутке.
— Мне все труднее вас понимать.
— Да чего уж трудного. Часы на полке, отпечатки в квартире, волосы на подушке…
— Это преступление?
— Да нет, конечно. Не преступление и то, что ты снюхал… что ты стал встречаться с этой женщиной. Твое дело. Плохо, что ее убили.
— К чему вы клоните? Вы меня подозреваете?
Вот видишь, ты сам об этом заговорил. Хороший мальчик.
— Рубашка из фланели? — неожиданно спросил Забелин.
— Не знаю. — Пацюк дернулся, как от удара током, и инстинктивно спрятал руки под стол.
— Сдается мне, что из фланели. Причем красной. И из-под ногтя жертвы было извлечено нечто похожее. Ну да экспертиза установит…
Тело Пацюка обмякло, готовое вот-вот свалиться на пол. Бедняга… Хорошо, что Забелин зашел к стажеру. Может, удастся хоть что-то прояснить. Если кто-то думает, что Забелин испытывает моральное удовлетворение, загоняя беднягу в угол, то глубоко ошибается. Пацюк, конечно, сукин сын, но наш сукин сын, как говаривали сильные мира сего! Да и сама потерпевшая слова доброго не стоила, положа руку на сердце. Точная копия забелинской бывшей супружницы, записной нимфоманки. А со своей бывшей супружницей Забелин бы и не такое сотворил, будь его воля. Не только бы надрезал горлышко (и кто там только не побывал!), но и добавил бы еще с десяток рукотворных отверстий к естественным, ей-богу…
Забелин поймал себя на этой кровожадной мысли и сам себе ужаснулся. А еще больше ужаснулся тому, что привело его к Пацюку. И что подсознательно гнало его к стажеру все это время — с тех пор, как он обнаружил в квартире беспривязной Мицуко старенькие часы “Егору от папы”.
Если окажется правдой, что Пацюк приложил руку к смерти Алексеевой, то, черт возьми… Черт возьми, черт возьми… он будет на его стороне! Даже когда передаст все материалы по делу в суд. Даже когда будет выступать свидетелем обвинения.
Ведь Пацюк сделал (дай бог, чтобы сделал) то, на что сам Забелин никогда бы не решился. Хотя неоднократно находил в своей собственной квартире не то что часы или какие-то там ничего не значащие ошметки волос… А использованные презервативы не хотите? Использованные презервативы, самым наглым образом валяющиеся в мусорном ведре. Да что там презервативы, когда сам Забелин вытащил из своей семейной кровати районного прокурора! Даже добрейший и далекий от сексуальной разнузданности отец четверых детей, эксперт Крянгэ — даже он согрешил с его бывшей супружницей, записной нимфоманкой! А потом лил скупые мужские слезы и причитал, что бес его попутал.
О, Забелин хорошо знал имя беса! Этого беса он распинал на кресте из гигантских вибраторов, душил с помощью гигантского презерватива, топил в ванне и выбрасывал из окна. Но только в беспокойных ночных фантазиях, когда бес тихо спал рядом с Забелиным. И даже закидывал на него ногу во сне.
А жалкий максимум, на который в конце концов решился Забелин, — это спустить беса с лестницы и подать на развод.
Но и это не принесло Забелину удовлетворения. Потому что его бывшая супружница, записная нимфоманка, тотчас же выскочила замуж за районного прокурора. И теперь изменяла уже ему (по информации следователя, с тремя старшими и одним государственным советниками юстиции 1-го класса). Последний раз они виделись на дне рождения камикадзе — районного прокурора. И его бывшая супружница, записная нимфоманка, предложила ему (ему!) уединиться в ванной. А Забелин в очередной раз испытал желание ее в этой ванне утопить. И в очередной раз этого не сделал.
Так что руки у Забелина были коротки.
А у Егора Пацюка — в самый раз.
Вот почему следователь идентифицировал себя с Пацюком. Вот почему он пришел сегодня на Курляндскую. Не только для того, чтобы узнать всю правду, но и для того, чтобы выяснить все подробности. Вплоть до того, что испытал Пацюк, когда бритва коснулась горла девушки… Вот почему несколько минут назад он спустил с поводка свои самые тайные, самые греховные, самые чудовищные мысли.
Ведь на мысли действие статей УК РФ не распространяется.
Главное сейчас, чтобы Пацюк был адекватен ситуации и не впадал ни в какие крайности.
— …Таких красных рубашек полно. — Взявший себя в руки Пацюк вывел Забелина из сладостной задумчивости.
— Ну мы же с тобой профессионалы, Егор. Конкретная нитка принадлежит конкретной вещи. Мог бы спросить об этом у Федора Игнатьича. Да хотя бы сегодня… Вы же виделись.
Забелин снова ненавязчиво вернул Пацюка к его утреннему визиту в морг.
— И потом… Я тут у тебя позаимствовал, уж не взыщи…
Из папки были тотчас же извлечены права Пацюка. И Забелин затряс перед физиономией стажера кусочком ногтя.
— Ну, откуда это у тебя оказалось, скажи на милость? Некоторое время Пацюк молчал.
— Подобрал на месте преступления, — наконец разродился он. — В особняке.
— Вот как, — Забелин досадливо поморщился. — А что же никому об этом не сообщил?
— Забыл. Не придал значения.
— Не придал значения? После того, как мы вместе с тобой — заметь — с тобой! — осмотрели тело? Чему же тебя в институте учили?! Уликам значение не придавать?
Пацюк кобенился, вертелся, как уж на сковородке, не хотел признавать очевидное, — и это стало раздражать Забелина.
— Кстати, как твоя рука? — бухнул он напоследок тяжелой артиллерией.
— В каком смысле — рука?
— У тебя же царапины на ней были, если память мне не изменяет. Ты еще говорил, что кошка тебя оцарапала.
— Что-то-не припомню… Про кошку.
— Ну как же! А Игнатьич сказал, что на кошку это не похоже.
— А на что похоже?
— Ну, как тебе сказать. На женщину, когда она бывает чем-то недовольна. Или когда бывает с чем-то не согласна.
— С чем не согласна?
Статья 302 УК РФ “Принуждение к даче показаний” тотчас оскалила зубы, и Забелину очень захотелось удержаться. Но он не удержался.
— С чем она может быть не согласна? Да что ей горло режут.
Снаряд достиг цели. Волосы Пацюка уже не шипели, а трещали, левый глаз дергался, а правая рука (та самая, с поджившим трезубцем царапины) принялась выбивать бешеную дробь.
— Вы сумасшедший, Даниил Константинович.
— Я?
— Вы и вправду думаете, что это я… Я ее убил?
— Пока что я только опираюсь на факты, которые мне известны. Если ты дашь им другую интерпретацию, буду только счастлив.
Счастлив он не будет, это так, оборот речи, утешительная глупость для салажонка Пацюка. Счастлив он не будет уже потому, что не будет отомщен. Это точно. Забелин запихнул подальше свои гаденькие корыстные мыслишки и вполне дружелюбно произнес:
— Под ногтями жертвы обнаружены микрочастички кожи, тебе это известно. Если тебя прижмут к ногтю… О, это я удачно скаламбурил…
— Мне нужно подумать, — хмуро бросил Пацюк.
— Я не тороплю. Вот и ладушки.
Забелин допил остатки каркадэ и дружески улыбнулся Пацюку:
— Вообще-то я тебя понимаю…
