Евгений Сухов - Воровская правда
Комната свиданий на многие часы превратилась в храм любви, и стоны, что раздавались из ее разогретого любовью нутра, будоражили истосковавшихся без бабьей ласки молодых вертухаев. Исполняя строгий приказ кума, они добросовестно сторожили недолгое счастье Заки Зайдуллы. А он, позабыв обо всем, даже о том месте, где находится, неустанно прыгал на Валентине молодым жеребчиком. Она сумела показать многое из того, на что была способна ее женская суть. Она не желала отпускать от себя Муллу, почувствовав в нем настоящего самца, который способен в страсти не только укусить за плечо, но и своей сексуальной изобретательностью посрамить даже античных любовников. От поднадоевшей женщины Мулла всегда отделывался бесцеремонно, подобно тому, как это делает строгий купец с привередливым и безденежным покупателем. И тем самым он мало отличался от тех грешников-мужиков, которые хотят получить от дамы только усладу. Но сейчас, осознав как никогда остро приближающуюся кончину, он не желал отпускать от себя Валентину даже на минуту. Оставалось только удивляться, из каких же таких источников Заки черпает силы. И чем ближе был час расставания, тем его привязанность к ней становилась крепче. Теперь он сполна понимал значение татуировки «АЛЕНКА», которую многие блатные выкалывают на руках. Аббревиатура означала: «А любить ее надо, как ангела». Вот только ангел был падший и мог увлечь в такую бездну, из которой уже никогда не будет возврата. Но, стоя на самом краю ада, Мулла уже пренебрегал такой мелочью.
Так прошли сутки, а может, и больше. Мулла потерял счет времени. Ночью, уже усталый от любви, Мулла забылся тяжелым сном. Тишину внезапно резанули далекие одиночные выстрелы.
«А ведь это в нашем лагере», — сообразил Мулла, прислушиваясь к разгоравшейся вдали стрельбе. Теперь к одиночным выстрелам присоединились и автоматные очереди. Значит, там опять воры схватились с суками. Идет кровавая резня, а он вылеживается тут у бабы. Там кореша гибнут за воровской закон, а он… Мулла яростно заскрипел зубами.
— Что с тобой, миленький… — вскинулась задремавшая от истомы и усталости Валентина.
— Тише, — прикрикнул на нее Мулла и быстро зашептал: — Мне надо уходить отсюда. Срочно… Ты не кричи, что бы ни случилось. Если мне удастся уйти — молчи, спала, мол, ничего не слышала… Поняла?
— Поняла, — дрогнувшим голосом откликнулась Валентина, сердцем почуяв, что пришел конец ее воровской любви. — Заки, родной… — всхлипнула она.
— Ладно. Не реви. Бог даст, может, еще свидимся, — попытался утешить ее Мулла, сам не веря своим словам.
Он бесшумно оделся, нащупал в кармане остро заточенный клинок бритвы. Хорошая вещь, настоящая золлингеновская сталь. Хоть и обломок, но Мулла так его выточил, что он пострашнее любого финкаря будет. Ну это так… на всякий случай. Все же он как бы обещал Тимохе не подводить его. Надо попытаться обойтись без мокрухи.
Мулла прислушался. Стрельба вроде бы поутихла, но время от времени ночную тишину нарушали хлесткие очереди. Ему даже почудилось, что он слышит заливистый лай сторожевых овчарок. «Дела…» — угрюмо подумал Мулла, вздохнул и решительно забарабанил в дверь.
— Эй, открой!.. Дело есть… — закричал он, внутренне подобравшись.
Прошло несколько томительных минут, пока за дверью не послышались тяжелые шаги караульного.
— Чего тебе? Прикладом по зубам захотел? — раздался его тяжелый прокуренный голос.
Должно быть, вертухай сладко задремал, когда его разбудили крики Муллы, вот он и озлился на этого пришлого зэка, да еще к тому же небось ссученного. Правильным ворам таких поблажек не дают. Вертухаи тоже не любили ссученных, и хотя и побаивались настоящих законных, но уважали их.
— Открой! — потребовал голосом, не терпящим возражений, Мулла. — У меня дело к куму есть. Надо ему срочно сообщить…
— Чего там сообщать… До утра, что ли, не терпит? — недовольно просипел вертухай.
— Не терпит! — как можно тверже ответил Мулла.
Наверно, было в его голосе что-то такое, что заставило заспанного караульного, недовольно ворча, защелкать замками.
Едва дверь приоткрылась, как Мулла, вложив в удар всю свою силу, саданул вертухая в скулу. Тот вскрикнул и тяжело осел на пол.
Звякнула связка ключей.
Мулла притронулся к его шее. Живой… А вот ключи-то пригодятся. Он торопливо подобрал ключ и отомкнул дверь, ведущую через узкий проход к калитке.
— Прощай… — глухо сказал он, повернувшись в сторону темной комнаты для свиданий. — Помни: ты спала и ничего не слышала.
— Заки… — всхлипнула в темноте Валентина.
Мулла кинулся по проходу к зарешеченной калитке. Слава богу, что больше ограждений не будет. Проход сделали за зоной, чтобы посетители и ногой не ступали на запретную территорию.
Здесь Муллу ожидал неприятный сюрприз. В связке ключей, которую он прихватил у караульного, ключа от калитки не оказалось. Раздирая руки, он отломил от свисавшего конца оплетки небольшой кусок колючей проволоки. Засунув проволоку в скважину замка, довольно долго шарил там. Он волновался, а этого делать было никак нельзя. Когда вскрываешь замок, нужно быть спокойным, как сталь. Мулла задержал дыхание и сосредоточился. Замок наконец подался. Мулла рванул по темной дороге к лагерю.
Где-то на полпути его догнал взмыленный солдат-конвоир, который привел Муллу в женский лагерь. Трясущимися руками он вскинул винтовку:
— Застрелю, падла!
— Ладно, не балуй, — урезонил его Мулла. — Нам теперь с тобой вместе добираться надо. Застрелишь меня — себе на голову беду навлечешь. А так придем, тебе ничего не будет. Я же не убежал. И ты меня доставил честь по чести. Давай, двигаем.
Солдат недоверчиво глянул на него, но забросил винтовку за плечо, и дальше они уже пошли вместе.
К воротам лагеря пришли под утро. К удивлению Муллы, в лагере было тихо. Еще больше он удивился, когда у ворот его встретил сам Беспалый. «Должно быть, ему позвонили из женской зоны…» — догадался Мулла.
— А ты молодец, Мулла, не подвел. — Беспалый был непроницаем. По его лицу ни о чем невозможно было догадаться. — Ну как, целым от бабы вырвался, ничего не потерял?
И Беспалый, высоко закинув подбородок, громко расхохотался. Даже первогодки, стоявшие у ворот и обремененные мыслями о далеком дембеле, невольно выжали из себя несколько вялых улыбок. Начальник колонии — неунывающий малый, своими блатными шутками способен был развеселить даже Царевну Несмеяну. Видно, в свое время он был очень занозистым вором.
— А ты приглядись, — вяло огрызнулся Заки, — может, что и обнаружишь!
— Вот ты и опять обиделся, Мулла. Я знал, что ты никогда не понимал моих шуток. А может, у тебя что-то с юмором не в порядке? Мне кажется, что моя зона — это наилучшее место для юмора. Я здесь такое веселье учинил, пока ты миловался с бабой, что бесы на том свете закатываются от смеха! Эх, Мулла, если бы мы были рядом, то такие великие дела бы замутили!
Беспалый уверенно вел Муллу по территории к своему кабинету. И с каждым шагом Заки все дальше отдалялся от Валентины, в прошлое уходили часы, к которым он будет возвращаться даже тогда, когда почувствует рядом с собой ветерок от колыхания савана.
Заки подмывало оглянуться, но он невероятным усилием воли сумел перебороть это желание и нетвердым шагом пошел в будущее.
На территории зоны было удивительно спокойно, да и сам лагерь стал как будто бы попросторнее. Зэки находились в бараках, а динамики надрывались какой-то бравурной музыкой. Трудно было поверить, что еще сутки назад лагерь лихорадило от стычек и ругани. И для воров не было большего удовольствия, чем натравливать свирепый молодняк на враждебную кодлу да нахрапом наскакивать на забуревшего, забывшего понятия пахана. Нынешнее состояние лагеря было сродни надвигающейся буре, когда каждая божья тварь стремится запрятаться в надежде переждать ненастье.
Мулла вздрогнул от мысли, что буря уже была и что именно она разогнала зэков по баракам.
— Что здесь произошло, Тиша? — обвел Мулла взглядом опустевшую территорию. — Такое впечатление, что ты всем зэкам дал вольную, а сам остался досиживать вместо них свой срок.
— Мулла, а ты не потерял остроумия даже после блядской ночи, — довольно хмыкнул Тимофей. — Спрашиваешь, что случилось? А то, что и должно было… Перерезали паханы друг друга, пока ты крутил титьки бабе! Ты вот криков не слышал, а ор здесь стоял такой, что будь здоров! Это я уже потом музыку включил… Похоронных маршей не нашли, так хоть пускай под бравурную мелодию помирают. Упаси господи их души, — вполне искренне перекрестился Беспалый.
Они вошли в кабинет, присели. Беспалый разлил спирт по стаканам.
— Поехали! — И он вылил спирт в глотку. Поморщился и, прищурившись, отыскал на столе вилкой огромный ломоть сала. — Видишь, опять пить я начал… помалу. Только пойло в этой дыре и помогает. Да вот еще любовь к службе… Кому-то ведь надо этим заниматься, — тяжко вздохнул он. — А так совсем загнешься от тоски! А какая тоска здесь будет зимой, ты даже не представляешь! Мороз, ветер… Ну, хоть вой! Так вот, как только оттащили за ноги на погост Гришуню, а тебя затрюмили, ну а как затрюмили — сам знаешь, — подмигнул Беспалый. — Весь контингент разбился на множество мелких групп. Оказывается, воры очень не любят друг друга, — сделал удивленные глаза Беспалый. — И тут пошла такая резня, что не приведи господи! Посшибали друг другу рога, кого заточками перекололи, кого в бетонные дорожки вогнали. В общем, было на что посмотреть! Признаюсь тебе, Мулла, они меня разочаровали. Да это не паханы, а просто шайка каких-то беспредельщиков! — Полковник Беспалый откусил кусочек сала.
