Чужая колея - Евгений Александрович Соловьев
– Здоро́во, Никитин. Чего такой смурной?
Вздрогнув от неожиданности, Павел поднял глаза. Перед лавкой, скрестив руки на груди и чуть насмешливо глядя с высоты своего двухметрового роста, стоял Вован-Самурай. Весь в джинсе (сразу видно: «фирма́», а не турецкое барахло), на ногах – высокие отороченные мехом кроссовки, бритая наголо голова, нарочито небрежно расстегнутый ворот куртки открывал на обозрение толстую золотую цепь.
– Здоро́во, Вован. Да не смурной я, так, задумался.
– А хер ли думать? – жизнерадостно отозвался Вован. – Под лежачий камень портвейн не течет. Будешь много думать, станешь умным, но бедным. Прикинь, а я сегодня как раз про тебя вспоминал.
– Про меня?
Интересу со стороны Самурая вряд ли стоило радоваться, но кроме легкого беспокойства Павел почувствовал и пробуждающееся любопытство.
– Ну да, чего-то, думаю, Пашку Никитина давно не видать. – Он сел на лавку, без спроса поднял с земли полупустую банку, отхлебнул, задрав голову, поморщился. – Фу, чего говно такое пьешь, на нормальный пивас лавэ не нарубил? У Ромыча когда дембель?
– Зимой ждем, может, к Новому году.
– Нормально. Ну, а сам как? Где кантуешься?
– Да так, в общем-то, нигде.
– Ага, нигде, – казалось, этот ответ Вована удовлетворил. – И че, в этом «нигде» бабла-то много отсыпают?
Не дождавшись ответа, он посмотрел на Павла с доброжелательной улыбкой, обхватил его рукой за плечи и дружески встряхнул.
– Чего-то ты, Паша, закис, в натуре. Поди, ни на телок, ни на бухло лавэ у тебя не водится. Пьешь, вон, всякую херню, куришь самосад какой-то. Сидишь тут на засранной скамейке, похмеляешься. Ну, похмелишься – и дальше чего? Это жизнь разве? Жизнь, она, брат, совсем другая.
Мысль, высказанная в столь грубой манере, по сути почти совпадала с тем, о чем твердили родители; Павлу было неприятно выслушивать очередную порцию поучений теперь еще и от этого самодовольного мелкого бандюка, он убрал со своего плеча руку Вована, пробурчал раздраженно:
– Да нормально у меня все, живу – не жалуюсь.
– А то и видно, как нормально. Короче, Никитин, – Вован вдруг резко сменил тон, заговорил по-деловому сухо. – Я тебя, в натуре, искал. Хочу, короче, к дельцу тебя одному пристроить, человечек нужен, тебя я знаю, ты пацан правильный, а правильных пацанов в окру́ге не дохера.
– Чего еще за дельце?
Какие дела могут быть у Самурая, Павел хорошо понимал и ни в одном из них участвовать не собирался, но где-то в глубине души все же ощутил приятное волнение – вот ведь, доверяют ему, считают нормальным надежным парнем, к тому же это был вообще первый в жизни случай, когда ему делают предложение о работе.
– Короче, тема такая. У меня вчера торчок один отъехал, ну, на точке сидел, товар двигал, сам ширнулся, короче – с концами. Вот, блин, сколько раз зарекался с торчками дела иметь! – Вован достал сигарету, не торопясь прикурил, продолжил рассудительно. – Потому что здесь ведь как? Ты или бизнес делай, или сам торчи, все вместе – хрен получится, передоз схватишь, бабки просрешь, да мало ли что? Кстати, ты, Паша, как я секу, не по этому делу? – Он выразительно обнажил запястье. – Ну во, я так и подумал: не торчишь, парень грамотный, технарь вон закончил и, главное, знаю тебя с сопливых времен. Короче, работка ништяк – точка пристреленная, без палева, клиенты только свои. Секешь? Это тебе не за вокзалом или на рынке с гопотой всякой дело иметь, там и почикают легко, да и мусора могут принять для отчетности. А здесь – красота, мусора прикормлены, клиенты свои, бабки хорошие. Ну?
Вован смотрел с нетерпеливым ожиданием, сейчас он выглядел человеком, только что вручившим собеседнику счастливый билет.
– Слушай, Вован, – начал Павел, тщательно подбирая слова, – спасибо, конечно, но знаешь, это как-то… без обид, но я чего-то не готов пока.
– Да хорош уже целку из себя строить, – снисходительно ухмыльнулся Самурай. – От такого предложения даже последний лох не откажется. Вообще, Паша, я тебе как пацан прямо скажу: был бы здесь Ромка, я бы ему предложил, он бы не стал жаться, сразу просек бы фишку. Ты-то по большому счету малолетка еще. Хотя, думается мне, толк из тебя выйдет, да и Марк за тебя топит, вот я и решил…
– Марк? Это чего, он тебе посоветовал ко мне обратиться?
– Да ни хрена он мне не советовал, – чуть раздраженно ответил Вован. – Вы с ним кенты вроде, ну, пару раз базар был за пацанов, он, типа, про тебя говорил, мол, надежный, типа, не сдаст, если чего. А Марку я верю, мы с ним когда-то вместе отжигали не по-детски.
– Слушай, а чего ты ему не предложил?
– Тю, Никитин, ты даешь, – Вована явно развеселил вопрос, – ты чего, в натуре, Марка не знаешь? Он, блин, пашет на дядю, как папа Карло, ему так жить ништяк. Короче, мне некогда, решай по-бырому, если подписываешься, прямо сейчас на точку тебя поведу знакомиться.
– Не, Вован, я в такие дела не лезу.
– Базара нет, – Самурай щелчком отбросил на середину дорожки недокуренную сигарету. – В таком разе мне пора валить, знаю, с кем еще перетереть можно.
Он поднялся со скамейки, и Павел, не успев обдумать мелькнувшую в голове шальную мысль, вдруг торопливо выпалил:
– Слушай, Вован. Триста баксов не дашь в долг? Очень нужно. Я отдам… через месяц.
Самурай замер, глядя сверху вниз со смесью любопытства и какой-то брезгливой жалости, и Павлу стало вдруг нестерпимо стыдно, он представил, как выглядит сейчас со стороны, в глазах этого наглого отмороженного бандюка: молодой здоровый парень, не способный заработать на то, чтобы развлечь понравившуюся девчонку, мающийся от безделья, покупающий при этом самые дешевые сигареты и клянчащий деньги у первого встреченного знакомого.
– Отдашь, значит, через месяц, – задумчиво повторил Самурай и вновь уселся на скамейку. – А с чего отдавать-то будешь, а, Никитин?
– Да мне самому скоро должны…
– Не гони дяденьке фуфло, – нетерпеливо перебил Вован. – Короче, слушай сюда, я тебе не папка с мамкой, говорю один раз, повторять не буду. Дурь толкать не хочешь – дело твое, может, и жидковат ты
