Борис Бабкин - Когда закон бессилен

Оглянувшись на такси, Граф спрыгнул в неболь­шой поросший травой овраг и пошел на звук лью­щейся воды. Через несколько шагов подошел к падающему  с метровой высоты на плоский большой ка­мень и уходящему под землю ручью.

—    Ничего почти не изменилось, — пропел он. Граф разделся и, осторожно ступая босыми ногами по каменистому дну, подошел к камню, сунул под него руку.

Как говорят янки, йес, — он оскалился в довольной улыбке. Вытащил руку с зажатым в ней тон­ким тросом. Граф начал осторожно его тянуть. Через некоторое время в его руках оказался привязанный к тросику конец ржавой запаянной с двух концов тру­бы.

—  Потом он вымыл ноги и руки и оделся. Достал из кармана отвертку. Едва отвертка коснулась запаянно­го конца, как проржавевший металл треснул. Граф стал надламывать и отбрасывать в сторону куски тру­бы. Ухватившись за выступивший кусок пластика, на удивление легко выдернул из трубы местами лопнув­ший округлый сверток. Разорвал его и криво улыб­нулся. У его ног лежала куча купюр в банковских упаковках.

—    Восемь лет назад это было целое состояние, — пробормотал он. — Сейчас их даже в музей не возь­мут. — Усмехнувшись, разгреб ногой пачки и поднял довольно большой пакет, перетянутый изолентой. Он нетерпеливо сорвал упаковку. В его руках оказался кусок заклеенной автомобильной камеры. Отверткой надорвал резину и вытащил промасленный брезенто­вый сверток. Граф удовлетворенно улыбнулся и раз­вернул сверток. Там лежал револьвер и небольшая запаянная коробка. Граф курткой протер смазанный наган. Потом взвел курок, нажал на спуск. И еще раз, и еще. Открыл коробку и достал небольшой острый финский нож в чехле. Сунул его под рубашку за пояс. Затем вставил в барабан патроны, а три оставшихся положил в карман джинсов. Наган он тоже заткнул за пояс. Собрал пачки денег в куртку, осмотрелся и засунул сверток под камень.

—    Подожди, — Степаныч помотал головой, — где, ты говоришь, это случилось?

—    В двадцати трех километрах по трассе Аркадак — Ртищево. И с трассы в сторону восемь кило­метров. Там совсем рядом совхоз «Красная Заря», — внимательно всматриваясь в его лицо, ответил худой длинноволосый и бородатый человек. — Машины об­наружили только потому, что в совхоз ехали пожар­ные — там ферма горела, они и увидели дым на старой дороге...

—    Да черт с ними, — вспылил Иван Степано­вич, — с пожарными! Ты зачем приехал? — подозри­тельно вгляделся он в свою очередь в узкие ничего не выражающие глаза собеседника.

—    Как зачем? — переспросил тот. — Неужели вы не понимаете? Кто-то...

—    Вот, что, Дервиш! —прервал его Степаныч. — Я понимаю одно — вы должны мне деньги. Много денег! И не деревянными, а в твердой валюте. Товар вы получили. Так?

—    Вы хотите сказать, — возмущенно проговорил Дервиш, — что...

—    Я хочу сказать только одно, — вновь повысил голос Иван Степанович, — вы мне должны деньги, и в ваших интересах отдать мне их! — Давая понять, что разговор закончен, встал. — Тебя я отпускаю живым, — прошипел он, — только для того, чтобы ты оповестил об этом Касыма. Если хотите войны, — упершись руками в стол, он подался вперед плотным телом, получите ее по полной программе. Я пере­крою вам все пути поставки зелья! И вы в туалет будете ходить, не вставая с постели! Пошел вон!

—    Я здесь только для того, — медленно подняв­шись, азиат мрачно блеснул узкими глазами, — что­бы вы поняли: истинного врага нужно искать вместе. Мы сотрудничаем два года и всегда доверяли друг другу. Касым поклялся на Коране найти убийц. Стар­шим среди тех, кто вез деньги, был его брат.

Мне все равно, кто там был, — усмехнулся Иван Степанович. — Я согласен объединить наши усилия в розыске убийц. Но прежде вы отдадите мне всю сумму.

—    Носорог, проводи гостя! — В дверях ка­бинета выросла массивная фигура «гориллы», жующе­го резинку.

—    Вы уверены, что все получилось? — захлопнув дипломат, спросила Фреди Валентина.

—    Обижаешь, сестренка, — положив ноги в кроссовках на журнальный столик, усмехнулся он. — Все получилось, как надо. Мы там почти сутки про­торчали и только два раза там машины проезжали. Молоковоз и какая-то «нива». И как ты узнала, что они именно там деньги повезут? — он с восхищени­ем посмотрел на Валентину.

—    Мы по этой дороге оружие им отправляли. Вернее, отец отправлял. А Призрак в охране был.

—    Значит, Степаныч может вычислить, кто дал наводку, — заметил Пират. Валентина засмеялась:

—    Не думаю, чтобы он стал это делать, — и уже серьезно спросила: — Вас по дороге никто не видел? Я имею в виду — нигде вы не засветились?

—    Нет, — бросив предупреждающий взгляд на Пирата, тут же ответил Фреди.

—    Валентина Ивановна, — в, приоткрытую дверь заглянул стройный молодой человек, — к Ивану Сте­пановичу приехали из Казахстана.

—    Что?! — она вскочила. — Кто?

—    Дервиш, — спокойно ответил он.

—    О чем они говорят, Призрак?

—    Уже ни о чем. Иван Степанович выставил по­сла с твердым требованием доставить деньги за ору­жие. Но Дервиш довольно точно описал место напа­дения. Оказывается, в одной из машин был брат Касыма. И Касым дал на Коране клятву мести. — Переглянувшись, парни усмехнулись.

—    Ваш отец, Валентина Ивановна, — словно не заметив этого, ровно продолжил Призрак, — отправ­ляет Адама в Саратов узнать, что известно о случив­шемся милиции.

—    Этот носатый в большом доверии у папани, — зло заметил Фреди.

—    Примите добрый совет, Федор Иванович, — спокойно обратился к нему Призрак, — исчезните на некоторое время из столицы. Потому что...

—    Запомни, — раздраженно перебил его Фре­ди, — Федором меня называет только отец. Осталь­ные зовут Фреди.

—    Я вам больше не нужен, Валентина Иванов­на? — спросил Призрак. Когда он вышел Валентина подошла к брату:

— Андрей дал хороший совет. Если ты будешь здесь, отец сможет тебя раскусить. Не думаю, чтобы ради дела с Касымом он решит пожертвовать сы­ном, — ее голос и.глаза говорили обратное, —но все же тебе действительно лучше уехать на некоторое время. Кстати, я не видела Штангу. Где он?

—    Убит, — опустив голову, буркнул Фреди. — Но мы из машин костер устроили, — опередив воз­мущенно открывшую рот сестру, добавил он.    Лич­ность установить не удастся. Я в этом уверен.

— Отправляйтесь на дачу! — сердито проговори­ла Валентина. — Через пару дней я приеду. К тому времени наверняка что-то выяснится. Тогда мы и решим, как быть.

Войдя в купе, Граф поздоровался с молодой жен­щиной:

—    Добрый вечер, я ваш временный сосед. Наде­юсь, возражений-не будет?

—    Здравствуйте, — женщина спокойно посмот­рела на него. — Возражать я не буду, хотя бы потому, что вы мой временный сосед.

—    С детства терпеть не могу умных, ироничных женщин, — пробормотал Граф.

—    Что?— спросила она.

—    Это по-китайски, — громче сказал Граф. — Я иногда так говорю, чтобы язык не забывать.

—    Вы говорите по-китайски? — женщина по­смотрела на него с явным интересом.

«Не приведи Господи — вдруг она базарит по-китайски?» — мысленно ужаснулся Граф, а вслух отве­тил:

—    Не так, как хотелось бы, но объясниться с китайцем без разговорника могу.

Ответить Графу помешал вошедший в купе рос­лый молодой мужчина в элегантном костюме.

—    Здравствуйте, у меня седьмое место.

—    Привет, —женщина улыбнулась.

—    Салют, — недовольно буркнул Суворов. Что- то не понравилось ему в вошедшем. Тот легко забро­сил рюкзак наверх и сел.

— Вы до Москвы?. — спросил он женщину.

—    Билеты, — в купе вошла проводница. — По­стель все брать будут?

Упершись воспаленными глазами в угол, Волошин что-то беззвучно шептал.

— Бабоньки, — мать Дмитрия подошла к группе женщин в черных платках. — Что с Митькой-то де­лать? То пьет денно и нощно, то, как глупый, уставит­ся в стену и бормочет чего-то. А как на кладбище снесли Сашку с Зинкой, — вздохнув, прижала концы платка к повлажневшим глазам.  Он навроде беше­ного сделался. Все ночь напролет по двору хаживал. Я ему говорю, мол, поезжай домой-то. Квартиру, чай, обворуют. Ведь он со пчелами уже три года. Сашка ковров накупила, телевизор новый, холодильник.

Здравствуйте, — к женщинам подошел Валерий.

—    Дмитрий Сергеевич где?                                       

—    В доме он, — явно обрадованная его появле­нием сказала старуха. — Иди к нему. А то, боюсь, он умом тронулся.

Парень быстро пошел к дому.

—    Испереживался весь, — посмотрев ему вслед, заметила одна из женщин.

—    Любил, знать, Зинку-то, — вздохнула дру­гая, — а она его к себе не особо подпущала. Ведь он милиционер, лейтенант. Только с училища приехал.

—    Говорят, уходит из милиции-то, — сообщила где-то услышанную новость третья.