Очи черные. Легенда преступного мира - Виктория Руссо
— Лье, тебе необходимо пересесть за третий столик! — требовательно произнесла хромая девица, указав на самого толстого в зале человека, который смотрел на купленную им кокотку с вожделением, и казалось, желает не просто провести с ней вечер, а сожрать ее целиком.
— Я не понимаю, — выдохнула взволнованная девушка, удивленно уставившись на чекиста.
— Ты была сегодня очень хороша, Птаха! Этот человек предложил за тебя такую сумму, которую я не смог перебить, — с горечью произнес мужчина, стыдливо пряча глаза.
Лье шагала к другому столику, не чувствуя ног. Всего несколько минут назад ей мерещилось, что она принадлежит только одному мужчине, который пожелал сделать ее своей супругой, но перст судьбы указал ей на то, кем она является на самом деле.
Потная ладонь мужчины, от которого пахло копченостями и соленьями, опустилась на ее коленку. Он дышал звучно и громко, словно подсвистывая самому себе какую-то скучную мелодию.
— Тощая, — покривился толстяк, и, прощупав ее тело, произнес со вздохом: — И плоская, как мальчишка! На сцене ты выглядела аппетитней.
— Вы же меня не съедите? — робко отшутилась Лье, глядя на несколько подбородков свисающих под его челюстью.
Он засмеялся и предложил не заниматься такими глупостями, как светская болтовня, а, вскочив на пролетку, мчаться в его апартаменты — огромную квартиру, где есть несколько спален. По телу мужчины шла мелкая дрожь от нетерпения испытать девушку в деле.
— Если ты и ночью будешь такой же страстной, как сегодня на сцене, я думаю, мы с тобой подружимся! — прокряхтел мужчина с одышкой. Лье растеряно повернулась к Борису Дмитриевичу, который был хмур, он ничего не мог поделать. В его уме складывался лишь один план: настичь, отбить и спрятать возлюбленную, от всемогущей Черной моли! Но это лирическое геройство было несовместимо с принципами истинного чекиста.
К столику толстяка подскочила кабачная обслуга. Он потребовал упаковать с собой гору еды, которую так и не доел, прокряхтев, комично размахивая руками:
— Не свиньям же эту вкуснотищу отдавать! Думал, посижу еще, а раз такое дело… Да, положи мне с собой водки, потому что трезвым на такое тело смотреть будет невмоготу.
Щеки Лье вспыхнули и она, смутившись, прикрыла глаза, стараясь выровнять дыхание, сбившееся от волнения. Хромая девица от души рассмеялась над язвительным замечанием толстяка и многозначительно посмотрела на самую дорогую за вечер покупку.
— Мне очень жаль, Лаврентий Петрович, но эта женщина сегодня не продается! — над столиком прозвучал напряженный голос Михаила. Он стоял возле их столика, вытянувшись в струну и заложив руки за спину.
— Но я уже настроился! — взвизгнул капризно покупатель. — Я не люблю тратиться, но за эту штучку отдал большие деньги!
— Вам вернут всю сумму, и за ужин вы можете сегодня не платить! — подхватил женский голос — к столику подошла Мать революции. Она была напряжена и очень нервничала, это было заметно по взмокшей коже лица, на которой проступили капельки пота.
При словах, что еда ему обошлась бесплатно, а деньги за худосочную покупку вернут, толстяк заметно оживился и даже радостно взмахнул заплывшими жиром руками.
— А могу я к бесплатному ужину выбрать другую девку?
— Все хорошо, что в меру, Лаврентий Петрович, — мягко пожурила его Мать революции, надев маску учтивости. — За соответствующую сумму вы можете подобрать себе на вечер и на ночь любую компанию. Выберете двух девушек из последнего ряда — как вы обычно делаете, и наслаждайтесь их обществом! Словом, вы можете выбрать кого угодно, кроме нашей Лье!
— Она все равно слишком костлявая! Даже на холодец не сгодится! — отшутился мужчина и тут же расхохотался, сотрясаясь всем своим объемным телом.
Лье заметила, что Михаил все время оглядывается на Бориса Дмитриевича, и ей показалось, что этот взгляд не предвещает ничего хорошего. «Они все знают!» — решила Лье, не находя других объяснений происходящего.
— Я хотела с ней побеседовать без вашего присутствия, — хрипло произнесла Черная моль, после чего конвой оробевшей девушки поспешил удалиться. Когда дверь за Михаилом и Матерью революции закрылась, слегка дрожащая от страха Лье по команде прошла к дивану. Сама же Мадам сидела за огромным столом, стоящим почти посередине комнаты. Он выглядел нелепо среди зеленой листвы, украшающей комнату. Лье робко осмотрелась, она никогда не была в этом кабинете. Как и Михаила, ее удивила стена, покрытая зелеными листками до самого потолка. Любовалась элементами природы она недолго, заговорила Мадам, а это требовало предельного внимания:
— Что ты знаешь о своем клиенте?
Лье сглотнула слюну, почувствовав сухость во рту.
— Он… — нэпман. Из Петрограда. Покупает землю под Москвой, — так мне сказали, когда я впервые села за его столик.
— Разве в первый раз ты садилась за его столик? Насколько я помню, он выкупил для встречи с тобой игорный зал.
— Ах, да! — спохватилась Лье. — После стольких клиентов все путается в голове… Да, вы правы. Он пригласил меня в пустое казино, именно там мы встретились в первый раз.
— Почему он не встретился с тобой в зрительном зале, как все гости? — пытала ее Черная моль.
— Возможно, ему хотелось произвести на меня впечатление…
— Возможно, — качнула Черная моль своей шляпой и вуаль всколыхнулась, затем она подалась немного вперед, будто хотела, чтобы ее лучше было слышно: — Почему ты не вспомнила, что впервые вы встретились с ним в казино, а не в общем зале? Ведь он стал первым заказчиком после твоего возвращения к нам! Если только… вы не были знакомы с ним раньше! Ведь мы не знаем, куда ты пропала! Твоя история с похищением лично у меня вызывает вопрос!
Женщина с яростью стукнула по столу и через мгновение оказалась возле Лье, в ее руке был тоненький и очень острый нож для писем, который она примостила к шее перепуганной танцовщицы.
— Одно движение, деточка, и ты отправишься в ад к умершей подружке, которую сегодня сняли из-под потолка. Меня всегда удивляло, как же хрупка человеческая жизнь. Она — словно игрушка в руках того, кто сильнее! Ты хочешь жить, Лье?! — хрипела женщина в вуали, вцепившись свободной от ножа рукой в волосы девушки и запрокинув ее голову назад. Она нависала над ней жуткой тенью, и хрупкое будущее танцовщицы висело на кончике острого блестящего предмета.
Из глаз Лье покатились крупные слезы, она была напугана и очень хотела жить, о чем жалобно проскулила.
— Тогда скажи мне правду! —
