Елена Арсеньева - Лесная нимфа
– Что, что? – склонился к нему следователь.
– Да, – отмахнулся парень, – смотреть тошно! По четыре часа в день в борозде продремлют – и мучеников из себя строят. А поля как стояли в сорняке, что свеклы не разглядишь, так и стоят. А у этих флаг! Линейки! Грамоты! У меня отец на тракторе всю жизнь, мать доярка, и я с пяти утра на работу… И ничего. Я хотел на будущий год в политехнический на автодорожный, а отец говорит: кто будет народ кормить, если все в инженеры пойдут? Пусть городские себе придумывают развлечения, а нам работать надо. И так, говорит, позор, что этих вынуждены на помощь звать. Нельзя же, говорит, всю страну в города упустить. Все есть хотят. А работать? Вон, приехали! Для них тут будто стойбище какое-то. «Местные, деревенские!» – зло передразнил он кого-то. – А сами – как тряпки, руки не туда вставлены.
– Ин-те-рес-но! – задумчиво протянул Лосев.
– Да… прямо платформа! – покачал головой Дуглас.
– А? – обернулся Лосев к Грише. – Как тебе эта платформа?
Гриша нахмурился:
– Все равно, я – за!
– Эй! – недоверчиво присвистнул парень. – А сам после школы куда толканешься? В институт торговли? Или в культуру, на библиофак?
– А ты бы хотел, чтобы он прицепщиком на трактор пошел? – вмешался Лосев насмешливо, но «гангстер» ответил вполне серьезно:
– А что? Я бы его поднатаскал!
Солнце вывалилось из-за облаков, и тотчас же от прежней прохлады не осталось и следа.
– Ну ладно, – сказал Лосев. – Сотрем на время противоречия между городом и деревней. Значит, Олега нет… Судя по тому, о чем мы буквально два часа назад говорили с его матерью, она и представления не имеет об этом.
– Он домой не возвращался, – подтвердил Дуглас. – Отцу мы уже позвонили, осторожненько так спросили. Не появлялся. А исчез вчера, часа в два. Семен видел его, – кивнул он на «гангстера».
– Да, с ним был какой-то невысокий… Не из отряда, я его тут раньше не встречал. Олег был будто напуганный, а тот ему что-то говорил, зло так.
– Что говорил? – растерянно спросил Лосев.
Семен тоскливо посмотрел на него:
– Ну откуда я могу знать? В автобусе давка была. Да мне и ни к чему. Откуда я знал, что надо слушать? На вокзале сошли, это я видел. Но я пошел в одну сторону, они – в другую.
– Куда? К поездам? Или на площадь?
– Нет, не на площадь. Я их там не видел. Ну вот, а сегодня утром в лагере уже шум, гам. Начальница милицию вызвала. Я с двумя ребятами из лагеря знаком был… познакомился, значит… да и попался им на глаза. Вспомнили мои к ним горячие чувства! Спросили. А что толку? Я сказал, что знал. Все собрались, судачат. Я вышел, смотрю, вот этот, – он ткнул пальцем в Гришу, – бежит. Я со спины перепутал. Обрадовался – Олег. Они ведь похожи немного. – И он виновато улыбнулся, наморщив крепкий, как молодая картофелина, нос.
Гриша невольно улыбнулся в ответ.
– Да, – с иронией произнес Лосев. – Стало быть, следствие продолжается?
Наши дни
– Куда?! – воскликнул Анненский. Вслед за этим послышался короткий резкий удар в ту дверь, около которой сидела Алена, сильный толчок, Алену швырнуло в сторону, она завалилась на свою шубку, лежащую на сиденье.
Нина вскрикнула.
«Господи помилуй, неужели в нас врезался трамвай на переезде? Нет, если бы трамвай, меня бы, наверное, уже протаранило бы!»
Эти мысли мелькнули ну вот правда что со скоростью мысли.
Привстав, Алена огляделась. Нина держалась за голову – то ли от страха, то ли ударилась о боковое стекло. Анненский пытался открыть свою дверцу, но не мог: ее прижало крылом какого-то автомобиля. Ну да, их стукнул не трамвай, а автомобиль, поняла Алена. Она увидела серебристо-бежевый блеск. А за стеклом маячило что-то белое, ужасное, раздутое и призрачное, словно лик фантома…
Алена вскрикнула от ужаса. Взвизгнула Нина. В следующее мгновение водительская дверца неведомого автомобиля распахнулась (он стоял прижатым к «Ладе» пассажирской дверцей), и оттуда выскочил невысокий светловолосый мужчина в толстом свитере и джинсах. Ворот его свитера был натянут до самых глаз. А в руках… в руках у него был пистолет.
Обежав «Ладу», он рванул дверцу рядом с Ниной, сунулся в салон… Нина взвизгнула, чуть ли не упав на Анненского… Алена совсем быстро увидела очень светлые, чуть зеленоватые, словно стоячая вода, глаза незнакомца… Они приковались на миг к ее глазам, потом скользнули к Анненскому… Внезапно незнакомец отпрянул и метнулся к своей машине. Стремительно скользнул за руль, заработал мотор, несколько мгновений колеса прокручивались на месте, перемалывая снег, потом автомобиль все же тронулся, рванулся вперед и скрылся за поворотом.
Нина снова взвизгнула и умолкла. У Алены больно отдалась в ушах внезапно наступившая тишина…
– Теперь-то что? – тихо сказал Анненский. – Какой смысл теперь визжать?
Нина послушно умолкла. Обернулась к Алене – бледная-бледная:
– Вы видели?! У него был пистолет! Пистолет! И какой страшный! Почему такой короткий? С четырьмя дырками! Ужас! Это не пистолет, а пулемет какой-то! Скорей в милицию звоните!
– Да ничего страшного, – очень спокойно проговорил Анненский. – Это травматик. Травматический пистолет, стреляет резиновыми пулями, а не настоящими. Я в марках не очень разбираюсь, но, кажется, это была «оса».
– Резиновыми? – нерешительно пробормотала Нина, явно успокаиваясь. – Так он нас попугать хотел?
Алена нахмурилась, стиснула руки, унимая дрожь. Дрожь послушно унялась… В самом деле – стало полегче. Резиновые пули – это не столь страшно… Но почему так защемило сердце при этих вроде бы успокаивающих словах? Что-то недавно она слышала или читала, связанное с резиновыми пулями… именно страшное.
Вспомнила.
Руки снова задрожали.
Да что происходит?!
– А вы марку машины не заметили? – постаралась спросить она как можно более спокойно, ловя в зеркале взгляд Анненского.
– «Лексус», – посмотрел тот Алене в глаза. – Седан. Не внедорожник, а седан.
«Не внедорожник»… Интересное уточнение. Да, похоже, он о многом уже догадался.
– Опять «Лексус»?! – изумилась Нина, которая ни о чем не догадывалась и, на ее счастье, догадаться не могла. – Слушайте, а это не тот самый, который нас обгонял по обочине? Вроде по цвету похож… такой бежево-серебристый… Да!!! – вдруг чуть ли не завопила она. – А что у него было в салоне, такое ужасное, белое, как труп распухший?
– Ну ты скажешь, – ухмыльнулся Анненский. – Труп распухший! Сработал аэрбег, воздушная подушка, подушка безопасности, называйте как хотите. Правда, впервые вижу, чтобы она от такого незначительного удара срабатывала. Но, видимо, всякое бывает на свете, может, бракованный пиропатрон оказался.
«Дежавю, – подумала Алена. – Все это уже было. Вот так же было… аэрбег… «Лексус»… точно такой же! Или не такой? Ну очень похожий! Бракованный пиропатрон… Тот же самый? Что происходит? Не много ли «Лексусов»-«Лехусов» в этой одной отдельно взятой истории?! «Лексусов» и бракованных пиропатронов. И резиновых пуль…»
– Незначительный удар? – возмутилась Нина. – Да ведь я чуть головой не ударилась!
– Но не ударилась же, – успокоил Анненский. – А вы как, целы?
– Вполне, – кивнула Алена.
– Тогда осмотрим внешние повреждения, – предложил Анненский, и все выбрались из машины. Дверцу свою он открыл не без труда.
Внешними повреждениями оказалась довольно глубокая вмятина на передней пассажирской дверце. Ручка слегка погнулась.
– Ага, – злорадно сказала Нина, – думаю, «Лексусу» крепче досталось, нерасчетливо он нас таранил.
– Не говори ерунды, – миролюбиво произнес Анненский. – Никто нас не таранил. И в мыслях ни у кого ничего такого не было. Вечно вам, курсантам, что-то такое мерещится, у вас мания преследования прогрессирует перед экзаменами. На самом деле парень не справился с управлением. И ты в этот момент вильнула, я отлично помню… Вот и поцеловались взаимно. Оба хороши вы, гуси-лебеди. Но, понятно, владельцу такой крутой тачки охота было поквитаться с теми, кто ему, вольно или невольно, причинил повреждения. Вот он и выскочил с травматиком наперевес. А увидел, что, во-первых, машина учебная, во-вторых, имеется в наличии мужик, который ему очень запросто навешает, – и слинял. А травматик у него наверняка незаряженный был, просто для виду. Так что, Нина, давай думать, как мы будем перед Сусанной Марковной оправдываться за вмятину и неисправную ручку.
«Сусанна Марковна – это мадам Стороженко, – догадалась Алена. – Эх, вот имя, прямо в точку. Сусанна – с усами!»
Нина растерянно моргнула, и на ее лице отразилась неуверенность. Она привыкла верить инструктору – поверила и теперь. Поверила не очевидной картине, а его спокойному, чуть насмешливому голосу, невозмутимому взгляду, уверенности, которая сквозила в каждом слове.
– Да… – прошептала она печально, и красивые серые глаза ее начали наливаться слезами. – Меня теперь до экзаменов не допустят, да?
