Стивен Кинг - Джойленд
— Послушай, Дев.
Что-то в его голосе заставило меня тут же поднять глаза. Щеки его разрумянились сильнее обычного. Я положил меню на стол.
— Это ваше расследование, на которое ты подбил Эрин… думаю, вам надо его прекратить. Оно ее беспокоит, и, мне кажется, даже влияет на учебу. — Тут он рассмеялся и посмотрел в окно на вокзальную суету. — Наверное, я сейчас больше напоминаю ее папашу, чем парня, так ведь?
— Ты обеспокоен, вот и всё. Волнуешься за нее.
— Волнуюсь? Дружище, да я по уши в нее влюблен. Важнее Эрин у меня теперь в жизни ничего нет. Не думай, что это я из ревности. Дело вот в чем: чтобы перейти ко мне в универ и сохранить стипендию, ей нужно поддерживать приличные оценки. Ты же это понимаешь, правда?
Да, я понимал. Но, в отличие от Тома, я понимал и кое-что еще: он хотел, чтобы Эрин держалась подальше от Джойленда не только телесно, но и мысленно. Там с ним произошло нечто такое, чего он никак не мог осознать. Да он и не пытался, что в моих глазах делало его глупцом. Меня снова охватила зависть, заставившая желудок сжаться вокруг еды, которую тот пытался переварить.
Я улыбнулся. С огромным, надо сказать, усилием:
— Вас понял. Объявляю наше маленькое исследование законченным. — Так что расслабься, Томас. Можешь больше не думать о том, что тогда случилось в «Доме страха». Что ты тогда увидел.
— Отлично. Но мы же по-прежнему друзья, так ведь?
— Друзья навеки.
И мы скрепили это дело рукопожатием.
Сцену «Деревни „Туда-Сюда“» украшали три декоративных задника: замок Прекрасного Принца, волшебный бобовый стебель Джека и ночное звездное небо с неоновым силуэтом «Каролинского колеса». Все три порядком выцвели за прошедшие летние месяцы. В понедельник утром я обновлял их, стоя в крохотном закулисье (и надеясь, что не испорчу задники окончательно — в конце концов, я не Ван Гог), когда один из временных газунов передал мне сообщение от Фреда Дина. Он ждал меня в своем кабинете.
Я шел с некоторой опаской, предполагая, что он хочет задать мне взбучку за наш с Эрин субботний визит в парк — и крайне удивился, когда увидел Фреда. Он был одет не в один из своих костюмов, и не в смешную форму для гольфа, а в вылинявшие джинсы и вылинявшую футболку с логотипом Джойленда — ее рукава были закатаны, демонстрируя по-настоящему крепкие бицепсы. Лоб перетягивала повязка. Он не был похож на бухгалтера или офисного работника — он был похож на настоящего карусельщика.
Заметив мое удивление, он улыбнулся.
— Нравится прикид? Должен признаться, мне самому нравится. Я так одевался в пятидесятых, когда выступал с «Шоу братьев Блитц» на Среднем Западе. Мать не возражала, а вот отец был в ужасе. А ведь он сам был ярмарочником.
— Знаю, — сказал я.
Он приподнял брови.
— Правда? Слухами земля полнится, верно? Так или иначе, впереди много дел.
— Дайте список. Я уже почти закончил раскрашивать деко…
— А вот и нет, Джонси. Сегодня ты уйдешь отсюда в полдень, и я не хотел бы видеть тебя здесь до завтрашнего утра. До девяти, когда ты приведешь сюда своих гостей. И не переживай о зарплате — я прослежу, чтобы тебе проставили эти часы.
— Что происходит, Фред?
Он улыбнулся, и эту улыбку прочитать я не смог.
— Пусть это будет сюрпризом.
Понедельник выдался теплым и солнечным. Когда я возвращался в Хэвенс-Бэй, Энни и Майк обедали на своем привычном месте. Майло меня увидел и бросился мне навстречу.
— Дев! — закричал Майк. — Подходи, угощайся сэндвичем! У нас их тут куча!
— Пожалуй, не стоит…
— Мы настаиваем, — сказала Энни. Затем ее бровь приподнялась. — Если только вы не больны или типа того. Я не хочу, чтобы Майк подцепил заразу.
— Со мной все в порядке, просто отправили домой пораньше. Мистер Дин, мой босс, не объяснил, почему. Сказал, что это сюрприз. Думаю, что-то насчет завтрашнего дня, — я посмотрел на нее с некоторым сомнением. — У нас же все в силе, верно?
— Да, — сказала она. — Когда я сдаюсь — я сдаюсь. Просто… нам не стоит выматывать его. Ведь этого не случится, Дев?
— Мам, — сказал Майк.
Она не обратила на него внимания.
— Не случится?
— Нет, мэм.
Хотя вид Фреда Дина, похожего на ярмарочную разновидность дальнобойщика со всеми его выпирающими мышцами, меня слегка беспокоил. Достаточно ли ясно я ему объяснил, насколько хрупок мальчик? Наверное, но…
— Тогда подойдите и возьмите сэндвич, — сказала она. — Надеюсь, вам нравится яичный салат.
Я плохо спал той ночью, почти уверенный в том, что тропический шторм, о котором говорил Фред, придет на день раньше и испортит экскурсию Майка, но во вторник на рассвете небо было безоблачным. Я спустился в гостиную и включил телевизор — как раз вовремя, чтобы попасть на прогноз погоды, выходящий без пятнадцати семь. Шторм по-прежнему ожидался, но во вторник его могли ощутить на себе лишь жители побережья Флориды и Джорджии. Мне оставалось лишь надеяться, что мистер Истербрук захватил с собой галоши.
— Рановато ты сегодня, — сказала миссис Шоплоу, высунув голову из кухни. — А я вот делаю болтунью с беконом. Угощайся.
— Что-то мне есть не хочется.
— Чушь. Твой организм все еще растет, Девин, и тебе нужно есть. Эрин рассказала мне о твоих сегодняшних планах, и, думаю, это отличная идея. Все пройдет гладко.
— Надеюсь, вы правы, — сказал я, но Фред в рабочей одежде не выходил у меня из головы. Фред, отпустивший меня пораньше. Фред, который готовил сюрприз.
Мы обо всем договорились за обедом накануне, и когда я подъехал на своей старой машине к большому зеленому особняку в половине девятого утра во вторник, Энни и Майк уже были готовы. И Майло тоже.
— Ты уверен, что никто не будет ругаться, если мы его возьмем? — спросил Майк в понедельник. — Я не хочу, чтобы у нас были неприятности.
— В Джойленд пускают служебных собак, — заверил я, — а Майло у нас будет служебной собакой. Да, Майло?
Майло склонил голову набок. Понятие «служебная собака» ему было явно незнакомо.
Сегодня на Майке были его огромные, неуклюжие скобы. Я дернулся было помочь ему сесть в фургон, но он отмахнулся и уселся сам.
Это потребовало больших усилий, и я уже думал, что он раскашляется, но все обошлось. Он чуть ли не подпрыгивал от возбуждения. Энни, невероятно длинноногая в джинсах «Ли Райдерс», вручила мне ключи от фургона.
— Поведете вы.
И, понизив голос, чтобы Майк не услышал:
— Я слишком волнуюсь.
Я тоже волновался. Я нахрапом втянул ее в это мероприятие. Майк мне помог, но взрослым-то был я. Если что-то пойдет не так, я и буду виноват. Молиться я никогда не умел, но, загружая в фургон костыли и коляску Майка, попросил небеса, чтобы все прошло нормально. Потом выехал со двора, повернул на Бич-Драйв и проехал мимо плаката «ПОДАРИТЕ СВОИМ ДЕТЯМ НЕЗАБЫВАЕМУЮ ПОЕЗДКУ В ДЖОЙЛЕНД!»
Энни сидела в пассажирском кресле, и я подумал, что никогда еще она не была так красива, как в это октябрьское утро, в своих линялых джинсах и тонком свитерке, с волосами, подвязанными пасмой голубой шерсти.
— Спасибо вам, Дев, — сказала она. — Надеюсь только, что мы поступаем правильно.
— Конечно, — сказал я с уверенностью в голосе, которой на самом деле не чувствовал.
Потому что теперь, когда дело было сделано, у меня появились сомнения.
Вывеска Джойленда светилась — это было первое, что я заметил.
А второе — что из динамиков лилась развеселая летняя музычка: парад хитов конца шестидесятых — начала семидесятых. Я собирался припарковаться на одном из мест, отведенных для инвалидов — они были всего футах в пятидесяти от входа — но не успел я к ним свернуть, как Фред Дин вышел из открытых ворот парка и поманил нас внутрь. Сегодня он был не просто в костюме, а в тройке, которую приберегал для редких визитов знаменитостей, достойных ВИП-тура. Костюм я видел и раньше, а вот черный шелковый цилиндр, какие бывают на дипломатах в старых кинохрониках, узрел впервые.
— Это что, нормально? — спросила Энни.
— А то, — сказал я слегка обалдело. Ничего нормального в этом не было.
Я въехал через ворота на Джойленд-авеню и остановился у скамейки перед «Деревней „Туда-Сюда“», где когда-то сидел с мистером Истербруком после своего первого выступления в роли Гови.
Майк хотел выйти из фургона так же, как в него сел — самостоятельно. Я стоял наготове, чтобы поймать его, если он потеряет равновесие, пока Энни вытаскивала сзади коляску. Навостривший уши Майло сидел у моих ног, постукивая хвостом и посверкивая глазками.
Пока Энни подвозила к нам кресло, подошел Фред, окутанный облаком одеколонного аромата. Он был… ослепителен. Другого слова не подберешь. Он снял цилиндр, поклонился Энни и протянул руку.
— Вы, должно быть, мама Майка.
