Владимир Колычев - Волчица нежная моя
Гордеев должен был встретиться с дочерью, поговорить с ней, но Настя не очень-то этого хотела, и ему пришлось настоять на своем. А встретился он с Катей в автомобильном салоне. Настя позвонила ей, попросила приехать, но без мужа. Дескать, ее здесь ждет подарок.
Настю встретила мама, она же подвела ее к машине, которую выбрал для нее Гордеев. Новенький «икс-третий» «БМВ» не просто манил, от него тянулись невидимые руки, они хватали за грудки, тащили в машину. Катя даже не стала спрашивать, зачем ее сюда позвали, Гордеев открыл дверь, и ее втянуло в салон. Тут же по соседству с ней оказался и он сам. А Настя отошла в сторонку, как он велел. В конце концов, он должен был поближе познакомиться с дочерью.
Уходила Настя с явной неохотой. С мужем она рассталась, но Кате ничего не сказала и тайну отцовства не открыла. Подлинник с заключением экспертизы у нее, Гордеев показать бумагу не мог, но у него есть язык, а слово, оно порой крепче бумаги, во всяком случае, острей. Настя просила не открываться раньше времени, он обещал, но вдруг не сдержится…
Переживала Настя – а почему? Она ушла от мужа, но, может, собиралась к нему вернуться… Как только все уладится, так и вернется… А улаживается проблема через постель, и вряд ли это Вадиму нравится. Но свобода важней… Или все-таки Гордеев зря подозревает Настю в сговоре? Может, и нет никакой игры?
Но пусть лучше будет игра и связанный с ней сговор. Не срослось у Гордеева с Настей, не лежала к ней душа. Может, и неплохо будет с ней в новой жизни, но с Лерой лучше, и он уже точно это знал… При всех своих достоинствах Настя не выдерживала сравнения с Лерой, и это уже признанный факт. Им признанный, а как думает Настя, ему все равно…
– Нравится?
– Ну-у… – Она провела пальцами по кожаной обшивке руля.
Ей не трудно было сдерживать рвущийся восторг. Никто ничего не обещал, и не важно, нравится ей машина или нет. Гордеев для нее всего лишь менеджер салона…
Она не признала в нем знакомого человека, хотя они встречались не раз. Правда, это было давно, когда он еще владел салоном бытовой техники, появлялся там. Катя иногда приходила к матери… Она уже не то непоседливое наивное дите, но так и он вроде бы не постарел.
Гордеев бегал за Настей, когда становилось невмоготу, подъезжал к ее дому, ставил машину напротив подъезда и ждал. Настя к нему не выходила, но иногда он видел Катю, правда, сам при этом оставался за кадром…
– Это тебе на свадьбу.
– Мне?! От кого?
– А ты меня не узнаешь?
Катя резко повернула к нему голову, всмотрелась.
– Михаил Викторович?
– Это, конечно, не «шестисотый» «Мерседес», но машина в любом случае отличная…
– Да машина-то, да… – замялась Катя.
– А что нет? – внимательно посмотрел на нее Гордеев.
– А с какой вам стати машину мне дарить?
– Ну, вину свою, например, искупить…
– Какую вину?
– Ну, скандал у вас в семье из-за меня был…
Стелила Настя мягко, складно у нее все получалось – она мстила ему, не пуская к себе под юбку. И муж отомстил по-своему, совратив Леру. Она и зарок дала бросить мужа, когда Катя выйдет замуж, и простить его не смогла, узнав об измене с Лерой… Все это можно понять, но почему она не сказала об этом в ту встречу, когда отдалась ему на рабочем столе? И речи не было ни о какой измене. Зато Настя наплела про Катю и «шестисотый» «Мерседес», обвинив Гордеева в совращении уже совершеннолетних, но все еще юных девушек. И с Ритой был разговор в резких тонах… Может, Катя прояснит, в чем его вина? И где здесь собака зарыта…
– Скандал?
– Ну, я тебя на машине к дому подвез.
– Да не вы меня подвезли…
– А кто?
– Сергей. Мой муж… Ну, тогда еще не муж…
– У него «шестисотый» «Мерседес»?
– Да нет, «Мерседес» у брата… Э-э… – Катя как-то странно посмотрела на него.
– Что такое?
– Да ничего…
– Может, все-таки скажешь? – Гордеев провел пальцем по плазменному монитору.
– Ну, может, вы знаете… Вы же с Ритой встречались…
– И что?
– Рита сейчас со Славой живет. Ну, с братом Сергея…
– Счастья ей!.. Значит, разобрались, кто тебя подвозил.
– Ну да, разобрались, – наморщив нос, кивнула Катя.
– Отец, наверное, бушевал?
– Ну-у… В общем, да…
– И мне досталось?
– Ну да… Был момент…
– Он и про то, что я с Ритой встречаюсь, знал?
– Так в том-то и дело…
– Откуда?
Катя пожала плечами.
– Наверное, твой отец меня старым развратником называл?
– Ну, что-то в этом роде…
– Убить грозился?
– Нет, посадить. За совращение малолетних…
– И часто у вас такие скандалы? Ну, из-за меня…
– Ну, иногда…
– Он меня к маме ревнует?
– Ревнует.
Катя нащупала пальцами рычажок, открыла дверцу, но Гордеев ее удержал, взяв под локоть.
– Ты такая же, как твой отец. Ни в чем не разобралась, а уже характер показываешь. Не было у нас ничего с твоей мамой. Я двадцать лет за ней кругами ходил, а так ни разу за круг и не зашел.
– Ну, я не знаю…
– А с Ритой я почему встречался? Если бы у меня с твоей мамой что-то было, зачем Рита нужна?
– А отец все равно ревновал, – сказала Катя, неуверенно закрывая дверь.
– И даже посадить грозился?
– Ну, это же слова…
– Понятно, что слова… Не любит меня твой отец, поэтому ты не говори, что эта машина от меня…
– А вам это зачем?
– Ты что, не поняла? Я всю свою жизнь любил твою маму. У нас ничего не было, но я все равно ее любил… И тебя люблю… Как дочь… Ну все, паспорт давай, и свободна!
Насти нигде не было видно, но стоило Кате выйти из машины, как появилась и она. Как будто из воздуха материализовалась. На лице сползающая улыбка, взгляд напряженный, беспокойный, то на Гордеева глянет, то на дочь. И Катя в замешательстве, но по другой причине – она не могла понять, с какой это радости ей столько счастья привалило. А у Насти озабоченность иная – вдруг дочка лишнее сболтнула…
А сболтнула. Обронила зерно истины, которое должно было попасть в правильные руки.
Гордеев отдал паспорт менеджеру с глянцево-картонной улыбкой и велел оформлять покупку. А сам отправился в туалет, оттуда и позвонил Усатову. Отставной майор не отказался от легких денег.
Глава 18
Шашлык откровенно не удался – и пахнет аппетитно, и вид слюноточивый, но мясо жесткое, хотя вроде бы и не жирное. Гордеев пожевал, пожевал и незаметно выплюнул, зато Усатову хоть бы хны, не челюсти у него, а жернова, даже движутся, как будто трутся одна о другую, и зубы, как лезвия мясорубки. Во рту мешанина из мяса, лаваша и лука, в глазах тихая земная радость. Немного мужику для счастья нужно – любимая работа с хорошей оплатой, шашлык и пиво.
Проголодался Усатов, но на еду не набросился. Шумно ест, чавканье время от времени прорывается, но не торопится он, больше чем нужно, в рот не забрасывает. Даже вилкой и ножом пользуется, причем вполне прилично на вид, привычно, можно сказать. Но пока не наелся, слова не сказал.
– Сварщиком в электросетях работает, – наконец заговорил он. – Бездарь.
Усатов проглотил, прекратил жевать и прислушался к своим ощущениям. Лицо его искривилось – как будто он только сейчас понял, насколько нехороший шашлык им подали. Но возможно, так он реагировал на Лопахина.
– Почему бездарь?
– Двадцать лет уже скоро будет, как он там работает, а какой у него разряд? Четвертый. Давно бы уже шестой заработал. Не может. Квалификации не хватает. Руки не оттуда растут…
– Может, потому и промазал, когда в Сотникова стрелял?
Кто о чем, а у Гордеева мысли об одном. Кто-то же стрелял в Сотникова. Скорее всего, это дело рук Федосова, ну а вдруг ветер все же дует со стороны Насти.
– Стрелял? – Усатов снова остановил жевательный процесс, нащупал языком зазор в боковых зубах, попробовал высосать оттуда кусок мяса, но не смог. – Ну это вряд ли.
– Почему?
– Инфантильный он какой-то, – пожал плечами Усатов. – Безынициативный, скажем так. Хотя кто его знает, в тихом омуте чего только не водится…
– Номер телефона?
– Да, конечно, все есть… Если надо с ним поговорить, можно устроить.
– Как? Опять с Леной?
– Ну, если шороху нагнать…
Гордеев кивнул, да, неплохо было бы взять Лопахина за грудки и вытряхнуть из него всю правду. Усатов мог это устроить, и возможно, все еще впереди, но сначала нужно самому встретиться с Вадимом. И еще неплохо было бы ему позвонить… Но сначала нужно было выяснить одну деталь, которая не давала покоя. Усатов мужик шустрый, он в два счета наведет справки.
* * *По манере человека говорить можно сказать, как он относится к жизни. Если слова ритмично выталкиваются, фразы четко режутся, аккуратно укладываясь в стройные ряды, человек шагает по жизни смело, решительно перешагивает через преграды и, главное, точно знает, к чему стремиться. Если язык едва ворочается во рту, если слова даже не выплевываются, а просто вываливаются изо рта, обладатель такой манеры, как правило, человек бесхарактерный, плывет по жизни, как бревно по течению, то к одному берегу прибьется, то к другому…
