Бернард Корнуэлл - Хаос ШАРПА
Он сказал так, что, чтобы ободрить Висенте, но сам не был настолько уверен. Два-три удачно разорвавшихся снаряда могли нанести большой урон. Но всё же гаубица — это не мортира, и его люди немного перевели дух, наблюдая за приготовлениями артиллеристов. На пятьдесят шагов перед гаубицей поставили малеький флажок, чтобы командир расчёта мог оценить силу ветра, способного отклонить полёт снаряда на запад. Было подготовлено место для отката орудия при выстреле, а потом артиллеристы начали поднимать короткий ствол. У полевого орудия для этого был приспособлен винт, но в гаубицах использовали старомодные деревянные клинья. Тощий офицерик — видно, командир расчёта — использовал для этого самые большие клинья, чтобы поднять ствол орудия под максимальным углом, ведь только в этом случае его снаряды долетели бы до скал на вершине холма. К орудию уже поднесли мешки с порохом, и Шарп увидел блик солнца, отразившегося от стали. Офицер, вероятно, укорачивал фитиль снаряда.
— В укрытие, сержант! — закричал Шарп.
Каждый уже нашёл для себя место, хорошо защищённое крупными камнями. Большинство стрелков укрылось в редуте, но несколько, включая Шарпа и Харпера, спрятались в сторожевой башне, там, где лестница когда-то вела на бастион. От лестницы осталось всего четыре ступени, и они поднялись по ним к зияющему пролому в северной стене. Расположившись там, Шарп мог видеть, что делали французы.
Оружие окуталось дымом, потом послышался гулкий грохот взорвавшегося пороха. Шарп разглядел в небе тонкий прерывистый дымок, оставленный горящим фитилём. Над головами послышался свист летящего снаряда, который, если судить по дымному шлейфу, пронёсся всего на два фута выше развалин башни и взорвался где-то на южном склоне. Все выдохнули с облегчением.
— Фитиль слишком длинный, — заметил Харпер.
— Они это исправят, — сказал Танг.
Дэниэл Хэгмэн, бледный, сидел, прислонившись к стене и закрыв глаза. Висенте и большинство его людей расположились ниже по склону за огромными — величиной с дом — валунами. Им ничего не угрожало, но если бы снаряд срикошетил от стены сторожевой башни, то мог упасть среди них. Шарп постарался не думать об этом. Он сделал всё, что мог, и понимал, что не может создать для каждого абсолютно безопасные условия.
Они ждали.
— Ну вот, опять, — пробормотал Харрис.
Харпер перекрестился. Шарп выглянул из пролома и увидел, что артиллерист подносит к стволу запал. Он не стал ничего говорить своим людям, потому что их предупредит грохот выстрела, его не интересовала и сама гаубица. Он не хотел пропустить момент начала атаки. Это ведь было так очевидно: дайте залп, чтобы британцы и португальцы пригнули головы — и посылайте пехоту вперед. Но никаких приготовлений к штурму Шарп не увидел. Драгуны держались на расстоянии, пехота была вне поля зрения, и только артиллеристы продолжали свою работу.
Запущенный снаряд прочертил дугу к вершине холма. После первого выстрела фитиль укоротили, и снаряд упал и взорвался точно среди скал. Теперь выстрелы следовали один за другим, без перерыва, и каждый снаряд взрывался раскалёнными свистящими в нагромождениях валунов осколками. Но французы, кажется, не сознавали, насколько надёжным укрытием были камни. На вершине стояла пороховая вонь, дым плыл густой, как туман, окутывая покрытые лишайником камни сторожевой башни, но чудесным образом все остались целы. Один из людей Висенте был легко ранен шальным осколком в плечо, но это было единственным несчастным случаем. Однако это было тяжёлое испытание. Люди сидели, сгорбившись, отсчитывая в обратном порядке время между выстрелами, следовавшими ровно раз в минуту. Пока тянулись секунды затишья, все молчали. Каждый выстрел начинался грохотом от подножия холма, потом был свист, потом удар снаряда о землю, ещё один взрыв пороховой начинки внутри — и визг разлетающихся осколков лопнувшей оболочки. Один снаряд сразу не разорвался, и все, затаив дыхание, ждали несколько секунд, но фитиль, видимо, оказался дефектным.
— Сколько же у них этих чёртовых снарядов? — спросил Харпер через четверть часа.
Никто ему не ответил. Шарп помнил, что у британских шестифунтовиков в зарядном ящике и передке орудия вроде бы помещалось более сотни зарядов, но у французов всё могло быть иначе, и он не стал ничего говорить. Вместо этого он обошёл форт — от башни до людей, укрывшихся в редуте, — с тревогой осмотрел склоны холма, но не нашёл признаков готовящейся атаки.
Он возвратился к башне. Хэгмэн вытащил маленькую деревянную флейту, которую вырезал, пока выздоравливал, и наигрывал отрывки знакомых мелодий и трели, напоминавшие пение птиц. Очередной снаряд разорвался на вершине, осколки градом застучали в стену башни, но хриплые звуки флейты прорезались сквозь стихающий грохот.
— Я всегда хотел научиться играть на флейте, — сказал Шарп просто так, ни к кому конкретно не обращаясь.
— А я хотел бы на скрипке, — заявил Харрис.
— Ты и без скрипки громко скрипишь, — отозвался Харпер.
Все засмеялись, а Харпер лишь усмехнулся свысока. Шарп мысленно считал секунды и представлял себе, как гаубицу закатывают на место, в ствол заталкивают мокрую губку, чтобы погасить тлеющий в задней части ствола невзорвавшийся порох, и ариллерист зажимает пальцем запальное отверстие, из которого вырывается струя пара. Потом в ствол заталкивают холщовые мешки с порохом и шестидюймовый снаряд с аккуратно подрезанным фитилём, торчащим из деревянной пробки. Артиллерист через запальное отверстие протыкает наполненный порохом мешок, потом в отверстие вставляется начинённую порохом тростинку — запал. Расчёт отступает, затыкая уши, один из французов поджигает запал…
В этот момент раздался грохот, и дымящий запалом снаряд, влетев в брешь в стене башни, рухнул прямо у их ног, застряв между мешками с продовольствием. От тлеющего фитиля поднималась струйка дыма. Шарп понял, что сейчас они умрут или будут покалечены при взрыве, и, не раздумывая, прыгнул вниз. Он попытался выдернуть фитиль, но было уже поздно, и тогда он упал на снаряд животом. «Я не хочу, — пронеслось в сознании. — Не хочу умирать… По крайней мере, быстро… это будет быстро… и не придётся больше придумывать, что делать… и все останутся целы… Дьявол, да когда же она взорвётся-то?!». Он встретился взглядом с Дэниэлом Хэгмэном, который, с выпученными глазами, смотрел на него, выпустив из губ флейту.
— И долго вы собираетесь высиживать это проклятое яйцо? — хриплым от пережитого страха голосом спросил Харпер.
Хэгмэн засмеялся, к нему присоединились Харрис, Купер, да и сам Харпер. Шарп привстал со снаряда и увидел, что деревянная пробка, в которую был вставлен фитиль, обуглилась, но сам фитиль-таки выпал. Он поднял чёртов снаряд, швырнул его в отверстие и услышал, как он с грохотом покатился вниз по склону.
— Милосердный Боже, — пробормотал Шарп.
Он взмок от пота, его била дрожь. В полуобморочном состоянии он прислонился к стене, глядя на своих людей, которые надрывали со смеху животы.
— О, господи, — выдавил он.
— Если бы это яичко треснуло, сэр, вас точно бы пронесло, — сказал Хэгмэн, и все закатились с новой силой.
После всего, что случилось, Шарп совершенно обессилел.
— Если вы, ублюдки, ни на что другое не способны, тогда накрывайте на стол, — заявил он. — Раздайте всем попить.
Он нормировал потребление воды, как и пищи, но день стоял жаркий, и пить хотелось всем. Шарп вышел из башни вслед за стрелками. Висенте, который понятия не имел, что только что случилось, но увидел второй неразорвавшийся снаряд, взволнованно спросил:
— Что случилось?
— Фитиль выскочил, — ответил Шарп.
Он спустился к северному редуту взглянуть на гаубицу. И сколько же у ублюдков, чёрт возьми, боеприпасов? Они стали стрелять пореже, но это, возможно, потому что устали артиллеристы, а не из-за нехватки снарядов. Шарп видел, как они зарядили орудие, но даже не пригнулся. Снаряд взорвался позади башни. При выстреле гаубица отскочила на восемь или девять футов, намного меньше чем полевое орудие. Стрелки, налегая плечами на колёса, вернули её на место. Воздух дрожал от жары: с неба палило солнце и низким, стелющимся огнём горела трава. Пламя, вылетающее с каждым выстрелом из ствола, оставило широкую проплешину почерневшей травы и папоротников перед гаубицей. Шарп заметил ко-что ещё, что озадачило его, и он торопливо раздвинул маленькую подзорную трубу Кристофера, проклиная себя за то, что потерял свою. Артиллерийский офицер присел у колеса гаубицы с поднятой рукой. Зачем он это делал? Солнце уже склонялось к западу, тени удлинились, и Шарп увидел, что на выровненной площадке торчат из земли два камня размером с двенадцатифунтовое ядро. Как только колёса коснулись камней, офицер опустил руку, и артиллеристы начали заряжать.
