Иван Сербин - Проба пера
Советник разом понизил голос. Выразительно посмотрел на Смольного. Смольный в свою очередь на Эдуарда Александровича.
— Ну, чего стоишь-то? Иди, свободен.
— Понял… Спасибо.
Бочком продюсер отступил к двери, просочился наружу, почти бесшумно, словно в замочную скважину пролез. Исчез, испарился и был тут же забыт.
— Да ты чего, братан? — тревожно переспросил Язга, и Смольный сразу понял, что начались проблемы. — И все подняли? И ничего? Засада, братан…
Вообще-то Смольный и не ожидал, что обойдется совсем без проблем, но, судя по тону советника, на этот раз проблема назревала серьезная.
— Что? — спросил он, когда Язга отключил трубку.
— Люди Крохи слились. Совсем.
— Как слились? — переспросил Смольный.
— Реально. В туман слились. Наши менты по всем их хавирам известным прошли. Все там подняли — пусто. Вообще ни души.
— Засада, — повторил Смольный формулировку советника. — Куда они делись-то? У Крохи почти полторы сотни стволов. Столько людей не спрячешь.
— Может, они за город свалили? — предположил Язга. — Утром еще? У Крохи с ушами все в порядке, и рубит он конкретно. Уже понял, наверное, что объявлять его будут. К войне готовится.
— Если он к войне готовится, почему бычок его до сих пор по Москве топчется? — Смольный уже не скрывал раздражения. Слишком молод он еще был, чувства прятать пока не научился. — Или, ты думаешь, он сюда сам поехал с такими бабками, а «папа» даже не узнал, где его сын делся? Да Кроха за него любого зубами порвет. Любой отец реально порвет. Что же это выходит? — Смольный задумался, побарабанил пальцами по столу. — Что выходит-то? Выходит, что в пролете мы, Язга. Чисто в пролете.
— Да не нервничай ты так, — успокоил его советник. — Нам-то не все равно? Ну, слились они. И что? Все равно Крохе против нас реально не потянуть. У нас две с половиной сотни пехотинцев под ружьем. А еще бычка его в стойло поставим, и полный расклад у нас на руках будет. Увидишь, Кроха один на разбор приедет, лишь бы малого не грохнули.
— Это верно. Это верно. А наш человек от Крохи не объявлялся?
— Нет пока. Молчит. Но обещался позвонить, как только случай удобный вывалится, — сообщил Язга.
— Если до шести звонка от него не будет, сам ему звони, — приказал Смольный. — Пусть объяснит, что за хрень такая творится.
— Ладно, — кивнул советник. — Пацаны готовы. Стволы на месте. Все на мази.
Смольный посмотрел на рюмку, на стоящую тут же бутылку водки, но пить не стал. Одна рюмка — куда ни шло. Больше нельзя. Ему еще разговор сегодня предстоит.
* * *Дом Челнок выбрал хороший, на отшибе. С трех сторон поле, лес вдалеке. С четвертой, правда, дорога, но ведь деревня, в каждом дворе по собаке — караул. Сунься кто, лай такой поднимется — святые на небе уши ладонями зажмут.
Степану дом не понравился. Телевизора в нем не было, видака не было, музыки не было, даже радио — и того не было. Из чтива только подписка «Науки и жизни» за 1983 год. Плита под газовый баллон. Без баллона, естественно. Горячей воды нет, ванны нет, туалет во дворе, за раскисшим огородом. Пошел. А чего делать-то, коли приспичило?
На очке сидишь, как гордый орел на кавказской вершине. Крылья растопырил — в задницу дует северный ветер, что только с собой не уносит. Ощущения — привет вам, белые медведи. Щели между досками — дом в полный профиль видать и еще полдеревни в придачу. Внизу хлюпает, как в колодце, даже оторопь берет поначалу. Аж замираешь испуганно, глаза, как у филина, осмыслить пытаешься, а не оторвалось ли чего ненароком? При этом следи, как бы еще на кроссовки с непривычки не… того самого. Вместо туалетной бумаги — рваные страницы то ли «Науки», то ли «Жизни». А перед рожей — жирная карандашная надпись поперек двери: «Костя и Вася. Нижний Тагил. ДМБ-91». При чем тут Нижний Тагил? Что они тут делали, эти Вася с Костей? Как они в этой будке вдвоем поместились? Тут таракану и тому на задних лапах стоять придется, если не хочет дверь башкой открывать.
Степан справил нужду, застегнул штаны и побрел через огород к дому. Собственно, и огорода как такового тоже не было. Так, намек на грядки. Целина непаханая.
— Ну, ты и надыбал хату, — буркнул Степан Челноку, пытаясь обтереть кроссовки тряпкой. — Пострашнее не было, что ль? Я там по дороге одну сгоревшую видел. Надо было в ней поселиться.
Тот только усмехнулся, поправил висящий на плече «АКМу».
— Не гони волну, братан. Нормальная хата. Дальняк — фигня. Завтра на нормальный сходишь. Главное, чтобы было чем на него сесть.
— Порадовал, — поморщился Степан. Кроссовки упорно не хотели отмываться и даже наоборот — приобрели конкретный поносный колер.
— А ты думал? Война, братан.
Светлана вышла из комнаты, вздохнула, но промолчала. Выходя замуж за Кроху, она понимала, чем благоверный занимается, какие дела ведет. И отдавала себе отчет в том, что однажды наступит день, когда им придется перейти на осадное положение, забиться в какую-нибудь дыру вроде этой и сидеть, не высовывая носа, может, неделю, может, месяц, а может, и остаток жизни. Странно, но она не чувствовала раздражения из-за отсутствия бытовых удобств.
— Степ, — позвала Светлана, — пойдем поговорим.
— Да ладно, — отмахнулся он. — Я с Челноком поговорил уже, — и пошел в дом.
И одному-то остаться негде. В каждой комнате по бойцу, да на чердаке двое — дорогу пасут.
— Во, жизнь, блин… — пробормотал себе под нос Степан. — Романтика… — В этот момент у него в кармане завибрировал мобильник. Хорошо, что он сразу догнал взять модель с вибрацией. Степан прошел в дальнюю от двери комнату, достал из кармана трубку, спросил, прикрывая губы ладонью: — Алло?
— Степан? Это Ирина… — Шепот нервный. Собранный, но нервный.
— Я узнал, Ир, — Степан чуть не подпрыгнул от радости. — Слушай, у меня отец листок порвал, ну, тот, на котором ты номер записала. Я волновался… А почему ты шепотом говоришь? Ты не одна, что ли?
— Степан, — голос девушки сбился на секунду, пошел клочьями, рваной скороговоркой. — Подожди минуту. Скажи, твой папа может мне помочь?
— Не знаю. Прямо сейчас — не знаю. У него проблемы возникли. А что случилось? — насторожился Степан.
— Понимаешь, тут какие-то люди у подъезда. Человек пять, на иномарке приехали. И, по-моему, у них оружие. А только что кто-то поднимался на площадку, в дверь звонил… Потом с замком возились.
Степан почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Размером с крокодила. И такие же холодные.
— Степан… Степан, ты слушаешь?
— Я слушаю, Ира. Слушаю. Погоди… Я что-нибудь придумаю.
— Степан… — Она помолчала, потом призналась: — Мне страшно.
Прозвучало это очень отчаянно и безнадежно. Еще бы ей не было страшно. Любой бы на ее месте испугался.
— Ира, слушай меня внимательно… Ты сколько продержишься? Час сможешь?
— Если только они дверь ломать не станут. Я стопор накинула. Отмычкой… — Пауза и вновь сдавленный шепот: — Вот опять кто-то в замке ковыряется. Подожди, я в кухню уйду. С той стороны дверь открыть нельзя.
— Из квартиры черный ход есть?
— Нет.
— А ты вообще из квартиры выйти можешь?
— Нет. Там парень какой-то между этажами стоит. Я в глазок смотрела…
— Черт. Ладно. Я сейчас приеду. Главное, не паникуй.
Последнюю фразу он сказал уже едва ли не в полный голос, совершенно забыв об осторожности. И тут же услышал за спиной:
— Ты с кем это базары катаешь, братан?
— Что?
Степан резко повернулся. На пороге стоял Челнок.
— Я спрашиваю, кому звонил?
— Да это не я. Это мне. Пацан один из института. У него напряги там… с экзаменами, короче. Спросил, не смогу ли я помочь.
— Что-то я звонка не слыхал.
— Да он в режиме вибрации стоит. Не звонит, трясется.
— А-а, — Челнок подошел, протянул руку. — Можно посмотреть?
Тон его подразумевал скорее утверждение, нежели вопрос.
— Конечно, смотри, — Степан положил мобильник на ладонь Челнока.
— Хорошая машинка. — Тот с любопытством осмотрел аппарат, сунул себе в карман. — Не в обиду, братан. Когда все закончится, верну. А пока пусть побудет у меня. На твоем пацане реальные люди уже висеть могут. Ты, по неопытности, наколку им дашь. Неприятности тогда у нас будут. Понимаешь?
— Ладно, чего там… Надо так надо, — Степан сделал честные глаза. — Слушай, Челнок, у тебя бабки есть?
— Ну, допустим, есть мало-мало. А тебе зачем?
— Да хотел в магазин сходить. Скучно, блин, как в могиле.
Степан изо всех сил старался, чтобы его голос звучал беспечно и убедительно. Судя по всему, получилось плохо. Точнее, совсем не получилось.
— Не стоит, пожалуй, братан. Лучше сутки скучать здесь, чем без берегов — в ящике.
— Наверное, ты прав, — кивнул Степан. — Наверное, прав. Отец не звонил?
