Данил Корецкий - Принцип карате
Ближайшее заседание федерации посвящалось нарушениям правил тренировок по карате. С сообщением выступал Крылов.
— В последнее время установлены случаи незаконного обогащения отдельных лиц, использующих интерес к новому виду спорта.
Колпаков напрягся. Впрочем, внешне это никак не проявлялось: он умел великолепно владеть собой.
— Некоторые «тренеры», — интонацией капитан выделил кавычки, — получали до нескольких тысяч рублей в месяц.
Присутствующие ахнули. Колпакову стало спокойней — на фоне подобных масштабов он неразличим. Кто же ухитрялся так дурить простаков?
— К ним предъявлены судебные иски о взыскании незаконно полученных сумм в доход государства, приняты меры общественного воздействия, двух инструкторов дисквалифицировали. Но корысть — только одна сторона медали.
Крылов поставил на полированный стол раздутый, тяжело звякнувший портфель, откинул крышку и начал выкладывать предметы, знакомые присутствующим в основном по картинкам. Разнообразные нунчаки: из дерева, гетинакса, пластмассы, на короткой цепочке, отрезке ремешка, шарнире…
Короткие заостренные, иезуитского вида метательные палочки…
Блестящую полированной сталью когтей «тигровую лапу»…
Грубые ножи с веревочными стабилизаторами…
— За незаконное изготовление и ношение холодного оружия привлечены к ответственности четверо, изъято более двадцати единиц подобных штук. — Крылов прихлопнул горку зловещих, каких-то чуждых здесь предметов. — Осужденный год назад Слямим за отдельную плату обучал метанию ножей. Известный вам Габаев пытался создать для себя отряд телохранителей и по ночам учил их смертельным ударам…
«Так вот чем он занимался на поздних тренировках! Ну и гад», — зло подумал Колпаков.
— В городе участились случаи хулиганских нападений с целью отработки приемов карате…
— Так нельзя, — с места сказал Окладов, глаза его яростно блестели. — Если хулиган ударил кого-то ногой, то при чем здесь карате? Разве раньше подобного не случалось? Настоящий спортсмен никогда не поднимет руку на слабого!
— А ногу поднимают, — с обычной суровостью пробасил Литинский. — Раз запреты сняты — бей чем и куда хочешь? Чего церемониться? Вот и бьют.
— Хулиганы были всегда!
— Верно. А теперь они получили пример для подражания. Бух ногой в живот, без всякой техники, а результат — смертельная травма!
Окладов собирался возражать, но Колпаков попросил не перебивать и предложил оперуполномоченному продолжать выступление.
— Таким образом, развитие карате отрицательно отразилось на состоянии законности в городе.
Крылов сложил экспонаты в портфель и оглядел присутствующих, как бы раздумывая, говорить что-то еще или нет.
— Вывод? — громыхнул Литинский.
— Мы считаем целесообразным прекратить популяризацию этого вида, резко ограничить число секций…
Окладов скривился как от зубной боли.
— В настоящее время рассматривается проект закона об ответственности за нарушение правил обучения карате.
— Но поймите, нельзя из-за нескольких случаев перечеркивать полезнейшее дело, — взволнованно заговорил Окладов. Страдальческая гримаса не покидала его лица. — Это совершеннейшая система физического и духовного развития! Ее надо окультурить, привить к нашим условиям! Изучать с детского сада, потом в школе…
— Прекраснодушная близорукость, — раздраженно ответил Крылов и сел.
— Может быть, Николай, ты предложишь раскармливать молодых людей до ста пятидесяти килограммов и выпускать в круг — кто кого вытеснит за черту? Ведь борьба сумо, по-твоему, тоже полезна, — вмешался Серебренников.
— Это другое… Но карате… Развитие тела, познание себя, воспитание воли… — Окладов мучился от непонимания окружающих.
— Убежденность, конечно, хорошее качество, — продолжил Серебренников. — Но нас тревожит, что комсомольцы, да и несоюзная молодежь пытаются часами просиживать в трансе, добиваясь какого-то «просветления»… — Голос Владимира стал жестким. — Нас тревожит, что они одурманиваются всякой мистической чепухой, читают кустарно размноженные трактаты по даосизму, дзен-буддизму и еще черт знает чему.
— Кстати, незаконное использование множительной и копировальной техники является правонарушением, — дал справку Крылов.
— И мы будем решительно бороться со всем этим. — Серебренников резко взмахнул рукой. — Позиция городского комитета комсомола — карате в наших условиях приносит вред!
— Да нельзя же так, нельзя, — продолжал страдать Окладов, обводя горячим убеждающим взглядом членов федерации. — С водой выплескивать ребенка…
— Прекраснодушная близорукость! — повторил Крылов и встал. — Я не хотел сегодня об этом говорить, но придется. — Он сосредоточенно свел брови. — Вчера в Зеленом парке совершено убийство. По заключению экспертов — одним из приемов воспеваемой этим молодым человеком прекрасной системы физического и нравственного развития.
Сообщение произвело впечатление разорвавшегося снаряда. Даже Окладов побледнел и не произнес ни слова.
Федерация приняла решение оставить в городе две секции, ограничить их численность, принимать только зарекомендовавших себя активистов из числа дружинников и членов комсомольского оперативного отряда.
Решение прошло единогласно при одном воздержавшемся.
Колпаков вышел из ДФК вместе с Крыловым.
— Что за парень этот Окладов? Прямо фанатик какой-то.
— Он действительно очень увлечен. Даже вел переписку с различными инстанциями о введении преподавания карате с младших классов. Огорчался, что его не поддержали.
Капитан раздраженно передернул плечами, громыхнув содержимым раздутого портфеля.
— Николай вообще идеалист. Но он искренен и честен, у него совершенно чистые руки. Он считает, что такие качества присущи большинству людей, а карате способно очистить и облагородить самую замшелую душу…
— Прекраснодушная близорукость! — в третий раз сказал Крылов. — Опасная и вредная!
— Вы судите со своих, милицейских позиций…
— Расскажите это матери убитого вчера человека!
— Николай прав в одном: тот, кто сумел освоить азы карате, а на это уйдет два-три года, проникается одновременно убежденностью…
— Да ничем он не проникается! Оглянитесь вокруг, даже без нашей статистики видно, во что выливаются «безобидные» увлечения! На Руси всегда существовало правило: драка до первой крови, ноги в ход не пускать, лежачего не бить… И вдруг запрет снимается: все дозволено!
— Можно подумать, до введения карате не было хулиганства…
— Было. Но сейчас положение ухудшилось. Пример тому — вчерашний случай.
— Многое просто-напросто преувеличено. Любой боксер, борец, футболист могут нанести смертельный удар. И пусть он окажется не столь сложным, как этот…
Они шли вдоль огораживающего стройку забора, и движение Колпакова напомнило капитану выхватывание пистолета для выстрела в воздух: рука метнулась к левому бедру и резко выпрямилась, направляя ствол вверх; но никакого оружия в ней не было, а короткий сухой треск оказался звуком лопнувшей доски.
Колпаков выпустил воздух и спокойно продолжил:
— Потерпевшему никакой разницы не будет.
Крылов остановился, рассматривая повреждение. Древесина вогнулась, треснула, как переносица… И на таком же уровне…
— Где вы находились вчера вечером в девять часов?
Вопрос оперуполномоченного прозвучал резко, почти враждебно.
— А в чем дело? — по инерции спокойно спросил Колпаков. — Уж не подозреваете ли вы меня?
— Пока нет. Но похоже, убийство совершено именно таким ударом.
Геннадий посмотрел Крылову в лицо: не шутит ли? И ощутил растерянность — капитан не шутил.
— Ну… глупо… разве б я стал демонстрировать…
— Где вы находились вчера вечером?
— Сейчас… — Он вспомнил, что заходил к Колодину и просидел час-полтора, но во сколько это было? Есть ли у него алиби?
— Быстрее!
Заледеневшие глаза Крылова сверлили насквозь.
— У Сергея Павловича. Но времени не помню.
Доставая записную книжку, капитан втиснулся в будку телефона-автомата, набрал номер.
Сердце Колпакова билось учащенно. В чем дело? Он же ни в чем не виноват, бояться совершенно нечего…
Когда Крылов вышел из кабинки, лицо его расслабилось.
— Извините.
Обычный голос, обычные серые глаза. Но он умеет атаковать стремительно и неудержимо, внушая парализующий страх, — высшее качество бойца карате. Ведь испугаться — значит проиграть еще до начала схватки. Чего же он испугался? И кто из них сильнее духом: известный сенсей, отдавший Системе десять лет жизни, или этот худощавый парень, буднично исполняющий свой служебный долг?
Колпаков привык быть первым. Он научился работать жестче габаевских «зверей», на соревнованиях выбивал их одного за другим и вплотную приблизился к мастерскому нормативу, но сейчас, глядя новым, только что открывшимся зрением на Крылова, не был уверен, что сумел бы победить его, как любого другого.
