Владимир Капитонов - Подранок — ответный удар
Громов влил себя обжигающую всё нутро жидкость. Поморщился, крякнул, хлебцем закусил. В голове тот час же обозначился приятный шум и…. смелости прибавилось.
— Так, повторим. — Семён Егорович, не секунды не медля, до краёв наполнил опустевший стакан Стаса. — Силы мужской прибавится. Поверь мне. Я ведь тоже молодым был.
— Не, Егорыч, мне хорош, — Громов накрыл стакан ладонью. — Переберёшь и чего доброго, — он с намёком заглянул под стол, — точно опростоволосишься. Я себя знаю.
— Ну, каждый сам себе хозяин. — Подкидышев, не морщась, опрокинул в свой рот порцию Стаса. — Давай. Желаю тебе удачи на «махровом фронте».
Немного погодя вышли наружу. Егорыч проводил Громова до ворот и, уже заметно пошатываясь, вернулся в сторожку.
Чувство внутреннего дискомфорта и необъяснимого беспокойства не покидало Барона с того самого времени, как он встретился с Лисом. Бронский строго настрого запретил охране свободно пропускать клиентов через ворота. И даже те, кто заранее предупреждали о своём визите по телефону, были вынуждены топтаться у ворот в ожидании решения Бронского. Кирилл Андреевич приказал установить на воротах две дополнительные камеры слежения и выставил туда же круглосуточный вооружённый пост. И каждый час сам, без докладов охранника, обозревал по монитору обстановку за воротами. Словно, это могло спасти его от невидимого врага, который, Барон позвоночником чувствовал, где-то уже совсем близко.
Стас остановился у высоченных цельнометаллических наглухо закрытых ворот охранной фирмы Бронского, вдоль которых мерно прохаживался взад вперёд великовозрастный детина в летней камуфляжной форме со свирепо закатанными по самые плечи рукавами и «АКМ-ом» на перевес. Заметив подозрительного типа, охранник снял оружие с плеча и, держа его в правой руке стволом вниз, приблизился к нему.
— Чего тебе? — грубо спросил он.
— Мне надо попасть к твоему хозяину, — нагло ответил Стас.
В принципе, ему был по барабану устрашающий вид узколобого быка. При случае Стас мог легко заставить его сожрать несколько десятков «маслин» из этой же волыны.
— А ты кто такой? — нахмурил брови детина.
— Клиент.
— Кто? — офигенно удивился охранник.
— Слышь ты, — Громов нахально подпёр кулаками бока. — Мне некогда с тобой пустые тёрки тереть. Открывай, давай.
Охранник удивился не просто так. Он привык видеть здесь или важных, надутых до нельзя господ в жутко дорогих костюмах, или блатных с фиолетовыми «пропусками» на пальцах. А этот — какой-то спившийся замухрышка. Но нахал, надо признать. «А что, сейчас с шефом свяжусь, и если скажет отмочить, то здорово поприкалываюсь. Давно с грушей не занимался» — мелькнула в черепе детины забавная мысль. Он снял с пояса портативную рацию и напрямую связался с Бронским.
Кирилл Андреевич включил монитор, выключенный полчаса назад, и уставился на голубое мерцание жидких кристаллов устройства. Объектив камеры наконец выхватил фигуру ожидающего за воротами, потом его лицо в анфас, и Бронского чуть не парализовало от изумления. Он, верно, удивился бы много меньше, увидев на своём мониторе Бабу Ягу или Змея Горыныча. Но там стоял не сказочный герой. Хотя, как сказать. Воскресшие из мёртвых тоже мистические персонажи. Громова Барон просто не мог не знать. Бандиты, какого бы окраса они не были, знают друг друга если не в лицо, то заочно обязательно. Бронскому, естественно, было известно и то, что произошло с его бригадой и с ним самим лично прошлой осенью. И с тем, кто за всем этим стоял, Кирилл Андреевич состоял почти, что в родстве. Очень любопытно стало Барону, с чем же к нему пришёл «мертвяк», потому и распорядился его впустить. Охранник, недоумённо пожав плечами, повесил рацию на пояс и, вынув из кармана пульт дистанционного управления воротами, нажал на зелёную кнопочку. Створки приоткрылись ровно на столько, чтобы сквозь образовавшуюся щель смог пройти взрослый человек нормального телосложения.
За воротами Громова встретил другой охранник в строгой форме милицейского покроя, при галстуке, фуражке с кокардой и кобурой на поясе. Он и проводил Стаса до дверей кабинета Кирилла Андреевича Бронского. Лишь Стас переступил порог, как понял, что играть придётся в открытую. Его узнали…
— Садись, — Кирилл Андреевич кивнул на стул с секретом. — Щупать тебя не буду. Верю, что живой. И спрашивать тебя не стану, Гром, кажется, твоё погоняло, как тебе удалось остаться на этом свете. Не интересно мне это. А вот за каким ко мне пришёл — любопытство разбирает, аж не в моготу.
Громов присаживаться не стал, ибо был наслышан ещё в своё время об опасных заморочках в кабинете уголовного авторитета.
— Я постою.
— Тебе виднее. Так, что нужно-то?
— Историю хочу тебе одну рассказать, и на вопрос тебя давно мучающий ответ дать.
— Да что ты? — Барон сел за свой стол и, подперев подбородок кулаками, вперил в Стаса напущено внимательный взгляд. — Ну, слушаю.
Громов рассказал всё, о чём слышал от покойного Виктора Кочанова. По ходу повествования Кирилл Андреевич несколько раз менялся в лице. По окончанию хрипло выдавил из себя:
— От кого тебе это известно?
— От того, которого ты до сих пор ищешь. Мужика, который тем утром в камышах сидел. А звали его Виктор Кочанов. Погоняло Кочан, — прямо ответил Стас. Сейчас он уже ничем не рисковал.
Бронский с силой отёр побледневшее лицо ладонями.
— Ты же мужик не глупый, прекрасно понимаешь, что я могу тебе и не поверить. Мало ли сейчас разных прохиндеев.
— Понимаю, — кивнул Громов. — Но тогда ты, Барон, не человек слова, каким тебя многие авторитеты знают. По-другому на тебя посмотрят.
— Слушай, нахалёнок! — неожиданно закипел Барон. — Ведь отсюда тебя могут и прямиком на кладбище вынести!
— Знаю, — снова согласился Стас. — Но не такой уж я и наивный, каким кажусь на первый взгляд. Если я отсюда не выйду через пять минут, то ровно через час Воры узнают, что ты за пидора мазу тянешь. — Здесь Громов, конечно же, блефовал. А куда ему было деваться? — А Василий Стрельцов, — также спокойно, без тени страха в голосе продолжал Стас. — Наконец-то узнает, кто же убил его отца. Жутко хочется ему с убийцей расквитаться.
Голова Барона неожиданно обмякла и едва не ударилась об поверхность стола. Удержал в миллиметре.
— Пошёл вон, змеёныш, — словно гадюка, которую не до конца удавили, прошипел Барон.
Стас, пока это ещё было возможным, беспрепятственно вышел за ворота фирмы, ленивой походкой прошёлся мимо охранника и, лишь скрывшись за углом дома, припустил, что было духу. Пробежав несколько кварталов, остановился. Сердце бешено колотилось, из лёгких со свистом вырывался воздух, по спине и лицу струйками стекал холодный пот. А душа ликовала! Конец Стрельцову! Не то, что будущей короны, жизни лишится. Барон обязательно отомстит убийце кровью за своего сына. Позже эйфория сменилась настороженностью. Не было никаких гарантий, что прольётся кровь не Стрельцова, а его собственная…
Глава 22
Оставшись наедине с самим собой, Бронский распорядился ни с кем его не соединять, всех ожидающих его «аудиенции» отослать куда подальше и вообще его не беспокоить, даже если вдруг начнётся ядерная война. Запершись в своём кабинете, взялся накачиваться лошадиными дозами спиртного, стараясь смыть им чёрные воспоминания давно минувших дней.
… После похорон своего сынишки Барон крепко за воротник стал закладывать. Налижется ядрёного самопала и ну сопли со слезами мешать. Не уголовный авторитет, а самая что ни на есть тряпка половая. В редкие часы трезвости порывался Киря броситься на поиски пропавшей невесть куда зазнобы. Хотелось ему расспросить сына её, Васеньку, что же там, на озере, произошло, что сынок его на корм рыбам пошёл. И почему он, Васенька, не смог ему помочь от погибели уберечься. Но только соберётся Барон в путь-дорогу, как снова самогон под руку подворачивается. И снова сопли и слёзы.
Пока Барон горькой своё горе заливал, вернулся в родные края отмотавший свой срок законный муж той зазнобы Степан Стрельцов. Этакой дородный деревенский мужичище с очень непокладистым характером. До тюрьмы-то буяном слыл, и после и вовсе ополоумел. Нащебетали Степану «люди добрые», что жёнушка его, верно, расправы лютой боясь, из деревни сбежала. Ведь блудила она, пока муженёк дань Хозяину платил. И указали на того, с кем она амуры крутила. Рассвирепел Стёпа, влил в себя бутыль самогона и до хаты этого фраера пушистого подался.
— Открывай паскуда! — орёт и пудовыми кулачищами сверху в дверь барабанит, да сапогами грязными снизу её обрабатывает. Того глядишь, и высадит скоро.
Барон голову тяжёлую оторвал от загаженной столешницы да как рявкнет, что есть мочи:
— Пошли все на хер отсюда!
А за дверью униматься и не думают. Дверь-то вот-вот с петель сковырнётся.
