Боб Джадд - Финикс

— Сколько же лет меня здесь не было, — сказала Салли. Она подобрела, когда мы выбрались из городских автомобильных пробок и устремились на запад по Пасифик-авеню, направляясь к океану. — Мы постоянно ездили сюда, когда я была девчонкой, а теперь я даже и не мечтаю об этом. Когда папа приезжает сюда, я звоню ему из дома. Когда же я была здесь в последний раз, дай-ка вспомню — должно быть, лет десять, нет, меньше — лет шесть, — после того, как Бобби вернулся в Финикс. Я приезжала с друзьями, и мы провели здесь четыре дня. А потом уехала и больше уже не возвращалась. Я как-то никогда не вспоминала об этом. Знаешь, это все равно как смотреть кино по телевизору — смотришь мельком, а когда оно кончается, через пять минут уже ничего не помнишь. Ты слышал, что Сан-Диего похож на Испанию, на ту, которая в фильмах Диснея?

— Нет, не слышал.

— Ну, в действительности это не так. Но в этом что-то есть.

Мы выехали на бульвар Сансет-Клиффс, повернули налево и через несколько миль, в конце бульвара, въехали в открытые поржавевшие ворота. Гравий хрустел под колесами машины, она раскачивалась и подпрыгивала на ухабах. Этот дом был построен с расчетом произвести впечатление — выложенная красной черепицей крыша с башенками нависала книзу, прикрывая, как полями шляпы, широкое крыльцо с опоясывающей весь белоснежный дом террасой и заслоняя его от знойных лучей солнца.

— Его построил моряк, капитан, — весело сказала Салли, когда мы поднялись по ступенькам крыльца на террасу с дощатым полом. — Примерно в 1910 году. Здесь сохранилось много хороших досок от капитанских рубок, которые были взяты с кораблей, когда их разбирали в доках. — Она открыла дверь. Дом выглядел внутри так, как будто в нем ничего не изменилось с тех пор, как он был построен. В полумраке комнат слегка виднелись стены, отделанные полированным черным и вишневым деревом и дубом. На стене над камином висели гравюры, изображавшие американские клиперы и каботажные суда среди бушующих волн. В передней части дома в большое окно с видом на океан можно было наблюдать входящие в гавань и отплывающие суда. Салли ходила из комнаты в комнату, везде включая свет. В доме воцарился уютный полумрак, с пятнами света от светильников, стилизованных под керосиновые лампы. Мы слышали, как о берег бьет прибой. Дом был прочным и надежным, как хороший парусный корабль, готовый выдержать бурю в десять баллов.

— Эй, Форрест, — крикнула мне Салли с верхнего этажа, где она распахивала двери и открывала окна, пробуждая дом от спячки. — Посмотри, оставил ли Эрнесто нам что-нибудь поесть в холодильнике. Я так проголодалась — лошадь бы съела.

Кухня была отделена от столовой тяжелыми вращающимися дверьми. Это была прекрасная старая кухня, вид которой не портили даже флюоресцентные лампы; с доской для рубки мяса, большим кухонным столом и тщательно выскобленной столешницей, с большими фарфоровыми мойками и деревянными щкафами — в общем, такую кухню по идее должен был обслуживать целый штат профессиональных поваров. Старомодные дубовые двери на бронзовых петлях с массивными медными ручками вели в пустую кладовую для мясных продуктов, где находились два холодильника: один был пуст и пах плесенью; в другом стояло блюдо свежеиспеченных шоколадных пирожных, два пакета молока, овощной салат, закрытый пленкой, жареный цыпленок, несколько сыров, три бутылки белого вина и две красного.

— Превосходно, — сказала Салли, заглядывая в холодильник через мое плечо. — Что же ты стоишь, как истукан. Давай есть.

Мы вытащили еду и разложили все на кухонном столе. Салли достала из шкафа посуду и фарфоровые чашки. Мы сели за стол. Она оторвала у цыпленка ногу и протянула ее мне. Другую она взяла себе, откусила от нее и оглядела кухню вспоминая прошлое.

— Когда я еще ходила под стол пешком, мне нравилось бывать в кухне. Эрнесто и его жена Кармела давали попробовать что-нибудь вкусненькое и разрешали помогать им готовить ужин. Или, скорее, делали вид, что им нужна моя помощь.

— У вас были слуги?

— Мы всегда нанимали прислугу. Ты такой высокомерный, строишь из себя либерала и думаешь, что нас обслуживают пятьдесят человек. А между тем Эрнесто и Кармела жили у нас в доме бесплатно, и мы оплачивали их медицинские страховки.

— Ты уж слишком задириста.

— Я встала сегодня ни свет ни заря; едва лишь неделю назад выписалась из больницы, где лежала после того, как мне чуть не разворотило всю физиономию; отправилась невесть куда с мужчиной, которого я почти не знаю, чтобы заниматься неизвестно чем. Мой глаз по-прежнему не видит. Однако зачем мы сюда приехали?

— Я хочу узнать, что делает твой отец, когда приезжает сюда.

— Почему ты просто не возьмешь телефонную трубку и не спросишь у него? Впрочем, я уже говорила: он делает здесь то же самое, что и в любом другом месте, — говорит по телефону, принимает людей, угощает их выпивкой, очаровывает или запугивает их.

— Или и то и другое одновременно.

— Да, черт побери! Ну, а теперь говори не увиливая: чего ты, собственно, добиваешься? Я не смогу тебе помочь, если не буду знать твоих планов.

— Я хочу знать, из каких источников твоему отцу поступают деньги. Я хочу выяснить, что искал Барнс в Сан-Диего.

— Насколько мне известно, папа носит большую часть своих денег в заднем кармане брюк. А иногда кладет мелочь в правый карман. Скажи, тебе когда-нибудь говорили, что не следует смотреть в зубы дареному коню?

— Он мой партнер. А нельзя ли посмотреть, где именно твой великий папа говорит по телефону, очаровывает и запугивает?

— Не раньше, чем я покончу с цыпленком.

Кабинет Меррилла Каваны находился на верхнем этаже, где до войны жила прислуга. Он велел убрать перегородки, и теперь это было просторное светлое помещение с видами на океан, гавань и город. На северо-востоке, на станции военно-морской авиации, приземлялся транспортный самолет. На востоке на Северном острове с базы военно-морской авиации взлетал истребитель. А над поверхностью синего моря, вертя во все стороны головой, кружила в поисках рыбы белая чайка.

В кабинете находились два персональных компьютера, модем, факс, принтер, копировальный аппарат, автоответчик и телефон — обычный для наших дней набор для домашнего офиса. Телефонный аппарат стоял на широком дубовом столе с вращающейся столешницей, на полу — десяток корзинок, набитых бумагами, а стол был завален газетами, факсами, записными книжками, карандашами и ручками, распечатками погодных бюллетеней.

— Мне кажется, папа был бы не очень доволен, если бы узнал, что ты копался в его бумагах.

— А ты расскажешь ему? — Одна из газет — недельной давности, от семнадцатого марта, заинтересовала меня.

— Я, конечно, не собираюсь ему докладывать. Но мне тоже это не очень нравится. Хотя, думаю, поковырявшись здесь, ты сам убедишься в бессмысленности своих поисков.

— Мне хватит пары минут, — сказал я, разворачивая газету «Курьер Сан-Диего», которая была раскрыта на странице сообщений о рейсах грузовых судов. Там, где Меррилл держал газету, осталось пятно от его большого пальца — прямо под объявлением о том, что «Командор Мелвин Форбс» — грузовоз Военно-Морского флота CS6385-C — причаливает к 17-му пирсу северной гавани военно-морской базы Сан-Диего в четверг 24 марта, в 17.00. Значит, сегодня. Пожалуй, не мешает проверить, подумал я. — Твой отец близорук? — спросил я у Салли.

— Немного.

— Как он держит газету, когда читает, — вот так? — спросил я, поднеся газету вплотную к лицу.

— Да, именно так. Откуда ты знаешь?

— Я подумал, что чем сильнее у него близорукость, тем ближе он будет держать большой палец к тексту, который читает.

— Какой еще там палец? Разве это не зависит от того, как он держит газету и какое место на странице читает? Если ты хочешь снова играть роль детектива, дубина, можешь засунуть палец в ж…, да ты не слушаешь меня? Знаешь, мне это все не нравится. Я не боюсь, что ты что-нибудь найдешь, потому что, по правде говоря, здесь и искать нечего. Но копаться в чужих делах, ты понимаешь, что я хочу сказать, — мне не по душе. Лучше пойдем погуляем на берег. Я знаю там один маленький бар, откуда мы сможем увидеть заход солнца.

— Салли, — сказал я, — с удовольствием буду наблюдать заход солнца с тобой, но прежде мы съездим в доки Военно-Морского флота и посмотрим, как прибывают суда.

На базах Военно-Морского флота США не очень-то приветливо встречают посторонних. У ворот висело большое объявление со стрелкой, указывающей, что пропуск следует получить на временном пропускном пункте возле входа на семнадцатый пирс.

Я подошел к пропускному пункту и после того, как стоявшие в карауле матросы около минуты не обращали на меня никакого внимания, громко заявил, что мне нужно получить пропуск на базу.