Инна Тронина - Непреклонные
Сбросив грацию и колготки, я полезла под душ, и там окончательно протрезвела. Потом, уже в купальном халате, выбралась из ванны и долго, стоя у зеркальной стены, феном сушила волосы. Перед глазами скакали электрические зайчики, и я, устало щурясь, думала о широкой постели, до которой на самом деле было ещё очень далеко. По голубой поверхности зеркала разлетались нарисованные чёрные птички, и мне действительно показалось, что я на миг заснула, и мне всё грезится.
Мне всё время казалось, что до встречи с Рахимом можно как следует отдохнуть. А получилось так, что я едва не опоздала, на несколько минут отключившись от реальности. Потом я металась по номеру, то и дело натыкаясь на корзину с лилиями, пока не догадалась поставить её на туалетный столик. Много нарядов я в Сочи не захватила, но кое-что в чемодане нашлось, и потому пришлось некоторое время выбирать.
Очень кстати оказалась шёлковая шаль, которой я укутала голову — знала, что Рахиму это понравится. Да и после душа боялась простудиться, потому что всё время побаливало горло. Чего уж я не могла себе позволить, так это свалиться в самый ответственный момент. Платье надело шерстяное, тёплое, с длинным рукавом и воротником в виде огромного хомута. Накладывать полный макияж не стала, только навела на губы зеркальный блеск, который и придал лицу нужную пикантность. Но я шла всё-таки не красоваться, а работать; потому должна была выглядеть скромно и, в то же время, привлекательно.
* * *Охранники, ожидавшие у двери, проводили меня до лифта, подняли на нужный этаж. Холодный говорил, что его кореш давно снял номер и убрал его по-своему. Вернее, красоту наводила Лена, но на каждый шаг ей требовалось одобрение супруга и повелителя.
Меньше всего мне хотелось опять угощаться, отнимая драгоценное время от разговора, но восточный мужчина не мог встретить гостью пустым столом. Я увидела на низеньком столике Всё то, что, наверное, демонстрировал свои друзьям старик Хоттабыч.
Я постучала в дверь номера, и мне тут же открыла Лена. Она была всё в том же зелёном платье, с перстнями на пальцах, как будто недавно вернулась из ресторана, но только босая. Я знала, как нужно себя вести, и первым делом сбросила обувь. Рахим, заметив это, довольно крякнул и поспешил навстречу, складывая руки перед грудью и кланяясь.
Лена уже сносно усвоила уроки восточной жизни — по крайней мере, я не заметила ни единого огреха. И ухаживала она за мужем, за его гостями так, как делала бы это любая землячка Рахима. Дом в гостинице она устроила всем на зависть. Я залюбовалась первой же комнатой, начисто позабыв про своих охранников.
— Когда за вами прийти? — спросил один из них, Евгений.
— Я вызову, у меня мобильник с собой. А пока располагайте собой, как хотите, но только в пределах отеля.
— Понял. — Евгений повернулся и ушёл, увлекая за собой напарника.
В баре по инструкции сидеть не разрешалось, разве что с бокалом сока, а вот около игровых автоматов мальчики могли неплохо развлечься.
Откуда-то из угла зазвучала тихая музыка, и двухкомнатный номер утонул в ней, как в воде. Белая комната дышала свежестью, и вся мебель в ней была тоже белая, равно как и шторы. Маленькие коврики светлых тонов, разбросанные по полу, скрадывали наши шаги, и мы передвигались неслышно. Под ковриками обнаружилась рогожка, затканная фантастическими цветами. И к ней очень шла вся обстановка — плетёные кресла, кожаный диван, такие же пуфики, похожие на туман занавески.
— Вот, так мы и живём! — Рахим обвёл рукой всё это великолепие. — И ещё неизвестно, сколько тут торчать придётся. Может, сын наш здесь впервые глаза откроет.
Рахим посмотрел на Лену, и та потупилась. Живота я у неё не заметила, но поняла, что прибавление семейства ожидается.
— Вовчик говорил, что нам приходится скрываться? С тех пор, как всё случилось с Банщицей, стали думать на меня…
— Да, говорил. — Я подошла к столу и уселась на коврик по-турецки, чем вновь привела хозяина в восторг. — Рахим, ты всё расскажешь? Вовчик обещал, что ты ничего скрывать не станешь. Тебе это тоже нужно.
— Мне нужно! — с готовностью кивнул Рахим. — Мне до июля надо оказаться дома… У меня дом на Урале. А для этого — узнать, кто Банщицу убил. Доказать, что не я. Анну, предыдущую мою жену, Наталья ведь на кичи посадила. И я прилюдно поклялся отомстить. Очень жалко, но я не успел. Это другой.
Лена предупредительно скрылась на своей половине, а я продолжала изучать подвешенные к потолку плетёные огромные корзины, в которых хранились журналы, книги и бумаги. На полках и столе стояло много цветных и матовых бутылок, которые, в свою очередь, терялись среди извивающихся стеблей лимонника. Горшки были не только глиняные, но и прозрачные. Один из них даже стоял на аквариуме, и растение как бы висело в воздухе.
Но больше всего мне понравились разноцветные подушки, ярко выделяющиеся на белом фоне. Они не подходили ни по цвету, ни по фасону, а просто создавали неповторимый восточный колорит. Композицию дополняли всевозможные светильники, даже закреплённые на потолке. Один из них, старинный, керосиновый, переделанный под электрическую лампочку, освещал всё великолепие на столе.
Расшитые шёлком ширмы, шторы из стекляруса — всё создавало иллюзию того, что нахожусь в турецком доме, и не прошло тех лет. Мне расхотелось допрашивать Рахима. Я начала против воли вспоминать минувшее, всё переживать снова, и едва не расплакалась. Лена, принёсшая очередное блюдо с огромными лепёшками, испечёнными на меду, испуганно взглянула на меня.
— Нога болит? — на всякий случай спросила она.
— Нет, душа, — бездумно отозвалась я и сама пожалела об этом.
— Ничего-ничего!
Рахим указал перстом на стол, но мне не хотелось есть. Наоборот, возникло желание как можно скорее выяснить интересующие детали и уйти к себе. Туда, где тихо, просторно, пахнет лилиями, и ничто не напоминает о безвозвратно ушедшем. Кроме того, я сегодня не звонила в Москву, а ведь дочка всегда ждала, когда я о ней вспомню. Не поговорив со мной, Октябрина не могла заснуть. Она очень тосковала в интернате, где приходилось оставаться и на выходные.
— Что Вовчик велел передать? Говорит, ты ищешь убийцу Банщицы.
— Ищу, но покуда никаких успехов нет. Все авторитетные люди города заявили о своей непричастности. И ты тоже говоришь, что не убивал. Ходят слухи о случайном нападении на Банщицу, но я не представляю, как это могло случиться. На сегодня выяснено одно — убийство не было заказным.
— Но ведь не грабанули же её! — возразил Рахим, через плечо делая знак жене, чтобы та удалилась.
Лена скрылась быстро, бесшумно, как привидение.
— Все «брюлики» на месте и «бабки». Ничего на ней не тронуто. Вот на меня и подумали. Я бы молодую жену давно отсюда в Екатеринбург увёз, а как? Юра-Бешеный нам там жизни не даст. Чтобы вернуться, следует точно знать, кто Наташку и за что…
Рахим налил себе и мне зелёного чаю. Я отпила жидкость с запахом травы и совершенно не почувствовала вкуса.
— Да, за ней охотились многие. Хотели убить, но она жила, и даже девятого ребёнка родила. Руководила своей баней и откровенно всех презирала. И вдруг споткнулась на ровном месте!
Рахим вытаращил свои большие, выпуклые глаза цвета чернослива.
— То-то и оно! У нас, Оксана, строгий отчёт во всём. Ты угощайся, а то обидишь нас с Леной. Попробуй виноград, и гранаты тоже. А какая хурма, слушай! В Москве и на Урале такой не найдёшь, разве что если очень дорого… А у меня даром! Надо бы и Вовчику гостинец послать. Так вот, по всем статьям у меня резон был. Вовчик говорил про Анну? Она — училка. Муж умер, трое пацанов на руках. Потом четвёртого родила от меня. И Банщица сдала её ментовке с наркотой. Ты ведь знаешь, как она с зельем боролась и хорошие слова говорила. Детишек жалела, которых сажают на иглу. А вот этих без матери оставила! Трое старших с бабкой живут на Урале, а своего я к родственникам определил.
Рахим налил себе ещё чашку, взял с блюда хрустящий хлебец. Опять вошла Лена с подносом, стала собирать тарелки. И Рахим похвастался.
— Но Лена моя — не училка. Международный университет бизнеса и управления в Марьиной Роще закончила! Вот как!
— Круто! — согласилась я и улыбнулась Лене. Та опять бесшумно скрылась. — Значит, Юра-Бешеный думает на тебя и препятствует возвращению на Урал, угрожает местью. А, по-твоему, кто мог это сделать? Как я понимаю, ты всё-таки думаешь, что Банщицу заказали. Мне тоже не верится, что её убил обкуренный пэтэушник. Но ведь у тебя точно есть какие-то догадки, сведения. Так ведь, Рахим?
Тот сосредоточенно чесал толстым, поросшим чёрным волосом пальцем переносицу, а я рассматривала надетый на этот палец громадный золотой перстень. Так прошло минут пять, и Рахим заговорил снова.
— Честно, не понял ничего. — Крупное, блестящее от пота лицо Исмаилова заметно напряглось, потемнело. — Ведь серьёзно решил кончать с ней, и пустил вслед «ноги». Тебе-то всё можно сказать. Я Вовчику верю, как самому себе, а он за тебя поручился. Так вот, для меня не было вопроса, кончать Наташку или нет. Выбирал только время удобное, потому что многие, авторитетные очень, с ней облажались. Мои люди шли за Банщицей всё время, где бы она ни была. И вели съёмку.
