Виктория Платова - Ритуал последней брачной ночи
— Ну, — скрипнул зубами Сергуня. Он ненавидел себя за эту рабскую зависимость от своей профессии. Себя — и меня заодно.
— Тогда не задавай вопросов. Заткнись и делай все, о чем я тебя прошу. Внакладе не останешься, обещаю.
— Хрен с тобой. Пусть будет так, как ты хочешь, — Сергуня сразу присмирел и даже попытался улыбнуться. Самый утонченный мазохист из всех, кого я знала.
— Вот и умница. Ты разузнал что-нибудь о Тео Лермитте?
— Есть одна информация. С Крестовского этот тип перебрался в «Асторию». Застолбил номер еще на неделю. В следующий вторник у него какая-то научно-практическая конференция. А потом, видимо, сделает нам ручкой.
— Тогда двигаем в «Асторию».
— Не получится. Там его уже нет, я наводил справки.
— Что значит — нет? — испугалась я. — А куда он делся?
— Откуда же я знаю? Может, отвалил куда-нибудь реставрационные мастерские инспектировать. Не переживай, ко вторнику обязательно вернется. Кто еще тебя интересует? Молдаванин, например?
— Вообще-то вина меня не вдохновляют, — честно призналась я.
— А коньяки?
— Коньяки тоже. Только водка. Во всех ее проявлениях.
— Смотри, он презентацию устраивает. Открывает новую галерею вин. Для успешного, так сказать, продвижения продукции на рынок. У меня и приглашения есть, — Сергуня вытащил из рюкзачишки два аляповатых куска глянца. — Послезавтра в семь.
— И когда только успеваешь? — вздохнула я.
— Корпоративная этика, — пояснил Сергуня. — Не имей сто рублей, а имей одну профессию. У меня же в любой клоаке концы! А эти две высокохудожественные миниатюры я в «Бахусе» раздобыл.
— Что это еще за «Бахус»?
— Журнал о культуре пития. Недавно образовался. У меня там корешок главным редактором. От белочки полгода лечился. Ему торпеду вшили, когда из желтого дома вышел. Так он от безысходки журнал организовал. Для алкогольных гурманов. И что ты думаешь? Тираж с колес уходит: только из типографии выполз — и уже раритет!
Я вынула из рук Сергуни приглашения и принялась их изучать.
Эти небрежно согнутые легкие картонки не имели ничего общего с хорошим вкусом: по белому полю козлами скакало несколько пар в национальных костюмах. Пары, должно быть, были призваны исполнять танец «Молдовеняска». И служить обрамлением для двух тисненных золотом слов — «КАСА МАРЭ». На внутренней стороне приглашения красовался сомнительного качества гинекологический афоризм: «Без Вакха и Цереры в Венере жара нет».
— Это еще что за прикол? — спросила я у Сергуни.
— Ну, ты даешь! Это иносказание. Следует читать как «Что за трах без бухалова?» — донельзя упростил мысль репортер. — Теренций, древнеримский комедиограф. Такие вещи знать надо!
Стыдясь своего невежества, я дочитала приглашение до конца. Полный его текст выглядел так: «АУРЭЛ ЧОРБУ ИМЕЕТ ЧЕСТЬ ПРИГЛАСИТЬ ВАС НА ОТКРЫТИЕ ВИННОЙ ГАЛЕРЕИ „КАСА МАРЭ“, КОТОРОЕ СОСТОИТСЯ 10 ИЮЛЯ В 19.00. АДРЕС ГАЛЕРЕИ: СРЕДНИЙ ПРОСПЕКТ ВАСИЛЬЕВ-СКОГО ОСТРОВА, 70, КОРП. 2».
— Так как, сползаем? — подмигнул мне Сергуня. — Заодно и молдаванина прощупаем.
— Если доживем. — Я поджала губы, как Христова невеста со стажем, и вернула ему оба приглашения.
Наши руки почти столкнулись: он протянул мне связку ключей.
— Держи. Езжай домой и жди меня. И кота покормить не забудь. А то этот задрыга с утра не жравши.
— А ты? — взволновалась я. — Мы разве не вместе едем?
— У меня старый должок перед ребятами из «Фарша». Так что рулю на съемки — эту гадюку интервьюировать. Буду шестьсот шестьдесят шестым, в кого она запустит кинокамерой.
— Кто?
— Полина Чарская, — со смаком выговорил Сергуня и наскоро прицепил к имени известной московской склочницы матерный хвост.
Полина Чарская, очень хорошо. Полина Чарская — трагический разрыв с мужчиной, Вена в роли любимой открытки из старого фотоальбома… И номер на втором этаже гостиницы на Крестовском. И никакой связи с убийством Олева Киви… Слишком порочна, чтобы убить.
— Слушай, а если я поеду с тобой?
— На площадку?
— Ну да. Или это невозможно?
— Отчего же, — Сергуня, по обыкновению, почесался в паху. — Разнообразим меню. Меня она сожрет на первое, тебя — на второе.
* * *Мы добирались до места съемок около часа. Сергуня постоянно сверялся с адресом, менял трамвай на троллейбус и троллейбус на автобус. В конце маршрута нас ожидала недостроенная разноуровневая высотка с круглой башенкой на самой верхотуре.
— Это здесь, — торжественно объявил Сергуня. — Сегодня у них трюковая съемка. Героиня сбегает от кучи бандитов при помощи строительной лебедки.
— Блеск.
— Скажешь об этом линейному продюсеру. Он будет в восторге.
Около одного из подъездов переминались с ноги на ногу два недомерка в официальном твиде. Чуть поодаль паслось немногочисленное стадо одинаково стриженных брюнеток.
— Поклонницы, — презрительно сплюнул Сергуня в сторону брюнеток. — Дуры. Автографа сутками дожидаются. Лучше бы своих мужиков ублажали.
Мы подошли к насторожившимся недомеркам, и Сергуня достал корочки.
— Сергей Синенко. Газета «Петербургская Аномалия». Вас должны были предупредить.
Цепной пес съемочной группы «Чет и Нечет» внимательно изучил удостоверение, вернул его Сергуне, а потом уставился на меня.
— А она?
— Стажер. Той же газеты.
— Проходите. Группа на двадцать третьем этаже.
Сергуня подхватил меня под руку и потащил к затянутому зеленой сеткой входу.
— Надеюсь, лифт работает? — запоздало спросила я. Лифта не было и в помине: только подготовленная к эксплуатации лифтовая шахта, приветливо щерившаяся пустотой. Сергуня моментально нашел выход на лестницу, и мы полезли вверх.
…Полина Чарская заявила о себе между девятнадцатым и двадцатым этажами. С трудом выдравшись на заваленную щебнем площадку, мы рухнули на мешки с цементом и закурили.
— Легкие ни к черту, — заявил Сергуня, жадно затягиваясь. — Курить надо бросать…
Вот тут-то и раздался нечеловеческий вопль. Он был таким яростным и таким отчаянным, что у меня сразу же заложило уши. И весь суповой набор внутренних органов рухнул в область малого таза.
— По-моему, там что-то случилось… Пойдем!
— Ну что ты нервничаешь? — Сергуне явно хотелось добить вонючую, как солдатские портянки, «беломорину». — Докурим и двинем.
— А если кто-то выпал?
— Если кто-то выпал — его подберут те, кто внизу Спустя минуту мне все-таки удалось отодрать его от площадки и пинками погнать к двадцать третьему этажу. Вопли становились все явственнее и обрели половую принадлежность: кричала женщина. Когда мы наконец-то вышли на финишную прямую, нас окружила плотная стена отборного мата. Такого мата не слышала даже я, хотя одно время увлекалась одичавшими на разгрузке угля докерами Таллинского морского порта.
— О, так я и предполагал, — констатировал Сергуня, переступая через тянущиеся по полу кабели. — Полина глотку тренирует. Умеет же ругаться женщина!
В коридоре, по которому мы шли, начали появляться люди: осветители, ассистенты, насмерть перепуганная помощница режиссера, две бледные декораторши и абсолютно спокойный юноша с совсем еще зеленой, коротко постриженной бородкой.
— Перерыв? — спросил Сергуня, по-свойски пожимая руку юноше.
— Третий час перерыв, — вздохнул юноша. — Эта Сука простить себе не может, что перлась наверх ножками, вместе с простыми смертными. Вот и отрывается.
— Кстати, познакомься, — Сергуня снова вспомнил обо мне. — Антон Чехов. Линейный продюсер.
— Правда? — удивилась я.
— Что — правда? — юноша почесал кадык. — Что линейный продюсер? Или что — Антон Чехов?
Я не нашлась что ответить.
— Слушай, Антоша, — Сергуня увлек линейного продюсера в угол. — У меня с ней интервью…
— Забудь об этом. Эта Сука сегодня не в духе, а мы на двадцать третьем этаже. Так что гарантировать безопасность я вам не могу.
— Ну а на съемках поприсутствовать?
— Легко. Если они вообще начнутся. Мы и так два дня потеряли… У Этой Суки там, видите ли, в гостинице кого-то пришпилили, так она вообще мозгами поехала, из номера не выходила… А теперь летим по срокам так, что мама не горюй!..
Надо же, какая впечатлительность!
Я оставила обоих парней и двинулась на крик. Он доносился из распахнутых дверей какой-то квартиры: именно туда тянулись кабели. И именно оттуда выскакивали остатки съемочной группы. Но даже выражение их лиц меня не испугало. Я уже собиралась войти в эту чертову квартиру, когда меня ухватила за рукав сердобольная девушка с термосом в руках.
— Не ходите, — прошептала девушка. — Она вас по стенке размажет, Эта Сука. Лучше подождать.
— Это у вас кофе? — спросила я.
— Кофе.
— Можно?
— Конечно…
Трясущимися руками девушка налила кофе в пластмассовый стаканчик и протянула его мне. Кофе был вполне сносным, и это прибавило мне решимости. Другого случая посмотреть на Эту Суку Московскую Знаменитость у меня не будет. А если еще удастся поговорить с ней!.. Матерных выхлопов я не боялась — смешно чего-либо бояться, когда ты объявлен в федеральный розыск. Черт, я действительно не боялась, я еще никогда не чувствовала себя такой бесстрашной. Я как будто напрочь забыла, что всю жизнь меня преследовал страх — страх перед Стасом, страх перед триппером, страх перед сексуальными фантазиями клиентов…
