Элмор Леонард - Бандиты

Фрэнклин де Диос улыбнулся в ответ.

— Вот черт! — восхитился Кловис. — Вроде ожил.

Фрэнклин де Диос закивал и сказал:

— Я учил английский с рождения, но я мало пользовался им до последнего времени. Люди, на которых я работаю, не говорят по-английски.

— Ты приехал из Никарагуа?

— Да, оттуда. Я учил испанский, но дома я сперва учил английский и в школе тоже.

— Погоди-ка. Говоришь, ты родом из Никарагуа, но в детстве не говорил по-испански? Как же так?

— Нас потом заставили. Я — мискито. Понимаешь? Я индеец. Сандинисты заставили нас учить испанский, но раньше я учил английский.

— Ты индеец? Взаправду?

— Взаправду.

— Скажи что-нибудь по-индейски.

— Н-ксаа.

— Что это значит?

— «Как дела?»

— Да, ты взаправду индеец, — рассмеялся Кловис.

— Взаправду.

— А почему ты не отвечал, когда я поздоровался с тобой и когда я болтал весь этот вздор?

— Я не знал, кто ты.

— Я сказал тебе, кто я. Ты такой застенчивый? Слышь, а я-то думал, ты из наших. Понимаешь, о ком я? Думал, ты тоже черномазый.

— Да, отчасти. Остальное — мискито.

— А тот парень, на которого ты работаешь, он тоже индеец?

— Нет, он с Кубы, а потом стал никарагуанцем. И тот, второй, полковник, тоже никарагуанец. Мы оба сражались против сандинистов, но каждый сам по себе. Не знаю, почему он не любит сандинистов. Я их не люблю, потому что они пришли к нам, убили людей, животных убили, коров постреляли из автоматов и заставили нас уйти из Мусаваса. Сожгли все деревни мискито и заставили нас переселиться в asentamientos. Это вроде концлагеря.

— Черт, как погано.

— Мы поехали в Гондурас, в такое место Рус-Рус — не слыхал?

— Не, не слыхал.

— Там тоже плохо. Вот я и пошел на войну. ЦРУ знаешь?

— Конечно.

— Они дали нам ружья и показали, как воевать против сандинистов. Хорошие ружья, хорошо стреляют. Но на войне мне тоже не понравилось, и я поехал в Майами — это во Флориде.

— Да уж, на войне мало хорошего. А как ты попал в Майами?

— Сел на самолет. Сказал пограничникам, что потом вернусь, а сам остался.

— Ага, — сказал Кловис, дивясь про себя, как никарагуанский индеец мог проделать все это.

— Но в Майами мне тоже не очень понравилось. Там тоже война, только другая. Один раз меня арестовали, хотели выслать.

По улице в сторону ресторана проехала машина. Свет фар на мгновение выхватил из темноты лицо индейца, а затем его фигура и ворота кладбища вновь отступили во тьму, но Кловис успел убедиться, что этот человек говорит с ним запросто, не набивая себе цену.

— Они хотели тебя выслать?

— Да, но тот человек, на которого я работаю, поговорил с кем надо — не знаю с кем, — и они сказали, все в порядке, а потом мы поехали сюда. Здесь мне нравится. Немного похоже на тот город в Гондурасе, где есть аэропорт. На Майами не похоже. Здесь я мог бы жить. Только деньги нужны, чтобы было на что покупать еду.

— Без денег нигде не обойдешься, — подхватил Кловис. — А что, ты убивал на войне?

— Несколько человек убил.

— Да? Ты был близко, ты мог их разглядеть?

— Кое-кого мог.

— Ты их застрелил?

— Ну да, конечно.

— Со мной никогда такого не было. — Кловис отвел взгляд, посмотрел в сторону ресторана. — Значит, ты водишь машину, и все?

Фрэнклин помедлил с ответом.

— По дому тоже что-нибудь приходится делать? Знаешь, как это бывает: гараж убрать, детей отвезти, и все такое.

— У него нет ни гаража, ни детей. У него только женщины.

— Ага, ясно. Но я вот про что спрашиваю: ты привозишь его, потом ждешь, потом опять куда-то везешь, так?

— Я вожу машину, но мне не часто приходится ждать, — уточнил Фрэнклин де Диос — Бывает, он берет меня с собой. Иногда я один иду на дело.

Повисло молчание. У Кловиса язык чесался спросить: «На дело? Что это значит?» Но тут индеец в свою очередь задал вопрос:

— Тебе нравится человек, на которого ты работаешь?

— Он неплохой, — сказал Кловис — Дерьма в нем много, но тут уж ничего не поделаешь: когда у человека столько денег, он не привык, чтобы ему отказывали.

И тут, легок на помине, мистер Николс показался в дверях ресторана, помахал своему шоферу, и на этом светская беседа оборвалась.

Если Николс не собирался в дороге говорить по телефону и работать, он садился рядом с водителем, оставляя за спиной длинный пустой автомобиль.

— Этот индеец возит одного из тех джентльменов, с которыми вы обедали, — пустился в объяснения Кловис — Он индеец из племени мискито. Сперва он не хотел мне отвечать, молчал, точно деревянный идол из табачной лавки, но потом оттаял. Я ему сказал: «Ты почему молчишь, когда с тобой разговаривают?» — а он ответил, типа, он со мной незнаком, потому и молчит. Вернее, он так сказал: «Я не знаю, кто вы такой». Я ему говорю: «Я тебе уже сказал, кто я такой». Вы можете это понять, мистер Николс? Почему он вдруг сменил пластинку?

— Он сказал, что не знает, кто ты такой?

— Вот именно: «Я не знаю, кто ты такой».

— По-моему, он старался соблюсти вежливость, — сказал Дик Николс. — Он не хотел, чтобы ты узнал, кто он такой.

— Да, но потом он сам мне все рассказал.

— Что именно?

— Он был на войне, убивал людей. Потом поехал в Майами…

— А что он теперь делает?

— Возит одного из этих никарагуанцев.

— А чем заняты никарагуанцы?

— Этого он не говорит.

— Так что же тебе удалось узнать?

Кловис плотно сжал губы и покрепче ухватился за руль. Сейчас его пассажир начнет клевать носом и проспит всю дорогу до Лафайета. Пусть ему приснится, что он всех умней. Он босс, на все смотрит со своей колокольни и даже не замечает, когда тут, на земле, что-то идет не так.

Яркий свет фар освещал простиравшееся перед лимузином шоссе. В машине было тихо.

Вдруг Николс зашевелился, и из темноты послышался его голос:

— Как это индеец попал в Майами?

Кловис усмехнулся. Все-таки его босс еще на что-то способен.

— Хороший вопрос, мистер Николс! — похвалил он его.

15

В час дня Джек с Люси шли по Французскому кварталу. Они спускались по улице Тулузы в сторону реки, то и дело натыкаясь на группки туристов. Джек пытался объяснить, откуда взялся Джерри Бойлан:

— Я не знал, что мне с ним делать. Пора было уходить, так что я взял его с собой в бар к Рою.

— Узнать его мнение? — спросила Люси.

— С сегодняшнего дня Рой там не работает. Вчера мне так и так надо было с ним повидаться, после того как я осмотрел комнату полковника. С Калленом я встретился сегодня, передал ему все данные.

— Он говорил, что вы должны встретиться. Кажется, он собирался проверить счета?

— Да, положит в банк десять долларов, чтобы проверить, не закрыт ли счет, может быть, еще что выяснит. Каллен немного не в форме после двадцати семи лет тюрьмы. Он тебе не досаждает?

— Большую часть времени он проводит на кухне с Долорес. Все эти годы он не видал приличной еды.

— Это не единственное лишение в тюрьме. Предупреди Долорес: если он начнет к ней приставать, пусть огреет его черпаком.

— Мне он нравится. Он милый.

— Ты ко всем хорошо относишься, — улыбнулся Джек.

Люси повернула голову: за тусклым стеклом витрины она увидела покрытые пылью статуи: изображение Святого Сердца, гипсовую раскрашенную Богоматерь с Младенцем, попиравшую ногами змия. Они уже прошли мимо магазина, когда она сказала:

— Вся эта атрибутика способствует вере, правда? Тебя словно окутывают ритуалы священнодействия.

— Надо как-нибудь это обсудить, — с серьезной миной ответил он.

Наконец-то она улыбнулась. Очень уж «сестра Люси» сегодня сосредоточенна — надела синюю хлопковую блузку простого покроя и юбку хаки, чтобы предстать перед Джерри Бойланом монахиней из Никарагуа, не морочить ему голову подробностями. Кстати, Джерри говорил, что в прошлом месяце побывал в Манагуа. Вот пусть Люси и проверит.

— Я повел Бойлана в «Интернейшнл». Знаешь этот стрип-бар? Экзотические танцовщицы со всего света — из Шривпорта и Восточного Техаса. Мы входим, а Рой как раз беседует с Джимми Линэхеном, хозяином этого заведения. Рой пьет рюмку за рюмкой, а Джимми ему наливает, уговаривает остаться. Жалование обещал прибавить, даже долю доходов от бара предлагал. Мы подходим прямиком к столу, слушаем, как Джимми втирает Рою, дескать, он прямо-таки создан для этой работы, никто не умеет так управляться с туристами и пьяницами.

— Когда ты меня с ним познакомишь?

— Погоди, может быть, даже сегодня вечером. Ну так вот, мы садимся. Я сразу понял, Бойлан сойдется с Линэхеном, Линэхен такой весь из себя ирландец, а Бойлан прямиком оттуда. Линэхен его слушал, открыв рот, пока тот заливался, какие в Дублине знаменитые бары, а Рой возьми и скажи: «Чем знаменитые? Пьяницами?» — Он уже был наполовину пьян, и в глазах у него чертики играли. Бойлан на это: «Затем и идут в паб, чтобы напиться», — и пошел дальше рассказывать, про «Маллиган», про «Бейли», про то, что Джеймс Джойс прославил их на весь мир. Ну, уж о Джойсе Рой, наверное, слышал, хотя не поручусь. Да один черт, стоит при Рое заговорить о книгах, как он решит, что ты задаешься. Я сразу понял, как только Бойлан раскрыл рот, что Рой станет его задирать. Вот Рой и говорит: «Пойду-ка я отсюда, а то как бы новый вид СПИДа не подцепить». Бойлан купился: «Что это за новый вид?» — спрашивает. А Рой ему: «Ушной СПИД. Можно подцепить его, когда слушаешь задницу».