Марко Незе - Спрут
— Видите ли, я уверен, что в эту Ассоциацию тайным образом входят очень высокопоставленные лица. Политические деятели, редакторы газет, высшие государственные чиновники, генералы, банкиры, крупные промышленники. Убежден, что членом ее состоит и ваш Друг Каннито.
— И что с того? — сказал Каттани.
— Это означает, — произнес с тревогой Ферретти, — что эта Ассоциация контролирует самые важные области жизни нашего общества. Через своих членов она может проникнуть куда угодно. Она представляет собой самое настоящее теневое правительство. Может, даже более могущественное, чем официальное.
— У вас есть доказательства? — спросил Каттани.
— Доказательств у меня нет, — ответил Феррет-ти. — Это лишь догадки. Но они основываются на конкретных фактах. Мы с вами, в Италии, являемся свидетелями некоторых эпизодов, причем не случайных, а неоднократно повторяющихся, которые наводят на мысль о вмешательстве какой-то мощной организации. Чем другим можно объяснить замазывание громких скандалов, назначение самых неожиданных лиц на руководящие посты в высших, жизненно важных государственных органах?
— Ну, — сказал Каттани, — они помогают друг дружке делать карьеру, осуществлять разные махинации...
— Если бы дело было только в карьере, — возразил Ферретти, — тогда нечего было бы волноваться. Я же полагаю, что тут нечто гораздо большее. Вероятно, у них имеются политические связи на международном уровне. И они готовятся к финальному шагу — подмять под себя государственные установления. Взять в свои руки контроль над всей страной.
— Государственный переворот?
— Возможно. Опасность очень велика.
Каттани пожал плечами.
— Право, не знаю, что и сказать. Однако вы еще не объяснили, какое это все имеет отношение ко мне.
— Мне хотелось бы как можно скорее сдать в архив возбужденное против вас дисциплинарное расследование, — ответил Ферретти. — Тогда вы могли бы быть сразу восстановлены на службе.
— Я к этому не стремлюсь.
— Ставки в игре слишком высоки, — напомнил Ферретти. — Прошу вас хорошенько подумать. Если мы с вами будем работать рука об руку, согласованно, быть может, нам еще удастся предотвратить катастрофу.
Каттани подставил лицо ветру. Он пытался угадать, какая у этого человека причина оказывать на него столь энергичное давление.
— Почему вы обратились ко мне? —прямо спросил он.
— Потому что вы — честный и мужественный человек — польстил ему Ферретти. — Для этой невероятно трудной борьбы нужны такие люди, как вы. А кроме того потому, что вы считали Каннито своим другом. А Каннито вас предал. И вы, наверно, затаили на него обиду, не простите ему предательства. Это тоже нельзя сбрасывать со счетов.
— А в каких отношениях с Каннито вы?
— Я его заместитель.
На лице Каттани появилась злая усмешка.
— Этого следовало ожидать! Обычные интриги внутри секретных служб. Боретесь между собой за власть. — Он с силой поддал ногой камешек. — И вы хотите втянуть меня в эту братоубийственную войну? Нет уж, спасибо!
— Это не совсем так, — возразил Ферретти. — Я не преследую никаких личных целей. Речь идет о наших общих интересах, интересах всех итальянцев. Мы стоим перед лицом чрезвычайных обстоятельств. Мы должны обезвредить эту преступную банду, прежде чем она начнет диктовать нам свои законы.
— Займитесь этим без меня, — решительно ответил Каттани. — Я должен думать о своей дочери.
* * *На Сицилии кое-что пришло в движение. Прежде чем возвратиться в Швейцарию, Каттани пришлось подвергнуться долгому допросу у зампрокурора Бордонаро. Восстановить всю историю своего пребывания в Трапа-ни. Он начал с того, как у него родились первые подозрения относительно международной торговли наркотиками в колоссальных масштабах, оперативная база которой находится именно здесь, на Сицилии. Затем он напомнил о том, как открыл странные финансовые операции, осуществлявшиеся через банк Раванузы. И, добавил в заключение Каттани, лишь «похищение моей дочери заставило меня остановить расследование и взять назад некоторые обвинения».
Заместитель начальника оперативного отдела Альтеро, к которому после отстранения Каттани перешло ведение следствия, принялся за дело очень энергично. И результаты его работы были довольно обнадеживающими. Важное значение имело обнаружение «тюрьмы», в которой похитители держали пленницей дочь комиссара. Это была лачуга за городом, нечто вроде конюшни, принадлежавшая некоему Анджело Маррокко.
Однако после ареста Маррокко дело вроде опять застопорилось. Из арестованного ничего нельзя было выжать. Когда зампрокурора спросил у него, зачем там держали девочку, он словно с луны свалился.
— Какую девочку? — изумленно спросил он. — Я ничего не знаю.
Все угрозы и посулы были тщетны. Маррокко утверждал, что однажды к нему явились трое мужчин. Они сказали, что им нужна его конюшня.
— Разве я мог им отказать? — сказал Маррокко. Бордонаро думал, что он уже вот-вот вырвет признание.
— Кто же были эти люди?
— Таким людям нельзя отказывать. И разве я, мог спрашивать, как их зовут? — развел руками Маррокко.
Раздосадованный тем, что дальше этой конюшни не продвинуться, зампрокурора решил посоветоваться с Альтеро. Тот придерживался мнения, что необходимо все усилия вновь сосредоточить на расследовании финансовых махинаций. Он сказал:
— Распутать этот клубок мы сумеем, только если вновь займемся банковскими счетами тех, кто в короткое время сильно обогатился.
Но Бордонаро возразил, что это потребует много времени. Он торопился, он был молод и нетерпелив. В сотый раз зампрокурора просмотрел протоколы допросов Каттани и спросил себя: да разве этот документ не представляет сам по себе самого красноречивого обвинения? Ведь комиссар возлагает ответственность за похищение дочери непосредственно на банкира Раванузу и адвоката Терразини.
Поразмышляв день-другой, Бордонаро в конце концов решился. Он начал против них судебное расследование без содержания под стражей и вызвал на допрос.
Первым был Терразини, который не удержался от искушения и сразу же высказал, что он думает по этому поводу:
— Доктор Бордонаро, вы взвалили себе на плечи слишком тяжелую ношу. Смотрите, как бы она вас не раздавила.
Но зампрокурора не дрогнул. Наоборот, он попытался психологически одержать верх, прибегнув к блефу. Небрежно он проронил:
— У меня есть на то основания. Арестованный Маррокко начал давать показания.
Но на Терразини это не произвело никакого впечатления.
— А почему вы мне об этом говорите? — спросил он.
«Скользкий, как угорь», — подумал Бордонаро. И продолжал атаку:
— Комиссар Каттани утверждает, что именно вы приказали похитить его дочь.
В ответ Терразини расхохотался.
— Нет, вы мне скажите: с чего это вдруг мне понадобилось бы делать такую глупость?
— Причина была. Комиссар готовился предъявить вам обвинение в том, что вы финансируете сбыт наркотиков в крупных масштабах.
— Ах, да-да, — усмехнулся Терразини. — Если не ошибаюсь, я перевел деньги на банковский счет, открытый на имя какого-то цветка... Что-то в таком роде. — Он резко взмахнул ладонью, словно рассекая воздух, и добавил: — Это старая история. Впоследствии комиссар взял назад свои обвинения.
— Потому что тем временем у него похитила дочь, — сухо комментировал Бордонаро.
Здесь Терразини прибег к испытанной оборонительной тактике, часто весьма действенной: отвергать без разбора все подряд обвинения, черня и оговаривая того, кто эти обвинения выдвигает. Понизив голос до шепота, словно сообщает нечто доверительное, он сказал:
— Доктор Каттани может пенять только на самого себя. Бегал за женщинами. Втюрился в молодую герцогиню. А это, как вы знаете, вывело из себя одного человека... как бы его назвать? Одного петушка. Теперь, конечно, комиссара мучают угрызения совести. И он говорит, что из-за любовных историй не похищают детей, как у него похитили дочь. Он уверяет: мое расследование кое-кому мешало, меня хотели остановить. Бедняга, его можно понять, когда он приводит такие оправдания. Но мы должны считаться с фактами, не поддаваться эмоциям.
Не в силах больше слушать этот урок лицемерия зампрокурора отпустил Терразини и начал допрос банкира Раванузы.
В отличие от Терразини он, казалось, нервничал. Ерзал на стуле, то и дело терял терпение, срывался.
— Короче, выходит, что после того, как я всю жизнь честно трудился, — возмущался он, — теперь я превратился в человека, преследуемого правосудием!
— Никто вас не преследует. Я лишь пытаюсь разобраться в некоторых совпадениях. Например, чек, на который арестованный Маррокко купил лавку, вышел из вашего банка. Что вы можете сказать по этому поводу?
