Андрей Житков - Риелтор
— Жрать охота. — Люся приподняла крышку со сковороды. — Иван-то ел?
— Не знаю, — пожал плечами Митроша. — Он обналичкой занимается. Уехал. Пришлось часть денег в другой банк перекинуть, на него уже операционистка подозрительно смотрит.
— Пусть смотрит. Деньги-то наши! Сколько захотим, столько и обналичим… — Люся включила плиту, закурила. — Хотя нет, Иван прав. Большие суммы могут вызвать нездоровый интерес. И дело тут не только и не столько в банкирах и налоговиках, сколько в бандитах. Если, не дай бог, у них в банке есть наводчик, который стукнет, что мы регулярно крупные суммы снимаем, на нас обязательно какие-нибудь бандюки выйдут… А кроме того, времени у нас мало. Очень мало… Вот что, брось-ка ты свое занятие и набери телефончик нашего общего знакомого. — На стол перед Митрошей лег мобильный телефон.
— Это еще зачем? — Митроша нахмурился.
— Затем. В нашей игре наступил тот самый момент, когда мы должны заявить о себе.
— Но ведь… Еще же ведь не все… не все деньги. Он ведь не дурак, он тут же сообразит, что к чему, и начнет против нас действовать.
— Знаешь, Митроша, чем отличается дилетант от профессионала? — спросила Люся, накладывая на тарелку жареных овощей с мясом.
— Чем? — Митроша все еще сидел, грудью прикрывая пачку с деньгами.
— Тем, что дилетант всякое дело пытается довести до логического конца, а профессионал действует вне логики, так, как ему подсказывает интуиция. И от этого противник теряется, ошибается, не в силах понять дальнейшего развития событий, а профессионал всегда выигрывает. Интуиция — великая вещь. Митроша. А кроме того, еще существует поговорка: «Жадность фраера сгубила».
— Ну знаю, — кивнул Митроша, беря телефон в руку.
— Так вот, ты как раз фраер! — Люся села за стол и начала неторопливо есть.
Митроша набрал номер Кравцова.
— Да? — Голос у Вадима Георгиевича был сонный.
— Ну здравствуй, философ доморощенный, — сказал Митроша насмешливо. — Как поживаешь?
— Кто это?
— Друзья твои хорошие. Привет тебе от классика немецкой философии Канта. Ты его хорошо должен знать. Категорический императив давно изучал, нет? Вот и освежи классика на досуге, пока не поздно!
— Кто это? — переспросил Вадим встревоженно, но Митроша уже положил трубку.
— Правильно? — спросил он, преданно глядя на Люсю.
— Молодец, все сделал правильно. Почти. Теперь можешь продолжать заниматься своим любимым делом, — кивнула Люся на лежащие перед ним деньги.
Митроша, забывший, сколько купюр он насчитал, отложил пачку в сторону и начал снова.
* * *Вадим положил трубку на прикроватную тумбочку, потер глаза, глянул на сладко спящую Александру и снова улегся в постель.
Кто бы мог позвонить в такую рань? Девять часов, суббота. Время последнего сна. Уж больно знакомый голос. Вадим вспомнил, что ему снилось, когда его разбудил звонок. Какая-то бесконечная езда на велосипеде по узкой тропе. Он не верил в сонники и в их иногда парадоксальные толкования снов, но тут ему вдруг нестерпимо захотелось посмотреть — к чему снится дорога. Впрочем, наверняка какой-нибудь бред! Позавчера он видел затрепанный сонник на полке в гостиной. Вадим поискал ногами тапочки, поднялся с кровати. Кому все же понадобилось вспоминать его философское прошлое? Человеку из прежней жизни? Ну да, занимался он Кантом, любил, да и сейчас его любит, потому что Кант — это конек, на котором можно ездить вечно, то есть не ездить, конечно, — толковать: выкапывать смыслы, писать диссертации, читать и перечитывать, прорубаясь в буреломе иезуитски построенных фраз на целую страницу, разгадывать все новые загадки немецкого Духа.
Еще не дойдя до гостиной, Вадим вспомнил владельца голоса. Да ведь это Митроша! Давненько его не было ни слышно, ни видно. После тех очень неприятных для фирмы и для Митроши событий он как в воду канул, исчез, пропал, испарился, будто и не существовал вовсе. Вадим даже стал побаиваться, как бы не сотворил он чего с собой после случившегося, но потом ему доложили, что живет Митроша у своей дочери, пьет водку, играет» на бульваре в шахматы, собирает бутылки — в общем, ведет существование обычного московского пенсионера, которому больше ничего в жизни не надо. И Вадим Георгиевич успокоился.
Пьяный он, что ли, с утра пораньше? Да нет, вроде трезвый голос был, насмешливый. Посмеяться он решил, сволочь!
История с Митрошей была довольно гнусная. Неправильная была история. Впрочем, вины за собой по отношению к нему Вадим не ощущал…
Пользы от этого протеже Ведмедека фирме поначалу не было никакой, и Вадим уже стал подумывать, как бы указать этому навязчивому и наглому фигляру на дверь. Но тут дело неожиданно пошло: одна за другой начали заключаться сделки купли-продажи, да так, что пришлось нанимать штатных и внештатных агентов, и вот тут-то Митроша развернул кипу чую деятельность. Во-первых, он подобрал в штат профессионалов — один Владимир Иванович чего стоил, — во-вторых, сделал оптимально выгодным покупателям, продавцам да и самим риелторам сам процесс совершения сделки: в один день от нотариуса и справок БТИ — до регистрации, и тут, конечно, надо отдать ему должное. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы… Потом все риелторские фирмы стали работать именно так, но тогда это было новшество. Именно Митроша предложил проверять квартиры и клиентов через паспортные столы и справочную МВД, чтобы свести к минимуму риск. В общем, Ведмедек оказался прав — Митроша был для «Гаранта» действительно очень нужным и полезным человеком. Вадим это ценил и даже поощрял его как ценного работника хорошими денежными премиями.
Катастрофа разразилась в позапрошлом году. Вадим поймал Митрошу за руку во время совершения довольно крупной левой сделки. Странным образом у Митроши в портфеле оказались печати «Гаранта», бланки договоров с его, Вадима, подделанными подписями, доверенности и даже договор с банком о снятии ячейки сроком на год! По полной программе работал человечек. Он проводил свои сделки под прикрытием фирмы и при этом все сто процентов прибыли клал в свой карман. С той самой, последней сделки собирался он получить семь тысяч. Поначалу Вадим, оторопевший от такой наглости, даже дал ему возможность кое-какие бумаги уничтожить. Потом, правда, все же наехал на Митрошу, совершенно конкретно вычислив десятка два его левых сделок за год. Митроша должен был выплатить с этих сделок причитающиеся «Гаранту» пятьдесят процентов, иначе ему грозили крупные неприятности вплоть до… В гневе Вадим наговорил ему тогда много лишнего. Митроша испугался, продал собственную квартиру, выплатил долги и… исчез. Исчез и исчез, и бог с ним, через полгода о его существовании в «Гаранте» забыли. А теперь вот он неожиданно объявился, и в его голосе этим тихим субботним утром Вадим услышал скрытую для себя угрозу.
Вадим поискал глазами на полках сонник, но не нашел. Тревога нарастала. Какую все же подлость, какую каверзу мог придумать его бывший агент? Вадим стал думать о сделках, которые сейчас проходили через агентство. Может быть, какая-то из них специально подсунута Митрошей и связана с «кидаловом», с обманом? Надо все тщательно перепроверить, главное — не кто сейчас владелец квартиры, а какова ее предыстория, нет ли в ней «темных пятен», связанных с недееспособностью, или исчезновением, или псевдосмертью бывших владельцев?
Сонник нашелся на кухне, на холодильнике. Вадим пролистал его. Дорога снилась к «новостям», К «известию». Вопрос только в том, хорошее это известие или плохое. Впрочем, если честно, не верил он во все эти «предсказания»! Может, вообще его страхи напрасны, может, Митроша решил просто попугать его, вспомнив старые обиды? Мне, мол, плохо, пусть и тебе будет хреново. Что еще он может, нищий, вечно пьяный и опустившийся?
Вадим еще немного помучил себя сомнениями: срываться ли из дому проверять объекты, тем более что сегодня все учреждения закрыты, или провести нормальный выходной в семейном кругу, съездить в гости к Ведмедеку и Елизавете Андреевне, благо что тесть с тещей звали на обед, погулять с женой по зимнему парку, вдыхая свежий воздух и любуясь зимними пейзажами. Потом решил: он быстренько позавтракает, позвонит Катьке, даст ей задание на перепроверку объектов, сам съездит посмотрит, как движутся дела с реконструкцией, а потом полноценный отдых и полное забвение бесконечных дел. И к черту Митрошу, Канта, всех!
Вадим подъехал к тому самому дому, с которым связывались такие надежды. Дом зиял пустыми окнами. От ветра покачивалась и скрипела дверь подъезда. Леса были достроены только до второго этажа, выше торчали трубы незаконченных конструкций. Со стороны двора дом был огорожен бетонными плитами. Вадим выбрался из машины, вошел в подъезд. Широкие стертые ступени парадной лестницы, перила с чугунными завитками. Кое-где завитков не хватало. Пролеты поменять, перила отреставрировать, к потолку подвесить стильные фонари с электрическими свечами — красота будет! Он осторожно поднялся на второй этаж, глянул на дверной косяк с кнопками звонков. Под кнопками были фамилии бывших жильцов — совсем как в «коммунальные» пятидесятые годы. Заглянул в квартиру. Пол кое-где был разобран, под ним мусор, стружка, мощные балки перекрытий из лиственницы. Странно! По графику работ перекрытия строители должны были уже поменять. Вадим спустился на первый этаж, прошел через подъезд, толкнул дверь черного хода. Он надеялся увидеть во дворе будки строителей, материалы, сторожа с собакой. Уж собака-то у сторожа наверняка есть — какая-нибудь злобная овчарка или лохматый волкодав, который тут же со звонким лаем кинется на непрошеного гостя. Вадим опасливо выглянул из-за двери, боясь атаки, но огороженный двор был пуст: ни материалов, ни будок, ни сторожа… Только сваленный хлам да мусор из квартир, обрывки выцветших обоев, сломанная узкая кровать с панцирной сеткой, раскуроченный допотопный холодильник без дверцы, из которого торчали провода. Вадим пнул пустое ведро, стоящее перед мусорной кучей. Из ведра вывалился одноглазый плюшевый медведь. Вадим подобрал игрушку, повертел ее в руках. Примерно такой, только побольше, был у него в детстве. Он всегда клал его на подушку рядом с собой, ложась спать. Вадим нахмурился, швырнул медведя на кучу, вынул из кармана пальто сотовый телефон, набрал Владимира Ивановича.
