Виктория Платова - Купель дьявола
— Лжет? — удивился Юхно.
— Мы вместе пришли. Я и хозяин. Он сказал мне: “Мы скоро придем”. Мы. Он имел в виду себя и ее, — Жаик кивнул на меня. — Перед тем, как зайти в дом, он с кем-то говорил по телефону. И сказал: “Извини, меня ждут”. Она была в доме, и она ждала.
Все его слова, все его несостоятельные свидетели обвинения отскакивали от меня, как горох от стенки.
— Вы дурак, Жаик, — с нажимом произнесла я. От собственной безнаказанности у меня зазвенело в голове. — Может быть, вы хороший охранник, в чем я сильно сомневаюсь…
Жаик двинулся в мою сторону, но Юхно остановил его.
— Пусть продолжает.
— Может быть, вы хороший охранник, но как аналитик никуда не годитесь. Даже если все, о чем вы здесь поведали, — правда, это не объясняет главного.
— Чего, интересно?
— Его смерти. Ведь нет никаких следов насилия, правда? И дверь была заставлена изнутри. И окно не открывалось. Когда он умер, рядом с ним не было никого.
— Ты… — Жаик задохнулся, он совсем забыл, что еще несколько минут назад сам был вынужден признать мою невиновность. — Ты могла… Ты могла отравить его. Вот тебе и отсутствие следов насилия…
— Я?!.
Эта мысль была столь же нелепой, сколь и оскорбительной. И все же — самой логичной. Чем иначе объяснить мистическую кончину Алексея Алексеевича Титова? Абсолютно здорового человека, который собирался дожить до летних Олимпийских игр?..
В кабинет снова заглянул Андрей.
— Там гости… Волнуются…
— Скажи, что мы сейчас, — Юхно подошел к двери и плотно прикрыл ее. И снова обратился ко мне:
— Серьезное обвинение.
— Подумайте, зачем мне было убивать его?
Действительно, зачем? Я не любила его: во всяком случае, не так страстно, как любила Быкадорова. Я не любила его, но могла полюбить. Я хотела нравиться ему, он чуть-чуть ударил мне в голову — совсем немного, как хорошее коллекционное вино… Но даже если отбросить эти романтические сопли и посмотреть на все с практической точки зрения… Живой Титов мог дать мне многое, если не все. Умерший Титов терял для меня смысл — точно так же, как теряло смысл мое пребывание в этом доме. Вся его челядь смотрит на меня, как на уличную девку, которой выпал счастливый билет… И не только челядь. Владимир Михайлович Юхно, директор частного охранного предприятия, думает точно так же.
— Пожалуй, у вас действительно не было повода, — он сочувственно улыбнулся.
— Никто не знает… Повод может быть самым незначительным, — настаивал на своем казах.
— Ну, хорошо. Допустим. Допустим, я отравила его, — я не узнавала своего голоса, таким циничным и отстраненным он был. — Дала какой-то хитрый, сильнодействующий яд. Я даже могла заставить его раздеться…
В этом месте моей тирады Владимир Михайлович понимающе хмыкнул.
— Но как я могла заставить его приставить конторку к двери ?
— Возможно, что-то сильно его напугало, — высказал осторожное предположение Юхно.
— Если его что-то и напугало, то только не я. Если учесть, что предыдущую ночь мы провели в одной постели.
Жаик снова скрипнул зубами. До чего же противный звук, черт возьми!..
— Она права, Жаик. Посмотри на его лицо.
И хотя Юхно обращался к казаху, совершенно игнорируя меня, я тоже подошла. Лицо Титова было искажено гримасой: смесь легкого ужаса, сладострастия и чего-то еще. Чего именно — я определить не могла. Веки его не были плотно прикрыты — так же, как у Быкадорова. И — так же, как у Быкадорова, — в их глубине тлел потусторонний огонь.
Я поежилась и отвернулась. Злость на Леху поднялась во мне с новой силой: сукин сын не оправдал тех ожиданий, которые я на него возлагала. И втянул меня в еще одну неприятную историю. И оставил мое любопытство неудовлетворенным. Я была в двух шагах от тайны и не имела к ней ключа. Я могла только констатировать факты. А факты нашептывали мне на ухо: за последний месяц ты стала свидетельницей двух почти одинаковых смертей. И так и не узнала их причины.
— Ладно, эксперты им займутся, — Юхно быстренько умыл руки. — Где у вас телефон?
Жаик кивнул на письменный стол Титова.
— Сделаю пару звонков своим людям. Огласка нам совсем не нужна. Еще раздуют до заказного убийства…
Пока Юхно договаривался с кем-то по телефону, Жаик отправил Андрея за простыней, чтобы прикрыть труп. Ко мне он потерял всякий интерес. Оставаться в кабинете мне не хотелось, но выходить наружу, к друзьям покойного Лехи, хотелось еще меньше. Подумав, я решила дождаться конца разбирательства. Максимум, что мне грозит, — это протокол допроса. Но допрос я уже проходила и считала это делом совсем нестрашным, хотя и тягостным.
Владимир Михайлович все еще не мог оторваться от картины.
— Можно подумать, что это вы, — снова сказал он. — Ваши предки не жили в Голландии? Это ведь голландская картина, если я не ошибаюсь?
— Мои предки жили в Самарканде.
— А почему вы рыжая?
— Спросите что-нибудь полегче.
— Полегче? Вы действительно не знаете, что здесь произошло?
— Нет.
— Думаю, вам лучше уехать отсюда. После того, как будут сняты показания, разумеется…
Все ясно. Его визитку можно спустить в унитаз. Равно как и все прочие визитки. Моя стремительно начавшаяся карьера светской львицы так же стремительно завершилась.
— Да. Я понимаю.
— Мне очень жаль, Катя.
Уж не нашей ли бурной ночи?.. Я подумала о том, что для пылкой влюбленной выгляжу очень уж нейтрально. Никаких следов скорби на лице. История с Быкадоровым повторяется. Что же я за бездушная скотина в самом деле? Даже плохо выстиранный комбине-зончик сочувствия жмет мне и морщит в складках.
— Вы не выглядите особенно огорченной, — господин Юхно как будто читал мои мысли.
— Я просто не могу поверить… Не могу прийти в себя…
— Но рассуждаете довольно здраво.
— Вы хотите, чтобы я заламывала руки?
Юхно ничего не ответил, зато Жаик посмотрел на меня со скрытым торжеством: вот видишь, сучка, тебе не верю не только я!..
— А это что такое? — Юхно, отошедший в дальний от меня угол, за кресло, присел на корточки. — Алексей что, кота завел? Он же терпеть их не мог…
Пупик! Боже мой, Пупик!.. Я бросилась к Юхно, едва не задев распростертое на полу тело Лехи. Пупик лежал на полу и не подавал никаких признаков жизни. Бедный мой кот, вздорный кастрат, любитель сухого корма, свежей печенки и помидоров, лучшая грелка в конце февраля и лучший утешитель…
— Пупик! — прошептала я и рухнула перед котом на колени.
— Это ваш кот?
— Да, это мой кот… Да… Да…
— Единственный свидетель, — констатировал Владимир Михайлович. — К сожалению, он не сможет нам помочь.
Бедный Пупик распростерся на полу, беспомощно вытянув лапы. По странному, пугающему стечению обстоятельств он почти полностью повторил позу мертвого Лехи. Я провела дрожащей рукой по боку кота и тотчас же отдернула ее. Шерсть потянулась за моими пальцами и клочьями вылезла из бока. Пупик слабо мяукнул.
— Он жив… Господи, он жив, — пролепетала я.
— И все равно ничего не скажет.
— Нужно позвать ветеринара… — состояние несчастного Пупия Саллюстия Муциана не внушало мне никаких надежд, но все же, все же…
— Вы с ума сошли? — тактично шепнул мне на ухо Юхно. — В доме труп хозяина, а вы причитаете над котом. Разве не видите, что он на последнем издыхании?
— Может, его еще можно спасти… Мне нужен ветеринар, — я стянула с кресла накидку, приподняла теряющего шерсть кота и положила его на ткань.
— Боюсь, у него нет шансов.
— Вы ветеринар? — злобно спросила я. — Я еду в город.
Железные пальцы Юхно больно сжали мне плечо.
— Вы не можете никуда ехать, пока не сняты показания.
— Я поеду, — слабое, прерывистое мяуканье Пупика придавало мне решимости.
— Нет.
— Интересно, как вы собираетесь меня удержать? Прикуете цепями к батарее?
— Черт с вами, сумасшедшая вы девка. Я позвоню своему ветеринару. В прошлом году он вытащил мою собаку.
Я заплакала.
— Он не успеет… До Питера полтора часа езды… Он не успеет…
— Он живет здесь, в Зеленогорске. Успокойтесь, я набираю номер.
Совершенно обезумевшая, я опустилась рядом с котом. Господи, зачем только я выпустила его из кладовки? Зачем он поплелся за мной в кабинет? А в кабинете сидел… в кабинете сидел Херри-бой, он оторваться не мог от картины. И ничего с ним не произошло… Впрочем, теперь это неважно. Я уткнулась щекой в холодный паркет и оказалась рядом с заострившейся мордой Пупика. Никогда еще я не любила его так сильно.
— Ты можешь гадить мне в ботинки хоть каждый день, мальчик… Только не умирай, пожалуйста… Не умирай…
* * *К пяти утра все было кончено.
До сих пор я помню хронологию той августовской ночи, и с каждым днем, отделяющим меня от нее, подробности становятся все четче, а запахи и звуки приобретают законченность и приглушенность. Я еще не знала тогда, что смерть Титова явилась лишь прологом к кровавым событиям, которые разыгрались позже.
