Майкл Коннелли - Блондинка в бетоне
Решив, что она собирается закричать, Босх зажал ей рот. В ее глазах появился страх; теперь она уже не казалась столь привлекательной.
– Все в порядке. Я не причиню вам вреда, мне нужно только поговорить с Томми. Давайте поедем наверх.
Он медленно убрал ладонь; она не закричала.
– Томми здесь нет, – шепотом сказала она.
– Ну, тогда мы подождем.
Он мягко подтолкнул ее к лифту и нажал кнопку вызова. Женщина оказалась права – Черроне на месте не оказалось. Тем не менее Босху не пришлось долго ждать. Он едва успел осмотреть богато обставленную квартиру с двумя спальнями, двумя ванными, чердачным помещением и садиком на крыше, как Черроне вошел в свою квартиру.
Держа в руке журнал «Мир скачек», Черроне переступил порог своего жилища как раз в тот момент, когда Босх вернулся в гостиную с балкона, выходящего на бульвар Сепульведа и забитый машинами Вентура-фривей.
Сначала Черроне улыбнулся Босху, но затем его лицо стало напряженным. Такое часто случалось с Босхом – вероятно, из-за того, что преступникам казалось, будто они его узнали. Возможно, это и вправду было так. В последние годы – и даже на этой самой неделе – фотографии Босха часто появлялись в газетах и на ТВ. Гарри считал, что большинство преступников из тех, кто вообще читает газеты и смотрит новости, тщательно следят за попадающимися там изображениями копов. Очевидно, они считают, что это дает им какое-то дополнительное преимущество, но на самом деле такое знакомство порождает одну лишь фамильярность. Улыбнувшись Босху как старому приятелю, Черроне только потом понял, что это, вероятно, враг – полицейский.
– Именно так, – сказал Босх.
– Томми, он заставил меня его впустить, – сказала девица. – Он сказал, что…
– Заткнись! – рявкнул Черроне. – Если у вас есть ордер, – обращаясь уже к Босху, сказал он, – вы не должны быть здесь один. Если ордера нет – выметайтесь.
– Тонко подмечено, – сказал Босх. – Садись. У меня есть к тебе вопросы.
– Пошел ты со своими вопросами! Убирайся отсюда!
Усевшись на черный кожаный диван, Босх невозмутимо достал сигареты.
– Том, если я уйду, то только затем, чтобы встретиться с твоим куратором из службы по надзору и позаботиться о том, чтобы тебя засунули обратно за решетку за обман с местом жительства. Служба надзора очень не любит, когда им говорят, будто живут в одном месте, а на самом деле живут в другом. Особенно когда речь идет о человеке с деньгами и о «Грандвью».
Черроне швырнул журнал прямо в девицу.
– Вот видишь? – сказал он. – Видишь, в какое дерьмо я из-за тебя вляпался?
Девица предпочла промолчать. Сложив руки на груди, Черроне стоял посреди комнаты и, казалось, не собирался садиться. Он был хорошо сложен, но уже начинал полнеть, что было вовсе немудрено, учитывая, сколько дней он провел в Голливуде или Дель-Мар, потягивая коктейли и наблюдая за пони.
– Ну и чего же вы хотите?
– Я хочу знать насчет Бекки Камински.
Черроне, кажется, искренне недоумевал.
– Ну, Отличница Секса, блондинка с такими сиськами, которые ты, наверно, заставил ее увеличить. По твоей инициативе она стала участвовать в видеобизнесе, продолжая подрабатывать на стороне, а потом пропала.
– А что с ней такое? Это было очень давно.
– Как мне сказали, двадцать два месяца и три дня назад.
– Ну и что? Если она наговорила на меня какую-то гадость, это все ерунда. Тащи это в суд, парень. Мы еще посмотрим…
Вскочив с дивана, Босх сильно ударил его по лицу, затем перекатил через черное кожаное кресло и швырнул на пол. Черроне сразу посмотрел на девицу, и Босх понял, что полностью овладел ситуацией. Унижение иногда дает больше, чем приставленный к виску пистолет. От удара лицо Черроне стало багрово-красным. У Босха горела рука.
– Она никуда не приходила, и ты прекрасно это знаешь, – нагнувшись над лежащим сутенером, сказал он. – Ее нет в живых, и ты знал это еще тогда, когда давал сообщение об исчезновении. Ты просто хотел себя подстраховать, и я хочу знать, откуда ты это знал.
– Послушай, мужик, я не…
– Ты ведь знал, что она не вернется. Откуда ты это знал?
– Просто интуиция. Она не появлялась уже несколько дней.
– Такие ребята, как ты, не приходят в полицию из-за одной интуиции. Такие, как ты, не заявляют в полицию, даже если их квартиру разгромят в пух и прах. Как я уже говорил, ты просто хотел подстраховаться. Ты не хотел, чтобы обвиняли тебя, поскольку знал: живой она не вернется.
– Лады, лады, это была не просто интуиция. Хорошо! Был один парень. Я никогда его не видел, только слышал его голос. Голос был знакомый, понимаешь? После того как я послал ее к нему и она не вернулась, меня осенило. Я его вспомнил. Раньше я посылал к нему другую девчонку, и она тоже умерла.
– Кого?
– Глубокую Норку. Я не помню ее настоящего имени.
Босх помнил. Глубокая Норка – это был псевдоним порноактрисы Николь Кнапп, седьмой жертвы Кукольника. Откинувшись на спинку дивана, он сунул в рот сигарету.
– Томми, – сказала девица, – он курит.
– Заткнись, дура! – сказал Черроне.
– Ну ты же говорил, что здесь нельзя курить, кроме как…
– Заткнись, идиотка!
– Николь Кнапп, – сказал Босх.
– Ну да, кажется, так.
– Ты знал, что копы говорили, будто ее убил Кукольник?
– Ага, и я тоже так считал до того момента, когда Бекки исчезла, и тогда я вспомнил того парня и что он говорил.
– Но никому об этом не сказал. Ты не стал вызывать копов.
– Как ты уже говорил, парень, такие ребята, как я, копов не вызывают.
Босх кивнул.
– И что же он сказал? Тот, кто звонил, – что именно он сказал?
– Он сказал: «Сегодня у меня особая потребность». Оба раза. Именно так – оба раза он говорил одно и то же. И голос был какой-то странный. Похоже, он еле двигал губами или что-то в этом роде.
– И ты все равно ее послал.
– Я не сообразил этого до тех пор, пока она не вернулась. Послушай, парень, я же сделал заявление. Я сообщил копам, в какую гостиницу она ушла, но они ничего не сделали. Винить нужно не только меня. Черт возьми, ведь копы заявили, что этот парень пойман, что он мертв! Я и считал, что все в порядке.
– Для тебя или для девушек, которых ты толкаешь на улицу?
– Послушай, ты думаешь, я послал бы ее, если бы все знал? Я ведь много в нее вложил.
– Уверен, что да.
Посмотрев на блондинку, Босх подумал о том, сколько времени понадобится, чтобы она стала выглядеть как та на улице, которой он дал двадцать лет. Он догадывался, что все девушки Черроне кончают именно так – стоят на улице с поднятым пальцем либо вообще уходят из жизни. Он снова перевел взгляд на Черроне.
– Ребекка курила?
– Что?
– Курила. Она курила? Ты ведь жил с ней, ты должен это знать.
– Нет, она не курила. Это отвратительная привычка. – Черроне со злостью посмотрел на блондинку. Бросив окурок на белый ковер, Босх встал и растоптал его ногой. Подойдя к двери, он уже было открыл ее, но вдруг остановился.
– Черроне, ты помнишь женщину в той дыре, куда тебе присылают почту?
– А что с ней такое?
– Она больше не будет платить за квартиру.
– О чем это ты говоришь?
Встав с пола, он уже несколько оправился от унижения.
– Я говорю, что она больше не будет платить тебе за квартиру. Время от времени я собираюсь ее навещать. Если она будет платить, твой куратор из службы надзора получит сигнал и твой обман вылезет наружу. Условный срок будет отменен, и ты вернешься в тюрьму. А оттуда будет сложно управлять твоим бизнесом. На каждом этаже всего два телефона, и коллеги следят, кто ими пользуется и как долго. Думаю, тебе придется с ними делиться.
Черроне молча смотрел на него, подавляя клокочущий внутри гнев.
– А когда я туда приду, будет лучше, если она окажется на месте, – добавил Босх. – Если я услышу, что она уехала обратно в Мексику, я буду считать виновным тебя и отправлю заявление. Если услышу, что она купила себе кооперативную квартиру, я тоже заявлю. Пусть лучше она будет там.
– Это грабеж! – сказал Черроне.
– Нет, козел, это не грабеж, а торжество справедливости.
Дверь он оставил открытой. Дожидаясь лифта, Босх снова услышал крик Черроне:
– Заткнись, дура!
Глава тринадцатая
Вечерние часы пик подходили к концу, но добираться до Сильвии пришлось довольно долго. Когда он вошел в дом, она сидела за столом в гостиной, одетая в выцветшие голубые джинсы и футболку, и просматривала школьные сочинения. Один из курсов, которые она вела в одиннадцатых классах, назывался «Лос-Анджелес в литературе». Сильвия всегда говорила, что строит свой курс так, чтобы учащимся захотелось получше узнать свой город: ведь большинство из них приехали сюда из других мест и даже из других стран. Однажды она сказала Босху, что в одном из ее классов школьники говорят на одиннадцати языках.
Положив руку на плечо Сильвии, Босх наклонился, чтобы ее поцеловать. Оказывается, Сильвия просматривала сочинения по книге Натаниэля Уэста «День саранчи».
