Владимир Колычев - Палач мафии
Но время идет, а Сытина все нет и нет. Что это – недоразумение или предательство?..
Блатные с Кириллом церемониться не будут. Или опустят, или поставят на нож – у них с этим без проблем. Не слишком ли это большая цена, которую он должен заплатить, чтобы не сорвать свою тайную миссию? Может, послать всех куда подальше? Сытина с его планами, Сырка и Пыжика с их конкретными проблемами… Пусть он сорвет операцию, пусть его за это попрут из органов. И хрен с ним. Голова на плечах у него есть – сможет легко устроиться на гражданке. Будет семья, дом, работа. Все как у людей… Но сможет ли он после этого уважать себя, вот в чем вопрос.
А потом спокойная жизнь – это не для него. Его стихия – авантюра и риск. Ему нравится быть крутым. Это внутренняя потребность. Они с Пыжиком два сапога пара. Только один бандит, а другой – мент. Но ведь это всего лишь детали.
Нет, не мог он плюнуть на Сытина с его планами, не мог предать самого себя. Он мог плюнуть только на опасность, которая ему сейчас угрожала… Внешне он спокойный, уравновешенный человек. А внутри сидит безбашенный авантюрист. И никуда от этого не деться.
Кирилл прождал Сытина до самой ночи. Тщетно. Сосед Кирилла не собирался уступать ему свое ложе. После отбоя внаглую повернулся к нему задом, закрыл глаза и скоро захрапел. Это беспредел. Он хотя бы должен был договориться с ним, в какой очередности им спать. Но мужик борзел. За это с него нужно было спросить. И Кирилл мог запросто призвать его к ответу. Но сейчас ему не до этого. Этой ночью он не должен спать. Потому как на него надвигается беда.
Похоже, блатные уже получили маляву по его душу. Хищно посматривают в его сторону, о чем-то перешептываются между собой. Они должны знать, что Кирилл может постоять за себя. Поэтому будут выжидать, когда его сморит сон, чтобы без проблем взять его тепленьким.
Блатные могут просто взять да налететь на него всем скопом, скрутить, содрать штаны и… Но это как бы не по понятиям. Ведь он не дешевка какая-то, к чертям по жизни не принадлежит. А то, что он заступился за Сырка, это его не унижает, скорее возвышает. Так что как бы и нет у блатных оснований для крутого наезда. Зато в их арестантской копилке полно всяких мастырок и мулек, они знают немало способов, как подбросить Кириллу подляну.
Они могут дождаться, когда он уснет, подвести к нему «петуха», и тот просто возьмет и чмокнет его в губы. И плевать, что Кирилла офоршмачили во сне. По закону тюремных джунглей его приговорят к смертной казни через опущение. Благородных пиратов вешают, а законтаченных – опускают…
Как в воду глядел Кирилл.
Он смог продержаться до полуночи. Но затем сон все же одолел его. Но заснул он не крепко. Какая-то часть сознания продолжала бодрствовать. Поэтому он вовремя получил сигнал об опасности. Открыл глаза и увидел пухлолицего парнишку в красной майке. Он медленно и с опаской приближался к нему.
– Пшел вон! – вскакивая со своего места, шикнул на него Кирилл.
«Петух» в ужасе взмахнул крыльями, с подпрыгом развернулся на сто восемьдесят градусов и в один миг исчез под шконкой.
Кирилл не сомневался, что этим дело не закончится. Все только начинается. И точно. В один момент перед ним образовался блатной по кличке Маркел.
– Ты чо шумишь, баклан! – с ходу наехал он.
И толкнул его в грудь.
Кирилл мог бы запросто вломить Маркелу, но в ответ со всех сторон навалилась бы вся блатная рать. И тогда у него не осталось бы ни единого шанса выстоять.
Он поступил по-другому. Подался к дверям, как будто под воздействием толчка. Кирилл встал спиной к выходу. Теперь никто не смог зайти к нему с тыла.
Зато с фронта надвигалось цунами. Шесть блатарей во главе с Маркелом представляли собой страшную силу. Но теперь у Кирилла хотя бы один шанс из тысячи, но был.
– Ну чо, отморозь, ответку держать будем? – хищно осклабился Маркел.
– Перед тобой?
– Перед всей правильной братвой!.. За все, животное, с тебя спросим! На воле жировал? Девок топтал? Теперь сам девкой станешь!
– По беспределу наезжаешь?
– Ты сам беспредельщик! И вся ваша кодла беспредельная! Королями себя на воле чувствуете, да? А здесь, на киче, мы – короли. А для вас одно место – петушиный загон…
– Зря ты так! Вы – люди, мы – люди. Можно миром договориться.
– Вы не люди. Вы – животные. И ты – животное. Хотя нет, ты уже, считай, птичка. Счас ты у нас кукарекать будешь!
– Только после тебя!
– Фильтруй базар, козляра!
Что бы Кирилл ни говорил, результат будет один – жестокий, беспощадный накат. Потому как его уже приговорили. Маркел не судья, он всего лишь палач. И вообще, какого хрена он треплется? Может, ему страшно? Может, потому и гоняет порожняки?
– Да пошел ты! – с презрением послал его Кирилл.
Терять все равно уже нечего.
– Ах ты, гад! – заорал Маркел. – Гаси гада, братва!
О, да он как тот гнилой замполит. Комиссар в бою кричит: «За мной!» А гнилой замполит – «Вперед!», сам же прячется за спины солдат.
Так и Маркел. Сам он остался на месте, а в бой ринулись бойцовские «торпеды».
Это бой не на жизнь, а на смерть. Кирилл просто не имеет права никого щадить. Все удары – только на поражение… Хлоп! И с копыт слетает первый блатарь. Вместо носа у него кровавая лепешка. Давно Кирилл не бил с такой силой. Даже в драке с каратистами и отморозками Гвоздя не ощущал в себе столько звериной энергии.
Второго бойца он вырубил примитивным, но безотказно действенным ударом – ногой по яйцам. Бедолага взвыл от страшной боли, скрючился в три погибели и свалился на пол дожаривать яичницу.
Для третьего мощного удара не хватило ни времени, ни пространства. Три бойца из блатной когорты плотно взяли его в оборот. Кирилл блокировал и пропускал удары, бил в ответ, сбивал блатарей с ног борцовскими приемами. Но те быстро оправлялись от ударов, поднимались на ноги и снова пускали в ход кулаки. К ним присоединились несколько мужиков из сочувствующих.
Кириллу пришлось совсем туго. Удары градом сыпались на него. Лицо превратилось в кровоточащий синяк, кажется, у него были сломаны ребра. Но напрасно блатные пытались сбить его с ног. Он крепко держал позицию. И продолжал крушить вражьи челюсти.
И все же настал тот момент, когда Кирилл просто не мог держаться на ногах. Еще немного, и он бы упал. Но толпа вдруг расступилась. И перед Кириллом образовался Маркел с заточкой в руке. Выждал-таки момент. Теперь ему ничего не стоит нанести последний, решающий удар.
Блатные бойцы выдохлись, как и сам Кирилл. Теперь никто из них не горит желанием опетушить его. Сейчас их всех может обрадовать только его смерть. И Маркел – проводник их желаний…
Казалось, у Кирилла уже нет сил сопротивляться. Он закатил к потолку глаза, пошатнулся, выбросил в сторону руку – как будто искал опору. Казалось, он теряет сознание. И в этот момент подлый шакал бросился на него с заточкой. Еще мгновение, и острое жало вопьется в плоть, вырвет из тела душу.
Но Кирилл хитрил. Он ждал, когда заточка приблизится к нему на опасное расстояние. И в этот момент последние остатки сил взорвали его тело, отбросили его в сторону. Заточка прошла мимо, за ней устремился Маркел. Он теряет равновесие. На это Кирилл и рассчитывал.
Он перехватывает руку с заточкой, берет ее на прием, резким рывком разворачивает Маркела к себе спиной, толкает его на парашу. И мордой в очко!.. Теперь этому ослу ни в жизнь не отмыться.
Блатная братия не ждет, когда Кирилл развернется к ним лицом. На него набрасываются со спины, хватают за руки, ноги. Он как намертво прикипает к бетону. Его просто невозможно сдвинуть с места. Но это последние силы. Сейчас его сломают…
Кирилл уже не надеялся ни на какое чудо. Но чудо произошло. Открылась тяжелая дверь, и в камеру вломились прапорщики с дубинаторами в руках. Но к этому моменту блатные уже бросили Кирилла и разлетелись по своим шконкам.
А Кирилл почти без чувств продолжал стоять посреди камеры. Он уже не понимал, что происходит. А мощный удар по шее окончательно отключил сознание. Он совсем не помнил, как вертухаи взяли его под руки, вытащили из камеры и куда-то поволокли.
3Кирилл открыл глаза и увидел перед собой страшное существо. Круглое, как будто воздухом накачанное лицо, синюшная кожа, ссадины, царапины, пластырные наклейки. Глаз почти не видно, от них остались только маленькие, узкие щелочки.
И тут до него дошло. Это его собственное отражение. После вчерашнего мордобоя он оказался в тюремном лазарете. Сейчас он лежит в постели. А кто-то держит над ним зеркало. И он видит перед собой свое распухшее от побоев лицо.
– Привет, братуха! – пошевелило разбитыми губами лицо.
Странно, как оно может разговаривать само по себе?
– Не узнаешь, да? Это ж я, Пыжик!
Лицо попыталось улыбнуться, но вышла какая-то уродливая гримаса.
– Пыжик?! – с трудом выдавил из себя Кирилл.
Нет, это не его собственное лицо. Перед ним стоял его друг. Кирилл улыбнулся. Его лицо также распухло. И так же вместо улыбки на нем образовалась чудовищная гримаса.
