Евгений Сухов - Капкан для медвежатника
Погуляв какое-то время по аллее и полюбовавшись куртинами с цветами, барышня свернула на гравийную тропку, ведущую к пруду. Франтоватый, выждав какое-то время, двинулся следом. И едва не столкнулся с невзрачным господином в неброском костюме. Окинув взором друг друга и поняв профессиональным чутьем, что у другого за профессия, филеры молча разошлись в разные стороны, стараясь не потерять из виду своих фигурантов. Но далеко разойтись им не пришлось, потому что естествоиспытатель и барышня неожиданно сошлись и стали о чем-то оживленно беседовать. Услышать, о чем они беседуют, обоим агентам крайне хотелось, но, увы, не представлялось возможным.
* * *– Простите за мою назойливость, но не лучше ли было вам ботанизировать где-нибудь на Воробьевых горах, где природа еще сохранила свою девственность? – сказала Вронская условленную фразу, подойдя к естествоиспытателю, увлеченно рассматривающему что-то на поверхности пруда.
– Может, вы и правы, сударыня, но и здесь можно встретить интересующие меня виды бабочек и других насекомых, – так же условной фразой ответил Герберт.
Резидент выпрямился и, с удовольствием разглядывая красивую женщину, которой, несомненно, являлась Кити Вронская, продолжил менторским тоном ученого:
– От Нескучного сада был в неподдельном восторге сам академик-энциклопедист Петер Паллас. Правда, он посетил этот сад сто с лишним лет назад. Однако это уже детали, вам, сударыня, верно, малоинтересные. Но вот что он сказал о Нескучном саде... «Сей сад, – писал он, – не только не имеет себе подобного в России, но и со многими, в других государствах славными ботаническими садами сравнен быть может как редкостью, так и множеством содержащихся в нем растений и животных». Замечательно, не правда ли?
– О! Я совершенно согласна и с вами, и с господином академиком Палласом, – кивнула идеально слепленной головкой Екатерина Васильевна. – Нескучный сад – это, конечно же, нечто!
– Именно нечто! – воскликнул естествоиспытатель, бросив молниеносный взор по сторонам. Но оба опытных филера искусно скрывались в листве кустарников и не были им замечены, потому он, успокоившись, заговорил своим обычным голосом с едва уловимым немецким акцентом: – Вас, кажется, зовут Екатерина?
– Именно так, хотя можно и Кити, – подтвердила Вронская.
– Вы поступаете не по-деловому, – прямо сказал Герберт.
– А я не деловая женщина, – просто ответила Кити. – Я капризная, своенравная, у меня масса недостатков. Мне представился шанс, и я намерена выжать из него все, что возможно.
– Понимаю вас, – после недолгого молчания произнес Герберт. – И ценю вашу прямоту. Но, согласитесь, миллион двести тысяч за несколько, пусть и ценных, бумажек – это слишком много.
– Не соглашусь с вами, – не замедлила с ответом Вронская. – Во-первых, это не какие-то бумажки, а документы, и документы сверхсекретные, имеющие государственную важность, а не просто «ценные». А во-вторых, – Кити обворожительно улыбнулась, – денег, знаете ли, не бывает слишком много. Притом что мне еще придется делиться ими с моим напарником...
Улыбка этой женщины завершила впечатление, которое для себя составил о ней Герберт. Такая особа на попятную не пойдет и на уговоры снизить цену не поддастся. Она не сбросит и рубля с требуемой суммы. Будет стоять на своем, а при отказе выплатить ей миллион двести рублей предложит эти документы, скажем, японцам, а хуже того, американцам, мощь которых и технические возможности растут с каждым годом как на дрожжах. И с удовольствием выложат ей требуемые деньги. Не сомневаясь и не торгуясь...
Да, но как в таком случае следует объяснить создавшиеся обстоятельства в Центре? Рассказать про русскую дамочку-воровку, не держащую слово? И требующую вместо оговоренной цены двойную, мотивируя это тем, что много денег не бывает? Так его просто поднимут на смех! Он лишится доверия начальства, потеряет уважение коллег. И резидентуры ему больше не видать, как своих ушей, – так, кажется, говорят русские?
Документы о «сухопутном крейсере», конечно, стоят запрашиваемых денег. Вне всякого сомнения! Может, они стоят даже большего, но у него нет этого «большего». У него только шестьсот тысяч. Вернее, уже четыреста за вычетом аванса. И не в том дело, что жалко денег. Ну что, по сути, деньги? Всего-то бумага, которую люди договорились считать ценной. Но дело в том, что ее просто нет! И дадут ли ему еще деньги под эту операцию – большой вопрос. Да-а, тут надо что-то придумать, а пока следует соглашаться на ее условия. Но осторожно и неохотно...
– А вы с характером, мадемуазель. – Герберт заставил себя улыбнуться. – И этот характер ставит меня в крайне затруднительное положение.
Вронская в ответ лишь невозмутимо пожала плечами: дескать, это положение ваше, но не мое, вот вы, мол, и разбирайтесь.
– Честно признаться, я даже растерян, – произнес Герберт.
– Так соберитесь, – ответила на это Кити. – В конце концов, это в ваших же интересах.
– Хорошо, я свяжусь кое с кем и думаю, что нам удастся решить этот вопрос, – после некоторого молчания сказал Герберт. – Но на это понадобится некоторое время. – Он снова помолчал. – Где вы храните бумаги?
Вронская с удивлением посмотрела на Герберта:
– Зачем это вам?
– Я просто хочу удостовериться, что документы находятся в надежном месте, – пояснил резидент.
– Вам не следует беспокоиться, – холодно ответила Кити. – Документы хранятся в достаточно надежном месте.
– Хорошо, – снова заставил себя улыбнуться Герберт. – Я с вами свяжусь через господина Сорокина.
– Когда будут деньги, – добавила Кити и, кивнув, пошла вдоль берега пруда.
С виду могло показаться, что скучающая барышня, понаблюдав за действиями ботанизирующего естествоиспытателя и задав ему несколько интересующих ее вопросов, пошла дальше, дожидаясь молодого человека, который почему-то запаздывал. А естествоиспытатель снова уставился на гладь пруда, следя за скользящими по нему насекомыми и прочими водяными жучками. В его серо-голубых глазах, ей-богу, сквозил совершенно неподдельный интерес.
Глава 20
ДОЗНАНИЕ
– Она связная Заславского, – заявил Пал Палыч Аристову во время очередной встречи в саду, – в этом нет никакого сомнения. Мой человек, следивший за Гербертом, видел, как она разговаривала с германским резидентом.
– Мой человек тоже это видел, – Григорий Васильевич посмотрел на Пал Палыча, по своему обыкновению чертившего что-то тонким прутиком на земле. – Но это вовсе не значит, что она связная между Заславским и господином Гербертом.
– Ну, не знаю, – раздумчиво произнес Заварзин и замкнул концом прутика круг на земле. Потом в верхней части круга он поставил две точки, в средней – запятую, а в нижней полукруг. И получилась забавная улыбающаяся рожица.
Разговор этот опять происходил на Пресненских прудах, на прежней скамейке, где днями раньше уже сиживали руководитель московского сыска Григорий Васильевич Аристов и начальник Охранного отделения Павел Павлович Заварзин. Но поэтический вид, открывающийся на Воробьевы горы и древний монастырь, не возымел ни на полковника Заварзина, ни на статского советника Аристова никакого влияния. Напротив, оба служителя порядка и благочиния решали совершенно прозаический вопрос, а именно: как прищучить господина управляющего Императорским Промышленным банком Бориса Яковлевича Заславского за кражу документов и как поспособствовать их возвращению. В том, что вор-медвежатник Савелий Николаевич Родионов к этому делу не причастен ни сном ни духом, оба начальника-полицианта уже не сомневались.
– А давайте возьмем этого Заславского на пушку? – предложил вдруг Григорий Васильевич. – Если мы в нем ошиблись, ну что же, принесем ему искренние извинения в устной, а коли потребуется, так и письменной форме. Что нам, собственно, грозит? А ничего! Ну, схлопочем очередную головомойку от их превосходительства господина Белецкого, и все. Но ежели у Заславского рыльце в пушку, а паче именно он и выкрал документы государственной важности, то, во-первых, при дознании мы с вами это сможем увидеть или хотя бы почувствовать, а во-вторых, коли он окажется слаб нутром, авось и расколется, голубчик.
Заварзин поднял голову:
– И вернет секретные документы. И тогда мы – на коне. И бумаги государственные вернули, и преступника на чистую воду вывели.
– Совершенно верно.
– Признаться, я тоже не однажды об этом думал.
– Если принять за аксиому, что Екатерина Вронская, любовница Заславского, – продолжал Аристов, все более распаляясь, – встречалась с германским резидентом относительно продажи украденных Заславским документов, то он в этой афере с секретными документами и есть наиглавнейшее лицо. И тогда...
– А что, ежели начать дознание с Вронской? – перебил Аристова Пал Палыч.
