Аварийный взлёт - Ирина Семеновна Левит
— Вы совершенно напрасно волнуетесь! — горячо заверил Орехов. — Об Аркадии Михайловиче полностью позаботятся, его всем обеспечат, и с него даже волосинка не упадет!
— Ну, если с него даже пучок волосинок упадет, — заботливая сестра ткнула пальцем в буйную шевелюру Казика, — я это переживу. Но если Аркадий без моего пригляда прибавит хоть килограмм, я заставлю его есть одну капусту, а с вами, Борис Борисович, больше общаться не стану.
И Софья Михайловна демонстративно убрала со стола тарелку с остатками свинины.
ГЛАВА 3
Жена ушла от Сергея Дергачева за неделю до серебряной свадьбы. Вообще-то Сергей планировал организовать праздник — не гульбище, конечно, но что-нибудь запоминающееся: в ресторане, с цветами и подарками. В конце концов, за двадцать пять лет он с Оксаной ни разу не отмечал свадебную дату, так что юбилейный повод следовало использовать сполна. Однако жена отказалась. Сначала принялась бубнить нечто невнятное, а потом вздохнула и сказала:
— Я устала от тебя, Сережа. И я от тебя ухожу.
— В каком смысле? — не понял он.
— В прямом.
— То есть мы вот жили с тобой четверть века и даже не ссорились, а сегодня ты то ли не выспалась, то ли переработала, в общем, устала и решила уйти?
Оксана неопределенно покачала головой, усмехнулась, и он вдруг сообразил: да она же шутит! Несколько по-дурацки, но что поделаешь, коли у нее всегда с юмором было не ахти. Он сам тоже далеко не хохмач, так что тут они квиты. Дожили оба до сорока трех лет, а ни анекдот рассказать, ни острое словцо вставить, ни засмеяться в нужный момент толком не научились. Но разве это самый большой грех?
— Ты шутишь, — констатировал он.
— У меня плохо с чувством юмора. Ты же знаешь, — укорила жена.
— Знаю. Поэтому у тебя шутки такие дурацкие.
— Я говорю серьезно, — действительно серьезно сказала Оксана. — Я устала от тебя за эти двадцать пять лет. Нет, я, конечно, не сразу устала, потом долго не понимала, что устала, но вот теперь поняла. В последний год поняла, когда Даша вышла замуж, уехала к мужу, а я осталась только с тобой.
— Значит, наша дочь вышла замуж, и ты расхотела сама быть замужем. За мной. Или…
— Перестань, Сережа! Никакого другого мужчины нет. Даже теоретически. Просто у меня кончились силы.
— Какие силы? — растерялся он. — Почему они кончились? Я разве что-то сделал с твоими силами?
— Да, конечно, я должна тебе объяснить. Я не уверена, что ты меня поймешь, — с досадой произнесла жена, — но я тебе объясню. — Она помолчала и заговорила ровным спокойным тоном человека, который давно все обдумал и все свои думы запомнил, и теперь все озвучит, и ни в чем не спутается. — Сережа, это ведь ты на выпускном вечере в школе предложил, чтобы мы поженились сразу, как восемнадцать лет исполнится.
— Мы любили друг друга. С девятого класса.
— Да, но ты предлагал пожениться и при этом собирался уехать в летное училище.
— Я хотел быть летчиком с пятого класса.
— И ты уехал. И поступил. А потом настоял, чтобы мы побыстрее поженились. И где мы поженились? И как? Наспех, по дурацки, без нормальной свадьбы, в клубе рядом с твоей казармой. А потом родилась Даша, нам было девятнадцать лет, и я с ней нянькалась, параллельно училась, а ты жил в другом городе и без всяких забот становился летчиком. Да, ты переживал, что первые годы практически не видел свою дочь. Ну, так… налетами… Но когда пришла пора приземлиться, выяснилось, что твой аэродром далеко от нашего дома, и мне, а не тебе надо этот дом менять. И с профессией что-то делать. Моей, а не твоей.
— Но ведь я не мог не поехать по месту службы…
— Не мог. И опять очень переживал, что я вынуждена все бросить, и свою биологию тоже, хотя меня в аспирантуру брали.
— Да, переживал.
— И впоследствии тоже постоянно переживал. Из-за того, что мотаемся туда-сюда, живем по съемным углам, в лучшем случае в общаговских комнатушках… Из-за того, что у меня сроду нормальной работы не было, а твоя работа была ненормальная, но тебе нравилась, и ты ничего не хотел менять…
— Да, — не возразил Сергей.
— А потом ты чуть не погиб. Но не в небе, не в самолете своем, а на земле. Это ж надо, чтобы летчик пострадал от самолета на земле! На тебя какой-то кусок крыла упал. Оторвался и грохнулся прямо на тебя, хотя вокруг было полно свободного места. И все думали, что ты не выживешь. А ты полгода в больнице провалялся, но все же выжил. И еще долго восстанавливался. И я все забросила, даже Дашуню, и выхаживала, и вытягивала тебя.
— Ты меня выходила и вытянула, — признал Сергей.
— А ты переживал и маялся, что тебе запретили летать. Изводил и себя, и меня.
— Тебя?
— А ты думаешь, если ты не ныл и не пил, я жила спокойно? Я же все видела, чувствовала и понимала! Я старалась тебя всячески поддержать, а ты молчал и выглядел полумертвым.
— Я не знал, что мне делать дальше. У меня не было другой профессии…
— Не было, — подтвердила жена. — Но, к счастью, тебя взяли в транспортную полицию. Но ты же опять не успокоился… Ты же опять переживал и маялся, что все не так и не эдак, и лез туда, куда тебя не просили… А чем кончилось?
— Очередная медкомиссия меня забраковала. Зацепились за старую травму.
— Я не знаю, кто за что зацепился. Только согласись, Сережа, твое начальство не сильно плакало. Зато сильно плакал ты. Ну, хорошо, не плакал, ты никогда не плакал, однако же опять переживал и маялся. Разве не так?
— Так, — согласился Сергей.
— А я опять тебя всячески поддерживала и, между прочим, с трудом уговорила вернуться домой. Туда, где мы выросли…
— Где за три месяца друг за другом умерли мои родители…
— У тебя были замечательные родители. Их очень жаль. Но у нас появилась своя квартира. А у тебя появилась новая работа. Пусть не в небе, но рядом, в аэропорту. Как она называется?
— Служба авиационной безопасности, — сказал Сергей, хотя жена и так знала. Жена всегда все знала.
— Вот именно. САБ, — произнесла Оксана без запинки общепринятую в авиации аббревиатуру, — как раз то, что тебе было нужно. И ты за два года дорос до заместителя начальника. Но и тут умудряешься переживать и маяться. А я тебя снова поддерживаю. Ну и когда это кончится? — спросила жена и
