Ричард Паттерсон - Степень вины
Старр откинулся на спинку стула.
— Я здесь не для дачи показаний, — резко ответил он. — О чем я спрашивал или не спрашивал, я вам не скажу. Это касается моей работы, это — сведения для служебного пользования.
— Попробую сказать иначе, — примирительно продолжал Пэйджит и повернулся к свидетелю. — Когда в последний раз, исключая сегодняшний день, вы видели этот документ?
На лице Старра читались все его мысли, он слишком поздно понял, чем все это кончится. И уже знал следующие пять вопросов, еще не заданных.
— В июле, — буркнул Джепфер.
Терри увидела, что для Джепфера наихудшее уже позади — теперь шли вопросы, неприятные для кого-то другого.
Пэйджит внимательно смотрел на обоих — на Старра и свидетеля.
— В тот раз вы давали кому-нибудь этот документ?
— Да.
Теперь Пэйджит уже не смотрел на Джепфера. Задавая свой следующий вопрос, он не сводил пристального взгляда со Старра.
— Кому именно?
— Протестую! — Старр встал. — Это сведения служебного пользования.
Секретарь, как по команде, поворачивала голову то к одному, то к другому говорящему. Пэйджит обернулся к Джепферу:
— Можете отвечать.
— Давайте побыстрее, — рявкнул Старр, — или мы уйдем.
— Вряд ли это разумно. — Пэйджит вынужден был повысить голос. — Позвольте, мистер Старр, предложить вам следующее. Почему бы нам не позвонить в суд и не получить постановление судьи по телефону?
— Прекрасно, — успокоился тот. — Но суды закрываются в пять — кто нам даст постановление? А следующие несколько недель я занят. Может быть, как-нибудь в феврале…
Терри подавила улыбку.
— Странно, — сказал Пэйджит, — я как будто предчувствовал, что возникнет подобная проблема, и сегодня утром позвонил судье Риодену. Он будет на месте до шести.
Старр вытаращил глаза. Пэйджит указал на телефонный столик:
— Телефон там. Для выхода в город набирается девятка.
— Это злоупотребление. Вы пытаетесь влиять на оперативные решения адвоката противной стороны. Это сведения служебного пользования.
— Вряд ли. Но мне действительно хотелось бы знать, как могут быть чьими-либо сведениями служебного пользования результаты идентификации безымянной личности, которой мистер Джепфер показывал документ. У вас, мистер Старр, как мне кажется, есть две возможности. Первая: позвонить судье Риодену и высказать ему свой аргумент, который, видимо, не имеет прецедента в анналах западной юриспруденции. Я бы предпочел этот вариант — хочется послушать, как вы будете преподносить свои аргументы. Второй, более прозаический, более земной вариант — прерваться на десять минут и вместе подумать, нельзя ли решить проблему, не заставляя мистера Джепфера отвечать еще и на другие вопросы.
Старр минуту оставался недвижим. Потом взмахом руки удалил из зала Джепфера и секретаря.
— Если вы что-то имеете сообщить мне, — сказал он, — я даю вам десять минут.
На какое-то мгновение Терри застыла в изумлении перед такой наглостью. Да после этого и живодерня покажется местом, где вполне можно приобщиться к светским манерам. Похоже, этого человека манерам учили на живодерне!
— Десять минут, — отвечал Пэйджит, — даю вам я на то, чтобы отозвать иск.
— Что за чепуха!
Пэйджит вынул из кейса отпечатанный договор.
— Это — условия соглашения. В них записано, что вы осознаете ошибочность обвинения, выдвинутого против Стива Рудина, что мистер Джепфер признает свои заблуждения, что вы отзываете свой иск и ваша фирма в качестве компенсации за потерю времени и материальный ущерб платит мистеру Рудину 250 тысяч долларов.
— Я не подпишу это.
— На протяжении по крайней мере шести месяцев, — продолжал Пэйджит, — у вас был тот документ. То есть уже не менее шести месяцев вы знаете, что мой клиент невиновен.
— Почему вы хотите взвалить на меня ответственность за то, что наговорил сейчас Джепфер?
Пэйджит посмотрел на часы:
— А почему бы нам не сэкономить восемь минут и не спросить Джепфера о том, что вы уже и так знаете?
— Человека заставили опознать фальсифицированные документы. Теперь вы хотите принудить его к даче ложных показаний. Что бы он там ни говорил, никто ему не поверит.
— Не поверит? Фрэнк кончил жизнь самоубийством, будучи банкротом. Остаются два ответчика с деньгами. У Джепфера меньше миллиона, зато мой клиент очень богат и защищен страховкой. Поэтому вы договариваетесь с Джепфером: если он никому больше не покажет этот документ и никому не расскажет о том, что случилось на самом деле, вы оставите ему ту сумму, которую он наворовал, и попытаетесь вытянуть деньги у моего клиента, угрожая ему бесконечной тяжбой, что, как вы знаете, является мошенничеством.
Старр скрестил руки на груди.
— Вам никогда это не доказать.
— Может, попробуем? Если по делу Стива Рудина будет задан еще один вопрос, вы многое узнаете. Вы узнаете, сможем ли мы доказать это. Смогу ли я выиграть процесс о злонамеренном судебном преследовании. Узнаете, доставит ли прессе удовольствие наблюдать нашу тяжбу. Оставит ли Ассоциация адвокатов вам лицензию. Не станут ли судьи округа смотреть на вас как на пустое место. И лишь один человек порадуется этому больше меня — Стив Рудин, которого вы обвинили в мошенничестве. — Пэйджит встал и снова посмотрел на часы. — У вас осталось минут пять, не больше.
Терри последовала за ним в офис.
Офис был меблирован крайне скупо; его украшали и оживляли лишь великолепные современные эстампы, два цветка и единственный портрет — какой-то черноволосый мальчик. Она знала, что Пэйджит коллекционирует произведения искусства, один из эстампов был Миро[1]. О мальчике на портрете она не имела ни малейшего представления. Пэйджит стоял, задумчиво глядя в окно.
— Они пойдут на это? — спросила Терри.
— Да, — не оборачиваясь, ответил он. — Для Старра существуют лишь его собственные интересы.
— Мне трудно поверить, что он знал.
— Он знал. Всегда предполагайте, что люди поступят так, как они поступали раньше. И тогда они не удивят, не разочаруют вас. — Пэйджит сунул руки в карманы, в голосе вдруг зазвучала усталость. — Удивляться — грех для профессионала. Другое дело — разочарования, они изматывают душу.
Замечание было необычным для него. Он говорит как будто сам с собой, подумала Терри.
— Как вам удалось получить документ? — спросила она.
— Я обещал не говорить. — Он повернулся с легкой улыбкой. — Но Старр действительно должен лучше обращаться со своими служащими.
В дверь постучали. Вошел помощник Старра с текстом соглашения. Остановился, бросил беглый взгляд на Терри. Ей вдруг подумалось: а известно ли этому человеку, проявившему к ней некоторый интерес, что она замужем? Кажется, знать ее раньше он не мог. И в последнее время все меньше верится, что она способна привлекать мужчин. Да и что бы вы сказали о носе, который — она точно знает — несколько тонковат, о глазах с серповидным разрезом, что, на ее вкус, могли быть и побольше, о прямых каштановых волосах, таких же, как у — всего лишь — пяти миллионов женщин испанского происхождения в Западном полушарии? Скорее всего, вы сказали бы то же, что заявил как-то Ричи с двусмысленными нотками в голосе, — что она нарядная.
— Он подписал. — Помощник Старра передал бумаги Терри.
— Благодарю вас, — учтиво произнес Пэйджит. Помощник посмотрел на него, на Терри и вышел.
Она была в восторге, хотя, конечно, триумф был не ее. И заговорила о том, о чем на самом деле не думала:
— Я боялась, что прием с часами — это, пожалуй, слишком. Мало того, что мы вручили ему соглашение…
Пэйджит пожал плечами:
— Видимо, нет.
— Когда-нибудь раньше вы делали это?
Он какое-то мгновение рассматривал ее.
— Однажды. Несколько лет назад.
— Подействовало?
— До некоторой степени.
В голосе послышалась отчужденность, быть может, рассеянность. Почувствовав себя неловко, она посмотрела на часы:
— Мне пора бежать. За ребенком.
— Мне тоже надо кое-куда. Стиву Рудину сообщим утром.
Зазвонил телефон. Пэйджит рассеянно подошел к аппарату. Терри остановилась на пути к двери. Что-нибудь по этому делу, подумала она. Но его внезапное молчание и воцарившаяся в комнате мертвая тишина заставили ее забыть о том, что она куда-то шла, забыть о себе и о времени.
— Где ты? — наконец спросил Пэйджит в трубку. Следующий момент он слушал. Потом решительно бросил:
— Не разговаривай ни с кем. Я сейчас буду.
Голос у него был довольно спокойный. Но, когда он с преувеличенной аккуратностью положил трубку, Терри отметила про себя, что он бледен.
Она вопросительно посмотрела на него.
Он, кажется, удивился, увидев ее. Потом сказал просто:
