Ричард Паттерсон - Степень вины
Они расположились в большом конференц-зале с видом на залив Сан-Франциско. Два адвоката по торцам стола, свидетель и секретарь. Терри сидела рядом с Пэйджитом, наблюдала. Документ — тот, которым он собирался изобличить свидетеля, — был последним.
— Не спешите, время у нас есть, — спокойно сказал Пэйджит.
Время, снова вспомнила Терри. За окном на залив опускались сумерки, замерцали огни — в городе и по ту сторону серой полосы воды, в Марин-Каунти. Пять часов. В шесть закроется детский сад. Это за Бэй-Бриджем, мостом через залив. Там они и живут — Ричи нравится больше в Беркли, чем в городе. Рядом с Терри — записка, принесли еще в половине пятого. У Ричи обед с нем-то из «компаньонов», попутно договорятся о сделке — что-то, связанное с программными средствами. А Терри придется заехать за Еленой.
Пока забудь об этом, приказала она себе. Учись у него, наблюдай, что и как он делает.
Все-таки ее сравнение действительно удачное: терпение у Пэйджита кошачье, и глаза, неподвижные, голубые, — кошачьи глаза. А присущее ему изящество — это от самодисциплины и тренировки. Медно-красные волосы, острый нос, аккуратные черты лица — все почти как на знаменитой фотографии шестнадцатилетней давности.
Кристофер Пэйджит сделался известным в таком возрасте, что многие предрекали ему блестящую карьеру, — фотография Пэйджита попала на обложку журнала «Тайм», когда ему было всего лишь двадцать девять.
Готовясь к собеседованию — ей предстояла работа под его руководством, — она разыскала журнал в библиотеке. На той фотографии перед конгрессом выступает молодой юрист — воплощение идеализма и риска. Любопытство вело ее от статьи к статье, она заново знакомилась с фактами, о которых слышала, но по молодости лет не запомнила.
Это было дело Уильяма Ласко, близкого друга президента, оказывавшего последнему финансовую поддержку. Пэйджиту, следователю КЭП (Комиссии по экономическим преступлениям), была поручена проверка операций Ласко с ценными бумагами. Главный свидетель — служащий Ласко — погиб от «несчастного случая», которые называют «сбил — и ходу»: наехавший на него водитель с места происшествия скрылся. Свидетель оставил записку; смысл ее был неясен и зародил в душе Пэйджита подозрение, что кто-то из КЭП сообщает преступникам о ходе расследования.
Спустя некоторое время ему удалось раскрыть коррупцию в самой КЭП, и нити, судя по всему, вели в Белый дом. Потом похитили второго свидетеля. Пэйджит продолжал упорно вести расследование, тогда попытались убить и его — он тогда уже начал постигать смысл махинаций Ласко.
Как оказалось, суть сделок была в перекачке полутора миллионов долларов в компанию самого президента. А человеком, выдававшим сведения о ходе следствия по делу Ласко, был председатель комиссии, в которой работал Пэйджит. Звали его Джек Вудс.
Терри обнаружила, что ясности — раскрыл ли Пэйджит полностью коррупцию в КЭП — никогда не было. Но благодаря ему история попала в «Вашингтон пост», и он же доложил о ней конгрессу. Был найден и вышел на передний план второй свидетель — молодая женщина-юрист, старший помощник Вудса. В результате Вудс и Ласко были приговорены к тюремному заключению, а на политической карьере президента был поставлен крест.
Автор газетной статьи желчно писал: Кристофер Пэйджит — первый из двадцатидевятилетних, кому удалось скомпрометировать президента, не прибегая к сексу. Автор был слегка уязвлен — на все просьбы дать интервью Пэйджит отвечал отказом.
Терри не помнила случая, когда бы он заговорил о деле Ласко.
Должно быть, в свое время ажиотаж вокруг всего этого был ужасный, каждый старался урвать кусочек. Терри узнала, что молодая женщина-свидетельница стала тележурналисткой. И, кажется, только Пэйджит не пожелал ничего от этого иметь. Заслужил лишь вечную ненависть сторонников президента. Она была даже сильнее, чем по отношению к женщине-свидетельнице, — ведь он посмел вмешаться в ход истории. Пэйджит покинул Вашингтон и навсегда поселился в Калифорнии.
Учредил собственную юридическую фирму, участвовать в политической жизни отказался, стал специализироваться на должностных преступлениях. В фирме к вашингтонскому периоду его жизни относились как к постыдной болезни — проявляя такт, обходили молчанием. За шесть месяцев она ничего не узнала о нем, кроме одного: это очень хороший и добросовестный специалист.
— Мы вас слушаем, мистер Джепфер, — любезно сказал Пэйджит.
У стола свидетель уткнулся в исписанные листочки с цифрами и, кажется, был не в состоянии ни двигаться, ни отвечать. А он и правда похож на мышь, подумала Терри, худое заостренное личико, рыжеватые волосы зачесаны так, чтобы прикрыть лысину, маленькие глазки — в них то алчность, то страх, то смесь того и другого. Не будь он отъявленным мошенником, к тому же попавшим в «чистилище», она бы, наверно, даже пожалела его.
— А я не помню этого документа, — вмешался адвокат противной стороны. — Я хочу знать, что это и где вы это взяли?
Говоривший, Старр, был как раз второй мышью, но, разрушая метафору Терри, на мышь совсем не походил. Лицо василиска, седые прилизанные волосы, зачесанные назад, в глазах выражение расчетливой злобы. Она не удивилась, узнав от тощего помощника Старра, что тот обходится со своими служащими, как с рабами.
Игнорируя его, Пэйджит обратился к секретарю, молодой женщине, сидевшей у края стола и наблюдавшей за происходящим, держа пальцы на клавиатуре машинки.
— Мистер Старр волнуется и отвлек свидетеля, — сказал он. — Из-за этого свидетель, возможно, забыл вопрос. Не могли бы вы повторить его?
Старр небрежно облокотился о стол. Терри внимательно смотрела на него, пытаясь определить, понимает ли тот, что происходит. Кажется, нет, решила она — у него был вид человека, готового к мелким неудачам, но никак не к сокрушительному провалу.
— Давайте!
— Благодарю вас. — В голосе Пэйджита сквозила неприкрытая ирония. Он кивнул секретарю.
— Вы опознаете вещественное доказательство ответчика номер 13? — зачитала секретарь.
Почти неслышно Джепфер ответил:
— Да.
Пэйджит взял документ в руки:
— Это ваш почерк?
— Да.
— Пожалуйста, прочтите нам заголовок.
Глаза Джепфера закрылись.
— Свободная корректировка счетов, — монотонно произнес он.
— Почему именно так вы решили его назвать?
— Дэйв Фрэнк предложил.
— В бытность его председателем «Лайон индастрис»?
— Да.
— Итак, данные под таким заголовком вы получили от мистера Фрэнка?
Старр наблюдал за допросом, не меняя выражения лица. Терри отметила про себя, что настроен он очень решительно.
— Он дал указания, — голосом несчастной жертвы отвечал Джепфер. — А я предложил эти цифры.
— А что цифры значат?
— Дополнительный доход, который «Лайон» было необходимо указать как свою прибыль в 1991 финансовом году.
— Дополнительный или фиктивный?
Джепфер наморщил лобик, как будто решал трудную задачу.
— Мы не наживались, — наконец вымолвил он, — если вы это имеете в виду.
— Но цифры из этого документа, — заметил Пэйджит, — перекочевали в финансовые отчеты «Лайон», так?
— Так.
— И были использованы для получения 53 миллионов долларов на аукционе ценных бумаг?
— Да.
— И мистер Фрэнк продавал акции на этом аукционе?
— Да.
— И заработал несколько миллионов?
— Да.
— И вы тоже продавали акции?
— Да.
— И заработали около 670 тысяч долларов?
— Да, — снова подтвердил Джепфер. Пэйджит не давал ему выйти из ритма допроса.
— Чья это была идея — подменить бухгалтерские книги?
В голосе Джепфера появились изобличительные нотки:
— Мистера Фрэнка.
— Вы лишь соучастник?
— Да.
— Мой клиент, Стив Рудин, знал об этом?
— Протестую, — вмешался Старр. — Вы пользуетесь своим положением.
Глаза Пэйджита широко раскрылись:
— Ну что вы, мистер Старр, я же пытаюсь подтвердить ваши доводы. Я полагал, вы будете признательны…
— Да бросьте! Фрэнк покончил самоубийством. Откуда этому человеку знать, что и кому Фрэнк рассказывал?
Мгновение Пэйджит смотрел на него. Уже не в первый раз у Терри возникло ощущение, что его ничем не удивишь, что какой-то случай научил его не выказывать свои чувства, что он ничего не ждет от кого бы то ни было.
— Вы хотите сказать, что не спрашивали об этом? — мягко поинтересовался он у Старра. — Вы возбудили дело против моего клиента, этот человек сотрудничает с вами, а вы даже не спросили его?
Старр откинулся на спинку стула.
— Я здесь не для дачи показаний, — резко ответил он. — О чем я спрашивал или не спрашивал, я вам не скажу. Это касается моей работы, это — сведения для служебного пользования.
