Владимир Капитонов - Подранок — ответный удар
— Ну, Егорыч, мне пора, — поднялся со своего места порядком захмелевший могильщик.
— Пока, — пьяно мотнул головой сторож. — Ты захаживай почаще. Так без работы.
— Буду, — искренне пообещал Громов.
В мастерских полным ходом шла работа. Все работяги, кроме Виктора Кочанова, что насторожило Стаса, были на своих рабочих местах.
— А где Виктор? — подлетел к Тите Громов.
— Приболел он, — буднично ответил Тита. — В комнате лежит.
Стас, подгоняемый нехорошим предчувствием, бросился в хату. Кочан боком лежал на своей койке и тяжело отрывисто дышал. Стас присел на краешек кровати и потрогал его за плечо. Виктор обернулся. Выглядел он ужасно — Лицо белее мела, ввалившиеся в глазницы глаза с поблёкшим взглядом, розовая пена на губах.
— Ты чего, Виктор? — всерьёз перепугался Громов.
— Ничего, ничего, — бескровными губами попытался улыбнуться Кочанов. Отлежусь до вечера.
— Может чайку тебе крепкого? — толком не зная чем помочь, засуетился Стас.
— Спасибо, Стас, чаёк я и сам в силах замутить. А вот поработать за меня тебе придётся.
— Да без проблем, — с готовностью вскочил с койки Стас, потом вновь осторожно присел на неё: — Ты только поправляйся, пожалуйста. Если что — зови.
— Иди, — легонько толкнул его в бок Виктор. — Если Пухляков появится, скажи, что я температурю малость. Но на завтра здоров буду.
Громов поднялся и, стараясь поменьше шуметь, вышел из хаты. Запланированные на сегодня два изделия были выполнены без опоздания — к шести вечера. Пухляков, слава Богу, в мастерские в этот раз свой нос не сунул. Так что объясняться с ним по поводу отсутствия на рабочем месте гробовых дел мастера не пришлось. Закончив работу, Стас тщательно прибрал рабочее место, разложил по своим местам инструмент и так, не обмолвившись с работягами ни словечком, ушёл в хату.
Виктор уснул. Но состояние его, кажется, не улучшилось, а наоборот. По его мертвецки бледному лицу струился пот, на впавших щеках играл нездоровый румянец, к тяжёлому дыханию присоединился надсадный кашель, по подбородку на шею стекала жидкая слюна с розовыми прожилками. Всё его тело сотрясал озноб. На глаза Стаса навернулись слёзы. Он не знал, что делать и как помочь захворавшему. Всё-таки догадался укрыть его спецовкой. Кочан съёжился, подтянул ноги к животу, и что-то пробурчал во сне. Стас лёг на своё место и незаметно для себя погрузился в глубокий, но тревожный сон.
Глава 17
Через какое-то время его разбудил Виктор. В полумраке он походил на зомби. Его здорово мотало из стороны в сторону, и он, чтобы не потерять равновесие, балансировал руками.
— Как у тебя? — первое, что спросил Стас, поднимаясь со своего места.
— Об этом не спрашивай, — прохрипел Виктор. — Пойдём, поговорить с тобой надобно.
Стас поднялся и молча последовал за Виктором. Вышли на улицу. Расположились в курилке. Виктор вытащил из кармана своей спецовки бутылку водки и полбуханки чёрного хлеба. Из другого кармана появилась пара пластиковых стаканчиков. Кочан разлил водку и протянул один стаканчик Стасу.
— Так разговор легче пойдёт.
— Тебе это может повредить, — принимая из рук Виктора посуду, ненавязчиво предупредил Стас.
— Не повредит, — твёрдо заявил Виктор и опрокинул в себя водку.
И Стас долго не церемонился…
— Расскажу тебе, Стас, одну историю, — приглушённо заговорил Виктор, — она здорово поможет в твоём деле. Моя встреча с Стрельцовым на тюрьме не первая. Перед последней ходкой отлёживался я в деревеньке одной. Озеро от браконьеров охранял, мебель школьную чинил. За это и крышу над головой мне дали, и кормили, и поили, как говорится. Даже бабёнка одна ко мне захаживала. Вдовой она была. Нюркой звали. От неё мне стало известно, что в этой же деревне проживает авторитетный в уголовном мире человек по кличке Барон…
— Барон! — не удержавшись, воскликнул Стас.
— Не перебивай, — прокашлявшись и сплюнув чистую кровь, с жёсткими интонациями в голосе попросил Виктор.
— Извини. Вырвалось, — извинился Громов.
— Понимаю, — продолжал Кочан. — Тебе эта фигура тоже знакома. Так вот слушай дальше. Лично-то я с Бароном не знакомился, но наслышался о нём от братвы по самое горло. Была у Барона краля одна, которая уже в зрелом возрасте принесла ему отпрыска да при родах-то отдала Богу душу. Барон горевал долго, но от дитя не отказался. Любил он его безумно. Судьба бродяги — тюрьма, воля, опять тюрьма. Ушёл Барон на нары, а дитя бабке одной престарелой оставил. Но, освободившись, снова вернулся к нему. Мужик-то ведь он такой, без бабы не может. Завёл себе Барон новую фифу да тоже с прицепом, но постарше его чада. К тому же замужнюю, в то время её законный муженёк срок мотал. Жили они все вместе душа в душу, и дети их как родные братья были. Так вот, Стас, Барону пасынком некогда твой дружбан Стрельцов и приходился.
— Вот как, — несказанно удивился Стас.
— Вот так. — Кочан зашёлся булькающим кашлем. Приступ длился не меньше пяти минут. Освободившись от мокроты, продолжил: — Но это только присказка, а саму сказку я только в концовке знаю. Печальная она…
… Утро выдалось жарким. Клёва можно было ждать разве что в камышах. Туда-то и загнал свою лодчонку Виктор Кочанов. Собственно, Виктор особо рыбалкой не увлекался и сидел с удочкой больше для того, чтобы повадившихся на озеро браконьеров вычислять, потом вылавливать и наказывать по всей строгости. Так вот и сидел, то на поплавок поглядывая, то по сторонам незаметно косясь. Глядь, на противоположном бережке двое ребятишек появилось. Один — постарше — крупный такой, то ли больной, то ли хорошо откормленный. Другой малец совсем, худенький — кожа да кости. Покувыркались озорники на песочке, потом скинули трусишки, и в воду. Старший-то далеко от берега отплыл, видно хорошо на воде держится, а младший рядом с берегом бултыхается — глубины боится.
— Айда за мной! — донеслось до слуха Виктора.
Это младшего звал старший.
— Я боюсь, — тонюсеньким голоском отозвался малец.
Ребятишки наблюдателя не замечали. Один только раз толстый взглянул в эту сторону. И сам не зная, почему Виктор отогнал своё плавсредство поглубже в камыши. Оттуда и подглядывал.
Купание продолжалось. Старший всё настаивал и настаивал на играх посередине озера. Младшенький ни в какую.
— Не поплыву я туда, и нырять не стану, — плаксиво отказывался он. — Лучше я вообще на берег выйду.
— Трус! Баба! — подначивал старший.
Видно, не выдержал малец таких унизительных оскорблений и принял вызов старшего.
И тут случилось страшное. Виктор своим глазам не верил, онемел весь и с места пошевелиться не мог. Старший младшего за шею схватил и головой в воду. Долго так держал, пока пузыри на воде не исчезли. Потом сам как поросёнок недорезанный завизжал и к берегу поплыл.
— Утонул! Помогите! Утонул! — во всё горло верещит.
Ко времени, когда он изнеможенный на берег шагнул, люди там появились — бабы деревенские бельё полоскать пришли. Да поздно уже было. Ничем они бедолаге-утопленнику помочь не могли. Такой крик да шум вокруг поднялся, что аж волны на озере поднялись.
Кочанов, не помня себя от страха, лодку к своему берегу направил. Причалил и бегом в свою избушку. Шмотки свои быстренько собрал и через лес напролом прочь из этих мест.
— … До сих пор сам понять не могу, почему так поступил, — виновато пожал плечами Виктор. — Словно супротив моей воли ветер меня на своих крыльях нёс.
— Так старший-то — это Васька Стрельцов был, — догадался Громов.
— Он, — подтвердил Кочанов. — А младшенький родным сыном Барону приходился. Но это я уже потом узнал.
— Когда? — сгорал от нетерпения дослушать историю до конца Стас. В том, что это ещё не финал, он был неопровержимо убеждён. И не ошибался.
Виктор по новой наполнил опустевшие стаканчики.
— Давай выпьем, — предложил он. — Потом доскажу.
Выпили. Хлебом закусили.
— Вроде полегчало маленько. — Виктор растёр кулаком свою грудь. — А узнал я об этом позже, — продолжал он, — на этапе. С одним кентом в «Сталыпинском» вагоне вместе кантовались. Слон, кажется, его погоняло. Вот он мне и рассказал, что Барон после гибели своего сынишки на воле долго не задержался. Пришлёпнул он в пьяном угаре откинувшегося мужика той фифы и почапал к Хозяину полы топтать. А фифа та сразу после трагедии с сыном своим из деревни свинтила. Так вот, Барон при многих авторитетных людях тогда заявил, что если найдётся тот мужичок в лодочке, что в камышах в то утро сидел, и всё видел да расскажет, как дело было, то он всенепременно накажет убийцу. Видно, видел меня кто-то тогда, — грустно вздохнул Виктор. — И ещё поклялся, что если кто другой за того мужичка правду расскажет, то и ему поверит. А лодочника того он и по сей день ищет.
